Наконец дверь открылась, за ней стоял Уэймюллер.
— Не скажете ли старику, что я здесь? — попросил Свендсен.
Поежившись от морозного воздуха, дворецкий молча кивнул и закрыл дверь. Свендсен вернулся к машине. Он закурил сигарету и, выбросив пустую пачку в окно, наблюдал, как порыв ветра закружил ее и унес к сугробу у дороги.
Шофер успел сделать всего несколько затяжек, когда дверь опять отворилась. Выбросив сигарету в окно, он вылез из машины и распахнул заднюю дверцу.
Ледьярд Корвит был немного ниже среднего роста, крепко сложен, с широкими плечами и все еще довольно стройной талией. Его пальто было прекрасно сшито, но согбенные плечи портили впечатление. Он шел, склонив голову, как будто искал что-то под ногами.
Подойдя к машине, он оглядел шофера поразительно чистыми голубыми глазами и тут же снова опустил их, едва ли не смущенно. Его круглое лицо с крупным носом и маленьким ртом должно было бы быть румяным, но на самом деле было серым. Примечательнее всего было его выражение — рассеянное и непонятное, словно Корвит спал наяву.
— Не очень-то вы похожи на шофера, — произнес он, глядя в какую-то точку на груди Свендсена. Когда он говорил, его губы почти не раздвигались и слова были едва понятны. Голос звучал гнусаво.
— У меня нет формы, сэр. Мисс Корвит сказала…
Корвит неопределенно взмахнул рукой.
— Я не это имел в виду. Вы, скорее, смахиваете на боксера или… ну… — Не закончив фразы, он прошмыгнул мимо шофера и сел в машину.
Они поехали по Генри-Гудзон-Парквей, встретив только две машины на всем отрезке пути до платного моста. Затем миновали Вестсайдский проезд и серые безлюдные причалы у замерзшей реки.
Время от времени шофер смотрел в зеркало заднего обзора. Корвит всю дорогу сидел неподвижно. Иногда его губы издавали чуть слышный свист.
Не снижая скорости, Свендсен снял переговорную трубку и спросил, куда ехать. Сначала он слышал только тишину, затем донесся звук, как будто Корвит прочищал горло.
— А… ну да. Я сегодня еду в контору. Э-э… Парк, двести тридцать.
На Пятьдесят седьмой улице Свендсен повернул на восток и ехал до Парк-авеню, а по ней на юг до Сорок второй. Выйдя, он открыл заднюю дверцу и замер. Ледьярд Корвит не двигался. Он смотрел в окно и продолжал беззвучно свистеть.
— Ваша контора, сэр, — вполголоса произнес Свендсен.
Корвит вздрогнул и посмотрел на него, явно не понимая. Затем моргнул.
— Ах, ну конечно! Простите. — Опустив глаза, Корвит выбрался из машины, но, отойдя на несколько шагов, вернулся. — Э-э, Свендсен! — Вытащив из кармана бумажник, он сунул две купюры в руку шофера. — Это вам, чтобы продержаться до зарплаты. Заедете за мной в половине четвертого. — Снова опустив голову, он удалился.
Свендсен посмотрел на две десятки в руке и направился к табачному магазину «Гейтвей». Там он купил блок сигарет и две пачки жевательной резинки и, мрачно жуя, пошел обратно к машине.
Первые снежинки посыпались, когда они поехали домой, а когда добрались до Парквей, окрестности покрывало легкое белое одеяло. Шофер включил «дворники» и подался вперед, напряженно вглядываясь в дорогу.
Въехав прямо в гараж, он оглянулся, чтобы посмотреть, не следит ли за ним кто-то из дома. Бурое кирпичное здание было окутано безмолвием. Закрыв раздвижные ворота, Свендсен сел на заднее сиденье «линкольна», вытащил из кармана отвертку и снял крышку переговорного устройства. Аккуратно положив винты сбоку, он исследовал паутину проводков, затем достал из кармана кусочек провода и присоединил. Теперь микрофон был включен постоянно, и водитель мог слышать все, что происходит в салоне. Тщательно привинтив крышку, он поднялся в свою комнату.
Тем же вечером, когда Свендсен доедал свой обед, двери столовой распахнулись, и в кухню вошла темноволосая девушка с подносом в руках. Она была ниже и полнее Хильды, но похожа на нее. Их вполне можно было принять за сестер. Она, однако, была гораздо искуснее загримирована и держалась вполне уверенно — ни малейшей робости в повадке, ни следа безнадежности в глазах.
Поднос в ее руках был почти полон. Поставив его у раковины, она спросила:
— Вы Свендсен?
Шофер поставил чашку с кофе на блюдце, вытер губы, положил салфетку на стол и, наконец, поднял глаза.
— Да, мисс, — вежливо сказал он, но не встал.
Недовольство и удивление в ее глазах уступили место чему-то, похожему на насмешку. Взглянув на шофера еще раз, повнимательнее, девушка сказала:
— Через полчаса мы едем в город. Приготовьте машину, пожалуйста.
Свендсен смотрел ей вслед, пока дверь не закрылась, потом спросил:
— Кто это?
— Это мисс Дора, старшая, — ответила Патрисия, убирая со стола.
Зевнув, Свендсен поднялся и подошел к окну. О чем-то задумавшись, он хмуро глядел в темноту. По-прежнему шел снег. Вскоре дворецкий и старшая горничная поднялись наверх. Свендсен наблюдал, как хлопочут кухарка и Патрисия. Шли минуты.
— У вас что, принято подавать еду в комнаты? — спросил он после долгого молчания.
Патрисия подняла на него глаза, не сразу поняв, о чем он говорит.
— Что?
Он кивнул на поднос.
— А, это для Киттен. Не знаю, зачем они вообще носят ей еду. Она не ест, не пьет и вообще ничего не хочет.
— А почему еду носите не вы?
Патрисия открыла небольшой шкаф возле раковины и поставила туда поднос. Ее ноздри презрительно раздулись.
— Я! — с издевкой сказала она. — Это просто смешно! Она же никого к себе не подпускает. Сидит, запершись в своей комнате, и дуется на весь свет.
Прислонившись к подоконнику, Свендсен почесал за ухом.
— Запершись в комнате?
— Ну да! — Патрисия скривила губы. — Господи помилуй, да вы когда-нибудь читаете газеты?
Прежде чем он успел ответить, дверь в столовую отворилась, и показалась Дора. Прислонившись плечом к косяку, она натягивала черные перчатки.
— Свендсен, мы вас ждем, — холодно произнесла она.
— Простите, мисс. Я потерял чувство времени. Я буду… — Он умолк, поскольку дверь уже закрылась за Дорой. Похоже, она поквиталась с ним за то, что он не сразу ответил ей.
Свендсен снял пальто и шляпу с вешалки в коридоре и поспешил на улицу, на ходу застегивая пуговицы.
Когда он подрулил к парадному входу, Хильда и Дора уже ждали в снопе света, лившегося из открытой двери. Дора проскользнула мимо, даже не посмотрев на него, а Хильда дала ему адрес на Пятой авеню, в районе восьмидесятых улиц. Она уже собиралась сесть в машину, когда сестра остановила ее.
— Хильда! — В ее голосе звучало раздражение. — Мы же сначала должны забрать Хелен и Фрэнсиса.
Хильда выглядела обескураженной, как разбуженный лунатик.
— Что? Ах, да! — Она опять повернулась к шоферу. — Поезжайте по дороге налево, Свендсен. Мы скажем вам, где остановиться.
Мощные фары пробивали широкую светлую просеку в стене мрака, пока машина ползла вверх по склону. Вдруг, откуда ни возьмись, в свете фар вихрем закружились снежинки, оседая на ветровом стекле. Свендсен напряженно щурился, силясь проникнуть взглядом сквозь белую пелену.
— Ради бога, Хил, когда ты стряхнешь с себя это забытье? — Слушая голос Доры, доносившийся из перенастроенной им переговорной системы, шофер старался сохранить безучастную мину. Мышцы лица оставались неподвижными. Он словно ничего не слышал. — Это же просто ужас! Неужели ты не можешь вести себя нормально?
Хильда ничего не сказала, лишь тяжко вздохнула. Некоторое время они ехали в молчании, затем Дора заговорила опять. Раздражение в ее голосе ушло, сменившись горечью.
— Боже, ну и вечерок!
Опять последовала пауза.
Свендсен посмотрел в зеркало заднего обзора. Ему был виден только краешек плеча Хильды. Кажется, она сидела, отвернувшись к окну. Другая сестра была видна ему хорошо, ее лицо казалось немного недовольным. Наклонившись к окну, она потерла стекло перчаткой, стараясь разглядеть что-то снаружи. Через некоторое время она сняла переговорную трубку и приказала Свендсену свернуть влево и остановиться у второго дома.
Это было большое белое оштукатуренное здание, почти невидимое на белом фоне падающего снега. Большинство окон нижнего этажа и часть верхних были ярко освещены. Слева и справа от подъездной аллеи высились мощные дубы.
Выполняя указание Доры, Свендсен вылез из машины и взбежал по ступенькам к широкой веранде. Подняв медный дверной молоток, он постучал в дубовую дверь. Открывшая ему горничная сообщила, что миссис Льюисон вот-вот выйдет.
Стянув перчатки, чтобы подышать на пальцы, шофер посмотрел на низкие широкие окна, но увидел лишь белые с золотом венецианские жалюзи.
Менее чем через минуту дверь открылась и на улицу торопливо вышла фигура в норковой шубке. Она прошагала мимо Свендсена, не заметив его. Быстро последовав за ней, он успел-таки распахнуть перед ней дверцу. Пара удивленных карих глаз воззрилась на него. Глаза заморгали, потом снова уставились на шофера, и чуть округлились, а уголки губ женщины тронула едва заметная улыбка. Женщина была рослая, лет тридцати с небольшим. Светлые волосы зачесаны назад. Высокие скулы и острый, прямой нос на надменном лице делали ее похожей на топ-модель. Сдержанно вежливый, Свендсен не ответил на улыбку, просто дождался, пока женщина сядет в машину.
Первое, что он услышал при помощи своего микрофона, было:
— Ну, не ужасная ли погода? — Второе: — А где ты раздобыла такого красавчика?
На этот раз слабая улыбка тронула его губы, разгладив морщины.
— Отец нанял, — ответила Дора.
— Я и не знала, что твой отец — ценитель мужской красоты. Ты уверена, что не нанимала его сама?
— Эх, Хелен, а я-то надеялась сохранить это в тайне! Видишь ли, я сплю с ним, и думаю, что гораздо удобнее иметь его под рукой.
Еще одна улыбка промелькнула на лице шофера. Теперь дорога шла под уклон, и он держал ногу на тормозе, сигналя перед каждым поворотом. Время от времени он бросал взгляд в зеркало заднего обзора, но не для того, чтобы следить за дорогой, а чтобы видеть пассажиров в машине.