– Я слышала, что она очень симпатичная, – сказала Кора.
– Что еще вы слышали?
Кора выпрямилась.
– О, ничего такого, – Майра похлопала Кору по плечу. Крупная рука у этой миниатюрной женщины, а пальцы тонкие и длинные. – Я не хотела вас пугать. Но… я знаю, что у вас много подруг в городе. – Она откинулась назад и скрестила лодыжки. – И, возможно, вы говорили, например, с Элис Кэмбл.
Кора покачала головой. Лимонад был слишком кислый. Она старалась не морщиться.
– Да-да. Ну, в общем… Элис Кэмбл преподает танец и декламацию в музыкальном колледже Уичиты, – пояснила Майра таким тоном, словно это ужас как смешно. – Луиза несколько лет у нее училась. Они, так сказать, столкнулись лбами. Миссис Кэмбл назвала мою дочь… – Майра бросила взгляд в окно, словно подыскивая точные слова, – испорченной, раздражительной и склочной. Звучали и другие эпитеты. В общем, она Луизу выгнала.
Кора нахмурилась. Она собралась в Нью-Йорк. Это решено. Если она сейчас откажется, другого случая может не представиться. Но над словами Майры стоило подумать: кажется, Кору ждет задача потруднее, чем она себе представляла.
– Не буду отрицать – все это правда, – добавила Майра и поставила стакан на стол. – Бывает иногда. – Она улыбнулась. – Порой с Луизой очень непросто, уж я-то знаю. Но… если другим трудно, то ей самой с собой труднее всех. – Майра сниходительно махнула рукой: – У нее артистический темперамент. Честно говоря, она уже давно превзошла миссис Кэмбл. И поняла это, еще когда у нее училась. В этом вся загвоздка.
Этажом выше что-то тяжелое бухнулось на пол. Мужской голос сказал:
– Идиотка!
Кора глянула вверх. Майра притворилась, что ничего не слышала.
– Иными словами, она неуправляема? – переспросила Кора.
– Нет. Наоборот. Я хочу развеять ваши опасения. Видите ли, характер характером, а у вас есть рычаг влияния. Аргумент, которого нет ни у кого, даже у меня. Вы – ее билет в Нью-Йорк, и она это знает. И когда вы туда приедете, этот аргумент у вас останется. Если вы решите уехать обратно, ей тоже придется вернуться. Отец четко дал ей это понять.
Наверху что-то разбилось, послышался гортанный женский вопль. Кора снова посмотрела на потолок, а потом на безмятежное лицо собеседницы.
– Так что с вами, – заключила Майра, – наша маленькая львица будет кроткой, как ягненок. Она прекрасно знает, с каким трудом я уговорила отца, и не будет рисковать. Учиться у Теда Шона и Рут Сен-Дени – невероятная удача. Вы знаете, что такое «Денишон»?
Вопрос был, очевидно, риторический. Подразумевалось, что Кора знает. Та уже почти кивнула, но сообразила, что надо быть честной, и покачала головой. Майру это явно смутило.
– Как, вы не знаете танцевальную студию «Денишон»?
Кора снова покачала головой.
– Ну и ну. Это же самая современная танцевальная студия в Америке. Они выступали в ноябре в театре Кроу форда, вы не смотрели?
Кора, уже рассердившись, покачала головой в третий раз. Да, вроде были какие-то афиши, но их с Аланом это не заинтересовало. Майра, чуть нахмурившись, смотрела на Кору. Похоже, составила мнение.
– Вы много пропустили. Тед Шон и Марта Грэм танцевали ведущие партии. Просто восхитительно. Не чета той дряни, которую обычно привозят в нашу глушь. – Майра неодобрительно посмотрела в окно. – Денишоны ставят по-настоящему современный танец, современный и высокохудожественный. Хореография отчасти в духе Айседоры Дункан, но не только. Они и сами многое изобрели. Они лучшие. – Майра помолчала, глядя на свои руки. – Я так рада за Луизу.
Послышался отчетливый шлепок и новый вопль, который могло бы исторгнуть оскорбленное существо любого пола. Кора кашлянула и показала на потолок:
– Может, надо как-то… вмешаться?
Майра подняла глаза.
– Да нет, ничего, – пробормотала она, разглаживая юбку. – Сейчас сама придет.
Легкие, быстрые шаги по лестнице.
– МАМА!
Майра не ответила.
– МАМА!
– Мы тут, дорогая, – отозвалась Майра. – В гостиной. И ведем себя культурно.
Заплаканная девочка стояла в дверях, держась за левое плечо. Кора сразу поняла, что перед ней Луиза: эту невероятную красоту не портили ни слезы, ни яростно покрасневшие и припухшие глаза. Невысокая и миниатюрная, темноглазая брюнетка, как мать, тоже бледная, лицо сердечком. Но подбородок тверже и щеки пухленькие, как у маленькой Джун. Лицо обрамляли прекрасные черные волосы, прямые, сверкающие, подстриженные до мочек, с острыми концами-стрелками у сочных губ. Гладкая густая челка срезана ровно над бровями. Виола права. При всем сходстве с матерью, эта девочка ни на кого не похожа.
– Мартин меня ударил, – заявила она.
– Ударил? – переспросила Майра. – Или шлепнул? Я живу с вами много лет, и разницу мне слышно даже отсюда.
– Синяк остался! – Луиза поддернула рукав кремового платья: красное пятно наливалось синевой. Кора ахнула. Луиза глянула на нее, но мельком. – Он выше меня. И старше. Заявился ко мне в комнату и стал читать мой дневник! Тебе, похоже, наплевать на его кошмарное нахальство? – Луиза указала на синяк. – И на жестокость?
Майра ухмыльнулась. Ее явно смешил этот драматизм. Но Коре вопросы Луизы показались законными. Синяк на руке – это некрасиво. Если некто Мартин старше Луизы, получается, он примерно ровесник ее близнецам. Кора не могла себе представить, чтобы Говард или Эрл ударили девочку младше себя, да и вообще – девочку. Они на такое просто не способны. Ну а если бы кто-то из них потерял голову и все-таки ударил, ему пришлось бы отвечать и перед Корой, и перед Аланом. Которые отнеслись бы к такому поступку гораздо серьезнее, чем эта женщина на диване, которая продолжала ухмыляться.
– Скоро ты избавишься от его нахальства и жестокости, – сказала Майра, подавив зевок. – В Нью-Йорке твой драгоценный дневник будет в полной безопасности – благодаря вот этой женщине. Луиза, познакомься с Корой Карлайл.
Девочка поглядела на Кору. Ничего не сказала, но на лице нарисовалось снисходительное презрение. Кора не поняла почему. Собираясь сюда, она постаралась хорошо одеться. На ней было скромное, но модное платье, на шее длинная нитка бус. Она одета никак не хуже Майры. И все же в глазах у девочки отчетливо читалось терпеливое отвращение. Так дети смотрят на капусту брокколи, которую надо съесть, чтобы получить десерт, или на беспорядок, который должен быть убран, чтобы дали поиграть. Этот обреченный взгляд был еще неприятнее из-за того, что девочка была красива – бледная, с надутыми губками. Кора почувствовала, что краснеет. Давненько на нее не смотрели так свысока.
Она вскочила и протянула руку:
– Привет. – Она улыбнулась и посмотрела девочке в глаза. Разница в росте – Корино преимущество. – Рада познакомиться. Надеюсь, нас ждет приятное путешествие.
– Очень приятно, – буркнула девочка. Притворялась она куда хуже матери. Вяло пожав Корину руку, она снова взялась за ушибленное плечо.
– Большой синяк, – сказала Кора. – Болит, наверное?
Всего лишь правда вслух; но она сказала это по-доброму – и как будто невидимый ключ повернулся. Красивые глаза снова наполнились слезами и, кажется, увидели Кору иначе.
– Спасибо, – сказала Луиза. – Болит, да.
– Она не знала, что такое «Денишон», – мстительно вставила Майра, улыбнувшись дочери. Коре вдруг стало противно.
– Вы не слышали про «Денишон»? – Луиза тоже была поражена.
– Нет, – ответила Кора, надеясь, что они отстанут, если сказать внятно.
Мать и дочь переглянулись и уставились на Кору одинаковыми темными глазами. Сейчас они были совсем похожи.
– А зачем вы тогда едете? – приятным голосом, но с неприятной улыбкой спросила Майра. – Что влечет вас в Нью-Йорк?
Кора сглотнула. Надо было предвидеть этот вопрос и приготовить ответ. В голове замелькали расхожие штампы: статуя Свободы, иммигранты, бутлегеры, каморки под крышей, Бродвей.
– Театры, – ответила она. – Люблю хороший театр.
Луиза вздохнула с облегчением. Улыбалась она не как мать: с удовольствием, таким же искренним, как и ее презрение в начале.
– Это хорошо! Значит, вы не безнадежны!
Кора не поняла, как это расценить.
– Настоящий театр – это мировая штука. Я хочу сходить на все бродвейские ревю.
Кора приветливо кивнула. Театр так театр, она не против.
Майра повернулась к Коре:
– Забавно. Я вас что-то ни на одной пьесе ни разу не видела.
Кора попыталась вспомнить, когда в последний раз была в театре. Больше пяти лет назад. Она предпочитала синематограф: лица крупным планом. Титры можно читать.
– Она не сказала, что любит здешний театр, мама. – Луиза повернулась к Коре: – Вы же про хороший театр, да? И правильно делаете, что не ходите. Тут у нас ни играть, ни танцевать не умеют. Вот настоящее варьете я бы посмотрела!
– Я тоже, – сказала Кора. Они с Луизой улыбнулись друг другу. Кора подумала: надеюсь, Бродвей и вправду мне понравится.
– Луиза, дорогая, – сказала Майра, не сводя, впрочем, глаз с Коры. – Я очень рада, что вы подружитесь. Но нам с миссис Карлайл нужно еще кое-что обсудить.
Луиза посмотрела на мать, потом на Кору, как бы пытаясь отгадать, что именно они собрались обсудить. Так и не уловив, пожала плечами и удалилась. Проходя мимо стопки с книгами, она не глядя взяла верхнюю. Обернулась.
– Увидимся в июле. – Помахала рукой с книжкой и незаметно подмигнула Коре.
Майра изложила детали: Кора с Луизой будут жить в рекомендованных «Денишоном» апартаментах рядом с Риверсайд-драйв. Леонард уже купил билеты на поезд и полностью оплатил квартиру, но, предупредила Майра, лучше пусть Луиза думает, будто он платит еженедельно. За расходы отвечает Кора; при отъезде Леонард выдаст ей сумму на неделю и потом будет присылать по требованию. Денег не очень много, но особенно экономить не надо: пусть девочка почувствует себя в Нью-Йорке. Музеи, театр, рестораны и другие здоровые развлечения приветствуются.
Слушая все это, Кора немного смягчилась. Может, под Майриным высокомерием по поводу «Денишона» скрывается зависть или нормальная материнская тревога. Может, Майра сама хотела бы поехать с Луизой. Не так легко отпустить дочь с почти незнакомым человеком. Майра взяла на себя труд найти и выбрать компаньонку. Очевидно, она беспокоится. Может, просто боится, как любая мать.