Мастеру давали помощников – учеников. Их было ровно двенадцать. Мастер встречает их и теперь; один работает художником в клубе фабрики «Свобода», другой – секретарем комсомольской ячейки, третий ушел в токари. Он ушел потому, что получает теперь не 80 рублей, как помощник парфюмера, а 250».
Невозможно не процитировать еще один фрагмент очерка Лоскутова, важный для понимания истории нашей парфюмерии.
«…Трамвай наш между тем выскочил на свет, пошел по мосту, снова открылся нам Кремль, башни, звезды с мастерски граненными камнями. Они сверкали сейчас в холодном небе, при закате, как библейские. Торжественная тишина проникла в трамвай. Слева открылась площадка будущего дворца.
– Дворец Советов, – сказал мастер, с почтением нагибаясь к окну. – Мне заказывали сделать духи «Дворец Советов». Что вы думаете об этом?..
Что я думаю об этом? Мастеру заказали новую композицию: чтобы обязательно отразить в ней строительство Дворца Советов. «Как пахнет строительство? Я могу сделать вам запах известки. Его не будут покупать». Он был по-прежнему простодушным французом и вещи понимал прямо; могут пахнуть фиалки, туберозы, гиацинты, но что значит духи о строительстве? Это не музыкальная композиция. Его пробовали уговорить, и он задумался. Он схватил свои бумажки, побежал в лес и долго сочинял там «запах соцстроительства», что-то сделал и принес. Запах нюхал совет, – и художественный совет, есть такой, – собираются и нюхают, – и нашли, что запах не тот. Духи отвергли.
Но зато были сделаны и выпускались духи «1 Мая» и другие подобные духи. Они быстро сошли с рынка. Некоторые лицемерные блюстители нравов, которые на большие изменения нашей жизни смотрят как на этикетку, а не как на жизнь человеческую, запретили хорошие духи «Карте», потому что они «напоминали об азартных играх», и долго пытались задушить «Кармен», известную всем «Кармен», потому что она-де… женщина легкомысленного поведения. Эти тартюфы переименовали котлеты вместо того, чтобы хорошо их делать. Пожалуй, для культуры и революции лучше, если мыло и духи будут не с громкими ярлыками, но зато хорошие и побольше и пусть пахнут товарищам людям хорошими цветами. Я сказал мастеру все, что я думаю по этому поводу…
– Правильно. Я вам очень благодарен, – сказал француз и пожал мне руку.
И тут он рассказал мне многое волнующее из своей парфюмерной и частной жизни. Лориган и Коти уже не эпоха. Это у нас многие думают, что эпоха, а на самом деле не эпоха: нет спроса, давно устарели. И у нас не знают вообще, что в Париже. В Париже есть сейчас духи Chanel: пять тысяч франков флакон. Но это, конечно, глупость, пыль в глаза, для аристократов. Коти сказал: «Нужны духи, которые недоступны для прислуги». А у нас другое: в 1933 году на парикмахерский одеколон пошло 3 тысячи кило эфирных масел, а в 1935 году уже 17 тысяч! Каково? Конечно, это одеколон, но и духи, хорошие духи. У Коти в день проходит 200 кило масла, а через нашу фабрику 1000 кило, тонна. «Ан-гран» – в крупном масштабе. Тонна! Мы уже самая крупная фабрика в мире. А на кило масла идет тонна цветов! У нас уже свои плантации. Но пока мало. В Туле запроектирован новый комбинат. Это Днепрострой запахов. Вот там будет лаборатория! Только нет у нас кокоса, и амбры нет. Амбра – ароматическое вещество. Его кит выбрасывает. Говорили нашим китоловам – организовать сбор амбры, – ничего не сделали. Хорошо в Париже – там амбры много…
Я видел, что мысли старого мастера ушли далеко, они бились между Парижем и Москвой, а трамвай наш двигался по Москве, вечерней нашей Москве, и мне пора уже было покидать этот трамвай.
– Я сам духов не употребляю. И жена моя не употребляет никаких, – сказал вдруг мастер. – Не любим. Ну их! Я охоту люблю, прогулки. У меня помощники сейчас хорошие, только говорю я все время: пусть их на плантации посылают и просто к морю погулять. Пускай природу знают…
…И тут мне показалось, что раскрылось главное, прежде мне неясное в этом человеке, и что тут для парфюмерии и от жизни: простой и хороший француз и человек любит цветы и всяческую природу. Вот и все. И почти нашел уже тот утерянный важнейший вопрос, но нужно было сходить, и тут я спрыгнул с трамвая. И когда спрыгнул, вдруг вспомнил все: спросить о паспорте. Читал я, что мастер Мишель решил принять советское гражданство. Захотелось узнать: как пришел он к этому, даже думал вернуться, но понял, что вопрос совершенно праздный. Это было уже, когда трамвай катил быстро под гору и далеко за освещенным окном вагона мелькнуло среди толпы москвичей лицо пожилого француза с седыми усами».
Автор очерка «Гражданин французской республики» писатель Михаил Лоскутов был арестован 12 января 1940 года. 6 июля 1941 года был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации. Расстрелян 28 июля 1941 года. Реабилитирован в 1956 году.
Судьба парфюмера Августа Ипполитовича Мишеля после 1937 года, после выхода в свет этого очерка, неизвестна. Скорее всего, он был репрессирован. Есть смутные намеки, что кто-то встречал его в эвакуации под русской фамилией, но подтверждений этой версии нет.
В память о мастере Августе Мишеле остались духи «Красная Москва» и очерк Михаила Лоскутова.
Константин Михайлович Веригин (1898–1982)В раю парфюмеров
«Он был настоящим русским барином – может быть, последним – каких уже более не будет… Он был пропитан запахами жизни, повседневной жизни, и как поэт – а он являлся поэтом в широком смысле – он умел о них говорить: запах снега, запах осени (который он узнает в некоторых великих духах двадцатых годов), запах утреннего кофе отца, запах цветов, цветов его детства в деревне, в Крыму, летом. Он всюду умел с глубокой чувственностью открыть запахи красивых вещей; ныне его душа в раю парфюмеров с наслаждением вдыхает невещественные запахи неба, напоминающие ему запах снега так любимой им русской зимы…» – так сказал на собрании Технического общества парфюмеров, посвященном памяти К. М. Веригина, его друг, парфюмер, тоже эмигрант из России, Юрий Гутзац.
Книга Константина Веригина «Благоуханность. Воспоминания парфюмера» была написана во Франции в 1953–1965 годах, неторопливо. Какая удача для нас, что Веригин написал ее по-русски! Конечно, и в переводе книга была бы ценной, но родной язык дает возможность разделить нюансы ощущений с человеком, от рождения воспринимавшим мир через запахи.
«И книгу эту я написал и решаюсь выпустить в свет не для себя, не из эгоизма. Я считаю нужным не только радовать людей, создавая новые ароматы, но и обратить их внимание на глубокое значение запаха в нашей жизни, в нашем мире, который весь проникнут волнами благоуханий».
Событий в книге немного, автор влюблен в благоухающий мир, но лишен самолюбования и тщеславия, о себе он рассказывает ровно столько, чтобы был ясен контекст, в котором меняются обстоятельства: страны, условия, «ольфактивный пейзаж». Кроме того, автор – парфюмер; это очень закрытое профессиональное сообщество, в котором надо уметь хранить секреты. Веригин даже не называет фирму, куда поступил работать в молодости и где проработал 35 лет ко времени написания книги! Хотя становится понятно, что это фирма Bourjois и примкнувшая к ним в части производства духов Chanel.
Константин Михайлович Веригин провел детство в родовых имениях в Орловской губернии и в Ялте, затем учился в Ялтинской гимназии. Его отец, дворянин, поручик лейб-гвардии гусарского полка Михаил Константинович Веригин (1870–1911) женился по страстной любви на красавице-цыганке, солистке знаменитого петербургского хора Шишкина, Домне Алексеевне Мосальской (1872–1960). После этого Михаил Константинович был вынужден уйти в отставку, и он построил в Ялте двухэтажный дом, прозванный «теремком», где родился будущий парфюмер.
С самого детства у Константина Веригина впечатления об окружающем мире связаны не только с природными ароматами, но и с конкретными парфюмерными композициями. Он даже считает нужным оправдываться. «На страницах этой книги приведено немало названий известных духов различных марок. Сделано это, любезный читатель, не в целях рекламы, а из-за того, что большая часть из них сыграла видную роль в развитии ароматического искусства».
Например, об отце (а отца Константина Веригина не стало, когда мальчику было 12 лет) он вспоминает, что личным запахом отца был аромат тонкого табака, дорогих сигар, вежетали от Пино и одеколона Idéal от Houbigant, который Веригин считает самым изысканным парфюмерным произведением своего времени.
Среди множества духов, которыми пользовалась его мать, Веригин упоминает Vera Violetta от Roger & Gallet, Astris от Piver, Coeur de Jeannette, Rose de France и позднее Quelques Fleurs от Houbigant; Origan, Rose Jacqueminot, Jasmin de Corse от Coty, Rue de la Paix от Guerlain.
Костя Веригин окончил гимназию в марте 1919 года, а уже 20 марта был заведен послужной список корнета лейб-гвардии конно-гренадерского полка Добровольческой армии. Он два года сражался в корпусе белого генерала Барбовича, а после разгрома ему пришлось вместе с оставшимися в живых товарищами покинуть родину на теплоходе «Крым», плывущем в Стамбул. Последняя запись в его послужном списке гласила: «В службе сего обер-офицера не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия беспорочной службы или отдаляющих срок выслуги к оному». Это было написано уже на борту корабля, 20 ноября 1920 года. Чудом можно считать то, что матери Константина и сестре Ольге удалось присоединиться к Веригину на теплоходе, вместе они прибыли в Стамбул. Брат Михаил остался в России, он больше никогда не увидел своих близких.
Константин Михайлович ничего не написал об ужасах войны и горьких первых месяцах изгнания, он просто отмечает, что должен был бы радоваться красотам мира, и радовался бы, «если бы не гнетущее воспоминание всего пережитого перед недавней эвакуацией». После зимы в Стамбуле семья отправилась в городок под Белградом, и там, в Сербии, они девять месяцев ожидали визы во Францию. Константин первым из всей семьи получил визу, и в конце 1921-го поступил на химический факультет Католического университета в Лилле. Зубрить химию ему не нравилось, но он помнил, что это необходимо, чтобы стать парфюмером. А «заниматься душистостями» было мечтой Константина: и в раннем детстве, и в отрочестве он играл «в лабораторию», пытаясь сделать цветочную воду или духи из цветов ландыша.