Простая мысль
Просто выскажи мысль
Что выберут люди, если они могут как разрушить мир до основания, так и сделать его намного лучше?
В этой книге я утверждаю, что наш выбор в отношении устройства цифровых сетей поможет нам сохранить равновесие между новой волной прогресса и катастрофой.
Цифровые технологии изменяют способы добиться власти (или ее воплощения в виде денег или государственных должностей), потерять ее, удержать или перераспределить в рамках человеческой деятельности. В последнее время в сфере сетевых финансовых операций процветают коррупция и обман, а интернет уничтожил больше рабочих мест, чем создал.
Так что начнем с простого вопроса: как проектировать цифровые сети, чтобы они помогали, а не мешали людям решать глобальные проблемы? Отправную точку для поиска ответа можно кратко сформулировать так: «За всей цифровой информацией на самом деле стоят люди».
Простой пример
Облачные сервисы компаний вроде Google или Microsoft позволяют ввести фразу на испанском языке и получить если не идеальный, то хотя бы приемлемый перевод на английский. Просто магия. Как будто облачные серверы обладают искусственным интеллектом полиглота.
На самом деле облачные серверы работают вовсе не так. Со всего интернета собирается огромное количество примеров перевода, выполненного живыми людьми. Они соотносятся с загруженным вами примером. Среди этих переводов почти всегда найдутся абзацы текста, полностью или частично совпадающие по смыслу, а потому совмещение абзацев из этой подборки обязательно даст осмысленный результат.
СОГЛАСНО ЗАКОНУ МУРА, УЛУЧШЕНИЯ НЕ ПРОСТО НАКАПЛИВАЮТСЯ – ОНИ УМНОЖАЮТСЯ.
ТЕХНОЛОГИЯ ПОЧТИ ВСЕГДА СТАНОВИТСЯ ВДВОЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ НА ПРЕДЫДУЩЕМ ЭТАПЕ, С ИНТЕРВАЛОМ ПРИМЕРНО В ДВА ГОДА.
Закон Мура позволяет обрабатывать гигантские объемы статистических данных в гигантском масштабе, но в основе самого перевода лежит реальная работа живых людей.
Увы, труд живых переводчиков анонимен и нигде не учтен. Использование облачных сервисов для перевода препятствует росту экономики, создавая впечатление, что живых людей, предоставивших примеры перевода, не существует. Развитие так называемого автоматизированного перевода вытесняет из сферы занятости людей, от которых исходят данные, и ничем не компенсирует их труд.
В целом даже магия машинного перевода напоминает Facebook, который собирает у людей бесплатные данные и бросает их как кость рекламодателям или другим желающим воспользоваться преимуществами мощного сервера.
В мире цифрового равноправия каждый отдельный человек получит коммерческие права на любые данные, которые можно вычислить по его поведению на тот или иной момент времени. Если считать, что за любой информацией неизменно стоят реальные люди, это будет означать, что цифровые данные ценны всегда, а не от случая к случаю.
Если слова или действия человека вносят даже минимальный вклад в расширение базы данных, позволяющей выполнить задачу, скажем, алгоритму машинного перевода или прогнозирования состояния рынка, этому человеку нужно перечислить наноплатеж, сообразный как размеру его вклада в базу данных, так и получаемой от него прибыли.
Эти наноплатежи будут суммироваться. Появится новая разновидность общественного договора, участники которого получат мотивацию вносить собственный, еще более основательный, вклад в развитие информационной экономики. Благодаря этому замыслу отношение к капитализму станет еще серьезнее, чем раньше. Рыночная экономика должна ориентироваться не только на «бизнес», но и на любого, кто влияет на ее развитие.
Я мог бы приводить аргументы с позиций свободного распространения бартерного обмена. Эффективное применение облачного программирования помогло бы бартеру стать более полноценным и честным, что привело бы к результату, схожему с тем, который предложил я. В примитивном представлении цифровой мир видится как «новое против старого». Например, краудсорсинг[5] – это «новое», а зарплаты и пенсии – «старое». В этой книге я предлагаю придерживаться «нового» всегда, не останавливаясь на полпути. «Нового» не стоит избегать.
Громко сказано, знаю…
Делаю ли я свифтовское скромное предложение[6] или предлагаю действенный план? И то и другое. Я надеюсь обогатить представление людей о цифровой информации и прогрессе человечества. Нам необходимо расширить горизонты.
Возможно, подход к гуманистической информационной экономике, о котором я веду речь, удастся успешно применить в реальном мире, немного исправив его в дальнейшем. Возможно, кто-нибудь предложит концепции получше, которые я не догадался изложить в этой книге. Пусть они не будут связаны с ее содержанием, лишь бы эта книга сумела хоть немного растопить вечную мерзлоту традиционных убеждений. Возможно, она станет лишь свидетельством чрезмерно укоренившихся в обществе мнений, которые рискуют превратиться в нерушимые догмы.
Если вы считаете, что я выражаюсь несколько высокопарно, то прошу вас учесть, что с точки зрения людей, среди которых я работаю, мои речи практически самоуничижительны. Для Кремниевой долины нормально, если зеленая молодежь, представляя стартап, разработанный в гараже, заявляет, что их глобальная цель – радикально и повсеместно изменить человеческую культуру за несколько лет. Они могут говорить, что еще не готовы беспокоиться о деньгах, потому что это вопрос второстепенный и он решится как-нибудь сам по себе. Более того, проекты таких команд перспективной молодежи часто бывают успешны. Это нормальный порядок вещей в Кремниевой долине.
Наши мечты и верность идеалам часто могут найти воплощение в реальном мире. Надеюсь, что идеи, которые я предлагаю в этой книге, частично работают, причем не только в рамках бесполезной показухи высших достижений. Даже в краткосрочной перспективе эта концептуальная схема поможет быстро понять, как цифровые технологии меняют экономику и политику.
Нужны ли здесь традиционные оговорки об отсутствии гарантий? Даже если мои идеи покажут себя с лучшей стороны, они все равно будут неидеальны. Но если вы считаете, что ничего на самом деле не изменится, попробуйте надеть темные очки во время чтения.
Первая интерлюдияДревнее предчувствие сингулярности
Тревоги Аристотеля
Аристотель прямо высказывался о роли людей в предполагаемом мире высоких технологий:
Если бы каждый инструмент выполнял свою работу, подчиняясь воле других или предугадывая ее, подобно статуям Дедала или треногам Гефеста, которые, как сказал поэт, сами собой присоединились к сонму богов, если бы челнок ткал сам, а плектр касался струн лиры без участия руки, которая бы его направляла, то мастерам стали бы не нужны подмастерья, а хозяевам – рабы [1].
В те древние времена Аристотель уже мог хотя бы отдаленно представить себе некоторые возможности современной эпохи. В числе таких представлений было и то, что человечность – отчасти та функция, которую не сможет выполнить машина. Кроме того, можно было предположить, хотя бы гипотетически, что машины способны на большее. Высказывалась и обобщенная мысль: более совершенные машины могут освободить и возвысить людей, причем даже рабов.
Если бы существовала возможность показать Аристотелю технологии нашего времени, интересно, что бы он предложил делать с безработицей. Согласился бы он с позицией Маркса, согласно которой создание более совершенных машин влечет за собой обязательства (выполнять которые – задача политических органов) должным образом позаботиться о людях, которым больше не нужно работать, и сохранить их благополучие? Или Аристотель сказал бы: «Гоните ненужных прочь из города. Полис существует лишь для тех, кто владеет машинами или умеет делать то, чего до сих пор не умеют машины». Стал бы он безучастно наблюдать со стороны, как Афины в конечном итоге опустеют?
Я не хотел бы думать об Аристотеле плохо, и, полагаю, он понял бы, что оба варианта надуманны. Автономность машин – лишь видимость. Информацию нужно воспринимать не как нечто самостоятельное, а как продукт, произведенный человеком. Абсолютно правомерно считать, что люди все еще нужны и ценны, даже если ткацкий станок может работать без приложения физических усилий со стороны человека. Он все еще работает за счет человеческой мысли.
Аристотель вспоминал строки Гомера об искусственных служанках, творениях Гефеста. Они были мечтой любого «ботаника»: сделаны из золота, женственны и готовы услужить. Аристотель не уточнял, приходило ли ему в голову, что люди смогут сами изобрести роботов, которые будут играть музыку или управлять ткацкими станками. Его слова звучат так, как будто люди рассчитывают получить от богов чудесные машины, причем платить за них никому не придется. Как по мне, очень в духе начала двадцать первого века. Искусственный интеллект облачного сервера обеспечивает нам автоматизацию, а потому нет необходимости платить друг другу.
Заслуживают ли люди того, чтобы им платили, если они не обездолены?
Аристотель говорит практически следующее: «Какой же стыд обращать людей в рабство. Но нам нужно это делать, ведь кто-то же должен играть музыку, если мы захотим музыки. Я имею в виду, что кто-то должен терпеть страдания, чтобы музыка звучала. Если бы мы могли прожить без музыки, то, может быть, можно было бы освободить кого-нибудь из этих жалких рабов и покончить с этим раз и навсегда»[7].
Одно из моих пламенных увлечений – осваивать разные непонятные и архаичные музыкальные инструменты, так что я не понаслышке знаю, что игра на инструментах, которыми владели древние греки, была тем еще удовольствием[8]. Как бы ни было сложно современному человеку представить себе это, но игра на музыкальных инструментах была тяжелой работой, которую приходилось выполнять наемным рабочим или рабам.
В наши дни музыка стала больше, чем чьей-то обязанностью. Предпочтения музыкального рынка вынуждают музыкантов, которые хотят заработать себе на жизнь, становиться символами культуры или контркультуры. Представители контркультуры выглядят потрепанными жизнью, ранимыми, сумасбродными, опасными или странными. Музыка перестала быть хлебом насущным, превратившись в нечто более загадочное – это кузница смысла и индивидуальности, воплощение течения самой жизни.
Многие просто хотят иметь возможность зарабатывать на жизнь музыкой. Мы знаем об этом, потому что видим подобные попытки в сети. По интернету расходятся лживые посты о том, что сложился класс музыкантов, которым реклама своего творчества в сети помогла добиться финансового успеха. Такие люди действительно есть, но их количество стремится к нулю.
Однако очень многие действительно получают внимание и собирают вокруг себя поклонников благодаря тому, что выкладывают музыку в сеть. В этой книге я размышляю о том, что люди когда-нибудь смогут зарабатывать своим занятием. Усовершенствованный принцип проектирования цифровых сетей помог бы улучшить жизнь каждого при дальнейшем прогрессе техники.
Клок земли
Аристотель, по всей видимости, хочет уйти от проблемы существования малозначимых людей. Его цитату о музыкальных инструментах, которые играют сами по себе, и ткацких станках, работающих без участия человека, можно интерпретировать как мечты о более совершенных технологиях, которые в какой-то степени сделают нас свободнее друг от друга.
Первые города появились вовсе не из-за того, что людям хотелось жить как можно ближе друг к другу. Возникновение Афин было в первую очередь вопросом необходимости, и лишь во вторую – роскоши. Никто не хочет приспосабливаться к нравам незнакомцев. Люди осознанно взаимодействуют друг с другом, поскольку это выгодно с материальной точки зрения. Если нас много, нам обеспечены относительная безопасность и средства к существованию. Сельское хозяйство и армия начали работать эффективнее, когда количество задействованных там людей стало расти, а города обзавелись крепостными стенами.
Но у Аристотеля можно вычитать и о том, какая это мерзость – уживаться с другими людьми. Мы утратили что-то важное с появлением полисов и до сих пор мечтаем вернуть это назад.
Наградой римскому генералу, ушедшему в отставку после долгих лет службы, был кусок земли, на котором он мог заниматься хозяйством. Оторванный от мира, он кормился со своей земли и жил с иллюзией, что никакой полис ему не указ. Многие об этом лишь мечтали. Американский Запад снова предложил воплотить ту же мечту и до сих пор не собирается от нее отказываться. Судья Луи Брэндайс дал знаменитое определение свободы частной жизни, назвав ее «правом на то, чтобы тебя оставили в покое».
Однако в каждом из этих случаев изобилие в отрыве от общественной жизни было иллюзией, поддерживать которую можно было лишь в «мыльном пузыре» при содействии армии. На каждом квадратном метре того места, где изобилие достается легко, являются призраки тех, у кого ничего не вышло. Обладатели самых крупных доходов используют всю свою власть, чтобы создать временную иллюзию свободы от общества. Богачи живут за забором не просто потому, что хотят защиты, а ради ощущения, что им больше никто не нужен или нужен лишь иногда. В цитате Аристотеля мы видим первые проблески надежды на то, что технический прогресс может прийти на смену завоеванию новых территорий и сформировать вокруг человека его личный пузырь.
Люди обычно стремятся получить выгоду от жизни в обществе, которая подразумевает необходимость уживаться с незнакомцами, при этом стараясь по возможности не оказаться уязвимыми для них. Это уже типичная критика современной сетевой культуры. У человека могут быть тысячи «друзей», но при этом он продолжает таращиться в маленький экранчик, находясь среди других людей. Так было в Афинах, так происходит и в современном интернете.