Антуан, вполне вероятно, была проституткой; был ли Слейтер сутенером — сказать сложнее, хотя его неоднократно клеймили этим словом во время судебного процесса. Впрочем, сомнительная жизнь Слейтера, из чего бы она ни состояла, вкупе со статусом иностранца и еврея и его щегольским неприятием той классовой прослойки, к которой он должен был принадлежать по рождению, была более чем достаточным основанием для его осуждения — вначале в глазах публики, а затем и в суде. Ибо Оскар Слейтер, пусть и мало чего добившийся от жизни в других отношениях, умудрился стать чистейшим воплощением всего, чего послевикторианская Англия была приучена бояться.
Евреям в Великобритании начала ХХ века приходилось нелегко. Более того, Слейтер приехал в Глазго во времена особенно ожесточенной паранойи и, соответственно, ожесточенного антисемитизма. В 1905 году британский парламент принял «закон об иностранцах» — первый весомый запретительный закон такого рода за всю невоенную историю Англии; он жестко ограничивал иммиграцию с территорий, не входивших в состав Британской империи. Несмотря на отсутствие прямых формулировок, этот закон широко воспринимался как направленный против евреев из Восточной Европы, которые в конце XIX века хлынули потоком в Великобританию, спасаясь от погромов и нищеты. В разные времена и в разных местах отношение к новоприбывшим будет неодинаковым, но на стыке XIX и ХХ веков нетерпимость к евреям пронизывала почти все стороны английской жизни.
В Англии евреи столкнулись с долгой, глубоко укорененной антисемитской традицией. В Средние века было широко распространено убеждение, будто евреи занимаются ростовщичеством, а также похищают и убивают христианских младенцев и используют их кровь в религиозных ритуалах. В 1190 году, во время самого жестокого погрома в английской истории, буйная толпа носилась по Йорку, грабя и сжигая еврейские дома и убивая их обитателей: в итоге погибло более 150 человек. В 1290 году, при короле Эдуарде I, евреев выслали из Англии; один из историков описал это как «первое изгнание одной из самых крупных еврейских общин в Европе». Только в середине XVII века, при Оливере Кромвеле, им негласно разрешили вернуться.
В Средневековье и в последующие столетия евреи, как и представители других обособленных групп, были лишены многих видов правовой защиты, предоставляемых в Англии гражданину, под которым понимался свободный, белый, законопослушный взрослый мужчина-христианин, местный уроженец. «В глазах закона типичный представитель населения — это англичанин-мирянин, свободный, но незнатного происхождения, за которым не числится преступлений или грехов» — так в начале ХХ века писали два историка, обсуждавшие средневековый период. Их рассуждения продолжаются так:
Однако, помимо таких людей, есть еще вне духовного сана люди благородного рождения и несвободные; есть монахи и монахини <…> есть священство, составляющее отдельное «сословие»; есть евреи и есть иностранцы; есть отлученные от церкви и объявленные вне закона, а также осужденные преступники, полностью или частично утратившие свои гражданские права; также… младенцы и… женщины <…> и следует, вероятно, упомянуть сумасшедших, слабоумных и прокаженных.
К XVIII и XIX векам жизнь английских евреев стала легче, но лишь отчасти: многое зависело от степени ассимиляции и статуса, до которого поднялся конкретный еврей. В Лондоне с конца XVIII века и далее евреи, хоть и в малом количестве, даже становились членами парламента. Правда, до принятия в 1858 году «закона о послаблении для евреев» им приходилось произносить тот же текст парламентской присяги, что и другим членам парламента, включая слова «и я заявляю об этом по истинной вере христианина». Новый закон позволял опускать эту фразу.
Среди первых евреев в парламенте были Давид Саломонс, юрист и представитель респектабельной семьи банкиров, в 1855 году ставший первым евреем в должности лорда- мэра Лондона, а также Бенджамин Дизраэли, занимавший пост премьер-министра в течение многих лет в период царствования королевы Виктории, до сих пор единственный еврей среди премьер-министров.
К концу Викторианской эпохи и началу царствования Эдуарда VII антисемитизм в Великобритании вновь стал усиливаться. Одной из причин недовольства была численность еврейского населения: с начала 1880-х годов до начала Первой мировой войны из континентальной Европы уехали примерно 2,5 миллиона евреев и около 150 000 из них осели в Великобритании. В 1914 году количество евреев в Лондоне составляло 115 000 — около двух процентов всего населения столицы. (В том же году в Глазго их было намного меньше: около 7000, чуть меньше одного процента.) Второй причиной недовольства было растущее количество бедных, плохо ассимилированных евреев.
В конце 1880-х годов, например, запуганному Джеком-потрошителем Лондону понадобились считаные недели, чтобы публично связать убийства с еврейской угрозой. «После обнаружения третьей жертвы потрошителя в 1888 году, — писал криминолог Пол Кнеппер, — ходили слухи, что убийца не иначе как шохет, то есть мясник, забивающий скот и птицу на кошерное мясо; в разных частях Ист-Энда собирались толпы, выкрикивающие оскорбления и угрозы в адрес евреев. Сэр Роберт Андерсон, глава отдела уголовных расследований [в Скотланд-Ярде], подогревал антиеврейскую истерию неоднократными заявлениями о том, что считает „Джека“ евреем польского происхождения. „Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы выяснить, — утверждал он, — что он и его подручные являются евреями из низов“».
К тому времени парламент уже принял на рассмотрение вопрос об ограничении еврейской иммиграции; формально обсуждение началось в 1887 году, венчающий его «закон об иностранцах» был принят в 1905 году. «Преступность стала одним из оснований для запретительных мер, — отмечает Кнеппер и продолжает: — Вопрос был не в том, приводит ли иммиграция к повышению уровня преступности и если приводит, то почему; дело скорее касалось типов преступного поведения, накрепко связанных с конкретными расовыми характеристиками». Он продолжает:
Те, кто пропагандировал антисемитизм и нетерпимость к иммигрантам, распространяли листовки, в которых евреев связывали с проституцией, играми и другими правонарушениями. Типичная такая листовка… начиналась с вопроса: «Почему нам нужен билль об иностранцах?» Ответ давался заглавными буквами: чтобы пресечь совершаемые иностранцами преступления, искоренить иммигрантскую заразу… Джозеф Банистер, страстный антисемит, напечатавший множество буклетов и брошюр по вопросам иммиграции, называл евреев-иностранцев «ворами, беззастенчивыми эксплуататорами, ростовщиками, грабителями, фальшивомонетчиками, предателями, мошенниками, шантажистами и клятвопреступниками».
Шотландия, по крайней мере в ранний период, была не так уж склонна к антисемитизму, которым была знаменита Англия. «Шотландские протестанты придавали большую важность ветхозаветным книгам, и для них иудеи были библейским народом, заключившим древний завет с Богом, — писал Бен Брейбер, занимавшийся историей шотландского еврейства. — Протестанты… считали себя людьми Нового Завета и потому смотрели на евреев довольно благожелательно».
Как и на остальной территории Великобритании, в христианском Глазго отношение к евреям ощутимо зависело от классовой принадлежности. Первые евреи поселились там в начале XIX века; к середине столетия, когда новый средний класс почувствовал вкус к дорогим вещам, небольшая — 40–50 человек — еврейская община Глазго взялась заполнить эту нишу. В числе прочих в ней были оптик, торговец писчими перьями, ювелир, меховщик и изготовитель искусственных цветов.
Однако в конце XIX века и позже крупный приток евреев, многие из которых были бедняками, вызвал неоднозначную реакцию даже в Шотландии. «Небольшую группу евреев в Глазго терпели, отдельных еврейских дельцов… встречали с восхищением и принимали в обществе, — пишет Брейбер. — Та же готовность терпеть, встречать с восхищением и принимать в обществе не распространялась на новых иммигрантов».
Арест Оскара Слейтера и разбирательства по его делу вывели на свет антиеврейский настрой шотландцев. В основе дела лежало два краеугольных камня антисемитских убеждений: кровь и деньги. Расследование также затрагивало вопрос, который для британской буржуазии был как оголенный нерв, — вопрос о предполагаемом участии новоприезжих евреев в преступной деятельности, особенно в позорных занятиях проституцией и сводничеством.
Ход расследования с самого начала подгоняло знание о том, что искать нужно еврея. В этом не сомневался торговец велосипедами Аллан Маклин, наведший полицию на Слейтера. Не сомневалась в этом и домовладелица по имени Ада Луиза Прайн, которая в январе 1909 года сообщила полиции, что описание подозреваемого напомнило ей одного из прежних жильцов, лицо которого, по ее заявлению, «было еврейского типа».
Даже еврейская община Глазго дистанцировалась от Слейтера. Весной 1909 года, после вынесения Слейтеру смертного приговора, один из немногих его защитников, преподобный Елеазар Филипс, священник еврейской синагоги в районе Гарнетхилл, помогал организовать кампанию по смягчению приговора[11]. Другие служители синагоги, обеспокоенные тем, что их с трудом заработанная репутация может оказаться запятнанной связью с новым иммигрантом сомнительных занятий, заявили Филипсу, что, если он хочет защищать Слейтера, пусть действует в одиночку.
К концу XIX века охватившая жителей крупных городов тревога привела к созданию общественных организаций и практик, предназначенных для защиты публики от «нежелательных лиц». В первую очередь это были отделения полиции, возникшие по всей Европе. Полиция Глазго, организованная парламентским указом среди первых в Великобритании, открылась в 1800 году. В середине столетия появилось связанное с ней направление науки (криминология), которое тоже было призвано защищать граждан и их имущество. Самые известные из его деятел