Тут Велемиру пришлось снова промочить горло: не то — для храбрости, не то — для того, чтоб подобрать слова, произносимые уже слегка заплетающимся языком.
— Ну вот, как я и сказал, все мои напарники, побросав сабли и мечи, застыли на месте — словно приросли к полу! — напарник повторялся, но Конан решил не мешать: вдруг вспомнит ещё какие интересные подробности. — А я почему-то решил, что для меня будет лучше, если я лягу и отползу назад — в тёмное жерло входного тоннеля. Там мне казалось безопасней. Ну, сам знаешь: есть у нас, настоящих воинов, этакий… внутренний голос!.. Ык!.. — Велемир раскатисто рыгнул. — Который говорит, что лучше сделать. Чтоб лучше выяснить… ситуацию. А уж только потом бросаться в бой! Не безоглядно, а — вот именно! — с пониманием. Ситуации. И подготовленным.
— Точно! Точно, Велемир: без этого инстинкта, без этого внутреннего голоса — мы бы точно не дожили бы… До этого момента! Но прости — я опять перебил тебя!
— А ничего, Конан. Я как раз собирался перевести дух. — Как бы в подтверждение этих слов Велемир опрокинул в глотку очередной оказавшийся сам собой вновь наполненным, сосуд с вином. Конан поспешил последовать его примеру.
— Так вот. Застыли, говорю, мои горе-напарнички, словно мухи в янтаре — никто даже пальцем, по-моему, пошевелить не мог, когда наконец появился этот… Обладатель этого самого… Голоса. Это… Не знаю, как назвать-то правильно! Нет, он однозначно не был человеком — скорее человекоподобное существо! Но какое!..
Он показался мне ещё больше, чем те, наружные, стражи — такой, мать его, крокодилище!.. Весь в сверкающей чешуе — словно его намазали маслом. Две руки заменяли две мощные лапы — похожие, конечно, на руки, но куда более сильные и мускулистые! Я бы оценил их толщину с… пожалуй, твою ногу. — Велемир, обводивший пространство трактира ищущим взором, наконец нашёл подходящий пример, ткнув пальцем. — А ноги… Хм-м… Вот сейчас думаю, что ноги были куда короче наших. Но тоже — мускулистые, сильные: словно у медведя из джунглей Пунта! А уж голова…
Голова, собственно, была почти такая же как у нас с тобой — запомнились глаза. Такие, знаешь, умные и пристально глядящие… Осмысленные — а не как у стражей или воинов-ящеров. А вот вместо волос на голове имелись только чешуя да какие-то шипы — кстати, вот поэтому он и похож был на крокодила! Но рот… Скорее — пасть на чуть вытянутой вперёд морде. Да, пасть тоже, пожалуй, напоминала крокодилью — от уха до уха. Как, вот именно — у крокодила. — Велемир запнулся, явно пытаясь подобрать сравнение. — Ну, или как у степного варана: широкая, зубастая. Да, вот: зубы: когда это существо открыло рот и заговорило, я увидал треугольные острейшие резцы: дюйма по два точно! Язык, правда, такой же, как у нас: розовый, небольшой. Не раздвоенный, как это бывает у ящериц или змей. Наверное, это было сделано для того, чтоб эта тварь могла хорошо изъясняться на нашем, человеческом, языке.
Ну, вот она, встав посередине пещеры, и обведя всех «замороженных» этаким ликующе-торжествующим взором, и убедившись, что все застыли, сказала:
«Опуститесь на колени, избранные! Сейчас вам предстоит церемония вступления в Братство! Будьте готовы принять этот чудесный дар и возрадуйтесь! Сейчас вам дадут выпить Божественный Нектар Преобразования!» — ну, это я примерно повторяю то, что понял. Может, там упоминался и не нектар, и не божественный, но то, что им дадут сейчас что-то выпить — это точно!
— И… что?
— Да вот — то! Так и произошло. Все мои балбесы, словно овцы на бойне, опустились. На колени. А тварь эта сняла с пояса небольшой кувшин… Нет, пожалуй, правильней сказать — бутылку! Потому что этот сосуд был из стекла, прозрачным, и внутри, я видел, переливался, таким, знаешь, густо-синим цветом какой-то напиток. Ну вот, тварь подходила к этим идиотам и требовала от каждого открыть рот и запрокинуть голову. Те и запрокидывали. А она — вливала. Как мне кажется — не больше, чем по нескольку капель. Потому что к тому моменту, как она закончила, жидкости в бутыли почти не убавилось…
Но и того, что попало в рот и тварь заставляла каждого проглотить его, оказалось достаточно. Потому что вскоре началось…
Вот тут, Конан, пробрало и меня! А ты меня знаешь — я не слишком робкого десятка и в доброй драке — всегда в первых рядах!.. — Напарник чуть задохнулся, и Конан поспешил кивнуть, не отрывая взора от горящих, словно уголья, глаз рассказчика. — Словом, прошибло меня холодным потом, и волосы на затылке дыбом встали! Потому что началось тут, буквально через несколько минут, такое!..
Конан, уже примерно догадавшийся, о чём пойдёт речь дальше, снова кивнул. Теперь он даже чуть наклонился через стол, потому что чуял: сейчас начнётся главное!
И точно.
— Помнишь, я описывал этих тварей, что охраняли вход в пещеру? Большие, наверное, фунтов под двести. Те, что встретились нам внутри, уже были поменьше — фунтов так на сто пятьдесят, я думаю. Ну а как они получаются такого размера и веса, я узнал не больше, чем через пять минут после того, как эта тварь влила свой тварий напиток в глотки моим горе-напарникам!
Попа́дали они все на пол и стали корчиться: словно в предсмертных муках! А уж орали!.. Сохрани меня Мирта Пресветлый ещё когда услышать такие вопли!.. Я было так и подумал вначале: предсмертные! А ещё подумал — вот ведь мразь! Не может даже просто убить пленных по-человечески, а хочет, чтоб люди помучились перед смертью!
Как я ошибся…
Быстрее всех преобразовался Халед — ему, кажется, напиток достался первому, да и полегче он был всех моих сотоварищей по этому делу. Смотрю, разрывает он, корчась и вопя, рубаху на груди, и сапоги у него… Рвутся! Расползаются! Сами! А потом треснули и лопнули в разных местах и штаны! А ногти на руках… Вытянулись, словно стилеты!
И к концу всего этого скотства оказался передо мной точно такой же монстр, как нападали на нас у входа и внутри: огромные зубы в разверстой пасти, короткие мускулистые ноги, огромные волосатые руки-лапы с трёхдюймовыми когтями… Словом — копия той сволочи, что только что опоила их своей дрянью из бутылки, только размером поменьше — как детёныш всегда мельче матери… Пока маленький.
Велемир оторвал фанатично блестящий взор от глаз Конана, но только для того, чтоб найти кружку, которую тут же и опрокинул себе в глотку. Шустрый Браско, неизвестно как сумевший подобраться к ним так, что даже поглощённый рассказом Конан не заметил, тут же наполнил опорожнённую кружку из нового кувшина вновь — доверху. Велемир же вздохнул:
— И угораздило же меня тут заорать, как резаного! Потому что один из тех гадов, которых мы вроде добили уже тут, внутри, умудрился подползти, истекая кровью, и пользуясь для ползания обрубком одной лишь передней лапы, и вцепиться мне своими зубищами прямо в кисть! Конечно, я заорал, как резаный — от неожиданности! Да и очень уж больно было: не смог удержаться! Тварь, что как раз закончила наблюдать за этим самым с…ным «преображением», вскинулась, заорала:
«Хватайте его! Убейте! Не дайте ему уйти!» — ну, смысл был такой.
И тут все мои бывшие напарнички как кинулись… Прямо на меня! А уж смотрели… Как стая волков зимой на отбившегося от своих оленёнка!
Правда, вот движения у них были какие-то… Ещё неуверенные! Похоже, не освоились ещё со своим «преображённым», новым телом! Только это меня, Конан, и спасло! Потому что уже бежали, выскакивая откуда-то из глубины пещеры, другие твари, видимо-невидимо, и если б не мои бывшие, столпившиеся перед жерлом и затормозившие этих, набежавших, сцапали бы меня как миленького!
Потому что мне пришлось вначале, чтоб избавиться от твари, вцепившейся мне в кисть, рассечь мышцы её проклятущей челюсти, что в мою руку впилась мёртвой бульдожьей хваткой, своим верным кинжалом: разжать её зубы я при всём желании не мог! Ну, заодно, как оказалось, отрезал себе и пару фаланг мизинца сгоряча — только позже, уже снаружи, заметил… Но уж больно страшно мне стало, Конан! Ты можешь не поверить, но тебе-то я могу сказать: ты поймёшь! Потому что одно дело, когда в бою против тебя — пусть матросы, пусть воины чёртова Вездигдета, или бедуины-пустынники, или там туранцы какие, но — люди!
И совсем другое — когда заколдованные прямо на твоих глазах из людей — твари! Безмозглые и уже слепо подчиняющиеся Хозяину! И не жалеющие ради него ни своей, ни чужой жизни!
Словом, к тому времени, как я освободил руку и добил проклятую тварь с обрубком лапы, мои бывшие напарнички были в двух шагах от меня. И спасло меня тогда только то, что ринулся я к выходу так, как никогда ни до этого, ни после не бегал!
А, ну, и ещё то, что застряли они в тоннеле, как пробка, перегородив его проход для тех, что бежали за ними из глубины и были куда шустрей! Да и ноги-то у тварей всё-таки покороче, чем мои, и не помогает это им, даже когда они бегут на всех четырёх! — Велемир похлопал себя по ляжкам. Конан поймал себя на том, что и сам хмурит брови. Он поспешил вернуть их в нормальное положение:
— Наверное, твари гнались за тобой и после тоннеля? Пока не потеряли из виду?
— Точно, Конан, гнались! Да и не видя меня, они словно ищейки — шли по следу! И если б я не добежал до того места, где мы оставили лошадей, и не смог вскочить в седло — не беседовали бы мы сейчас с тобой. Хвала Мирте Пресветлому, когда до этого места добежали мои бывшие компаньоны и те твари, что были с ними, остальных несчастных животных пробрал такой ужас, что посрывались они с привязи да кинулись врассыпную — твари не смогли поймать ни одной лошади! Вот так и удалось мне… Спастись.
Да и то сказать: еле перевёл дух, как чую: слабею прямо с каждым вздохом. Я посмотрел: точно! Истекаю кровью — хлещет, проклятая, настоящим фонтаном и залила уж всю холку моего коня! Чёрная такая!.. Блестит в свете луны. Да что ж, думаю, такое: неужели вот так вся и выльется?! Не-ет, шалишь: не на такого напали!
Достал я верёвку из седельной сумки да и перевязал себе туго-туго запястье прямо на всём скаку! Ну, хлестать-то перестало…