– Проси княжну стать крестной матерью! – наставлял Конрад.
– Она ж пацанка! – удивился лейтенант. – Не старше Ани. Куда ей в матери?
– Для церкви без разницы! Быть восприемником при крещении почетно. Просят только достойных. Княжна, скорее всего, откажется, но будет польщена. Зато, если согласится, за Анну можно не беспокоиться: никто не тронет.
Конрад оказался прав. Евпраксия приняла их настороженно, но, услыхав просьбу, заулыбалась.
– Я не против! – сказала весело. – Согласится ли Пафнутий? Он зол на язычницу.
– Вы сказать, что Анна очень просить! – вмешался Конрад. – Она покорен его святость и отринуть свой заблуждений.
– Скажу! – пообещала княжна. – Кто будет крестным отцом? Ты? – Она посмотрела на Богданова. Во взоре ее теплилась надежда.
Конрад незаметно толкнул лейтенанта в бок. Богданов закрутил головой:
– Я не самый прилежный христианин! Не смогу быть добрым наставником в вере (Конрад разъяснил ему роль крестного). Надо сыскать достойного!
– Попрошу Данилу! – сказала княжна. Она была явно огорчена. – Заодно подумаем, как сделать лучше.
Кондотьер с капитаном поклонились и вышли.
– Хитрая! – сказал Конрад в коридоре. – Станешь крестным отцом, не сможешь на Анне жениться!
– Без того не собирался! – буркнул Богданов.
Конрад странно посмотрел на него, но промолчал.
…Отец Пафнутий не отказался. Тронуло ли его раскаяние язычницы или он захотел духовного подвига, но уговаривать не пришлось. Весть о крещении мигом облетела Сборск, у церкви стал собираться люд. Когда толпа заполнила площадь, стало ясно: случится давка. Мигом сообразивший Данило попросил священника перенести обряд за стены. Пафнутий не возражал. Наверное, чувствовал себя легендарным святителем времен Владимира Святого, крестящим толпы язычников в реке. Куда их загоняли копьями княжьи дружинники… Люди повалили на луг перед стенами. Наемники Конрада проложили в толпе проход, которым и двинулась процессия. Впереди шел отец Пафнутий с причтом, следом – Аня. Босиком, в одной рубашке до пят. Евпраксия с Данилой, Богданов с Конрадом – за ней. На берегу Пафнутий начал обряд. Аня чувствовала себя смущенно: не столько из-за процедуры, сколько из-за всеобщего внимания. Оно адресовалось не только ей: Богданов ловил на себе сотни взглядов. Громкий шепот летал в толпе, и лейтенант узнал много интересного. Что богатырь одолел деву-чародейку в тяжкой схватке, в ходе которой чародейке помогал колдун. Богатырь колдуна убил, забрал у него чудо-птицу, а чародейку пленил. Позже расколдовал ее и заставил себе служить. Затем склонил язычницу к истинной вере. К своему изумлению, Богданов узнал, что этот подвиг куда выше взятия Сборска. В толпе спорили, женится ли теперь богатырь на спасенной деве. Все соглашались: девица тощая и невидная, но считали, что женится. Если не сейчас, то чуть погодя. Никуда богатырь не денется, иначе стал бы крестным отцом.
Вспомнив добрым словом Конрада за «умный» совет, Богданов переключился на обряд. Тот проходил без заминки. Наставленная Ульяной (княжне было некогда), Аня вела себя правильно. Ответила на положенные вопросы, трижды плюнула в сторону дьявола (женщины в толпе крестились, мужики лезли посмотреть), после чего отец Пафнутий взял ее за руку и ввел в реку рядом с пристанью. Священник встал на колени на досках, Аня по шею в воде замерла рядом. Отец Пафнутий возложил длань на макушку девы и окунул ее в воду.
«Это тебе за комсомол! – мысленно комментировал процесс Богданов. – Это за то, что Бога нет! А это, чтоб не распускала язык!»
– Нарекаю тебя Анной! – торжественно объявил Пафнутий, вставая.
Накануне крещения стало известно: имя штурману менять не придется – по святцам попадала Анна. Богданов огорчился. Пелагея или Акулина пришлись бы кстати. Агриппина тоже ничего. Пульхерия – совсем замечательно! Особенно вторая часть имени…
Лисикова вернулась на берег мокрая, жалкая, компенсировав своим видом огорчение пилоту. К новообращенной подскочила Ульяна с рушником и еще какие-то бабы. Стали растирать и переодевать. Не прошло и пары минут, как народу явилась юная дева в вышитой рубашке, цветной поневе до пят (подарок княжны) и с венчиком (подарок Данилы) на темных от влаги волосах. Смотрелась она миленько. Отец Пафнутий подошел к деве с крестом.
– Проси священника освятить птицу! – шепнул Конрад лейтенанту. – Многие думают, что летаешь колдовством.
Мысль была дельная, и Богданов послушался. Отец Пафнутий отнесся настороженно.
– Человек не может летать, аки птица! – сказал сурово. – Это от лукавого!
– Батюшка! – мягко возразил лейтенант. – Человек не может плавать, аки рыба, однако плавает! Вот лодки на берегу. Никто не считает их порождением дьявола. Если птица моя от лукавого, то не устоит перед святым крестом. Рассыплется!
Отец Пафнутий подумал и кивнул. Самолет выкатили из капонира, священник прочитал молитву и сбрызнул его святой водой. Затем требовательно глянул на Богданова.
– Надо взлететь! – шепнул Конрад.
Богданов оглянулся. Лисикова где-то потерялась, вокруг толпились жители Сборска, впереди стояли Евпраксия с Данилой. Хулиганская мысль пришла в голову Богданова.
– Княжна! – поклонился он. – Не желаешь?
Евпраксия беспомощно посмотрела на сотника, но все ж вышла вперед. На ней был длинный праздничный наряд, в кабину не залезть. Богданов, недолго думая, подхватил княжну на руки (толпа хором вздохнула) и бережно опустил на место штурмана.
– Не бойся! – шепнул на ухо, застегивая плечевые ремни. – Это не опасно.
Она не ответила. Лицо княжны раскраснелось, но держалась она молодцом. По требованию Богданова толпа расчистила проход. Лейтенант проделал необходимые манипуляции и запустил двигатель. «По-2» легко побежал по склону и взмыл в воздух. Богданов блинчиком развернулся над рекой и полетел к Сборску.
– Смотри, княжна! – крикнул в переговорное устройство. – Это твой город!
Он сделал круг над Сборском и мягко посадил самолет на луг. Толпа, наблюдавшая за полетом, хлынула к ним от стен.
– Не страшно? – спросил Богданов, извлекая Евпраксию из кабины.
– Поначалу, – призналась она. – После такая краса! Как птица! Мы еще полетаем?
– Как скажешь! – усмехнулся лейтенант.
Подбежавшая толпа поглотила их. Самолет торжественно закатили в капонир, после чего началось празднество. Захват собственного города и последовавшая затем казнь кметов Жидяты не могли стать причиной для пира, поэтому крещение язычницы пришлось как нельзя кстати. Это Богданов понял позже. На луг вынесли столы для лучших людей, для простых на траве расстелили полотна, пиршество началось. Из княжьих погребов тащили пиво, мед, вареное и печеное мясо, хлеба, копченые окорока и рыбу. Казимир, Жидята и наемники не успели истребить запасы князя Андрея, теперь его дочь угощала люд. Звучали здравицы, поднимались серебряные кубки и глиняные чаши простецов. Богданов сидел по правую руку княжны; по левую – Данило, рядом с ним – Лисикова. Почетное место занимал отец Пафнутий со своей попадьей, Конрад с Ульяной примостились неподалеку. По случаю праздника мужчины и женщины сидели за одним столом. Мед и пиво лились рекой, но Богданов пил осторожно. Празднество продолжалось до сумерек. Богданова томил мочевой пузырь, но он терпел. Наконец княжна встала, следом поднялся Данило. Богданов с радостью последовал их примеру. К нему подскочила Лисикова.
– Товарищ лейтенант! – сказала горячим шепотом. – Мне сказали: должна ходить в женском платье!
– Тебе идет! – одобрил Богданов.
– Спать буду в девичьей, в вашей комнате нельзя! Не опасно?
– Крестницу княжны не посмеют тронуть! – успокоил Богданов. – Я без тебя не улечу. Сама знаешь – некуда. Отныне ты раба Божья, и Господь о тебе позаботится. Радуйся!
Штурман явно не разделяла настроения пилота, но возразить не сумела. Подбежавшая Ульяна увела Аню. Богданов облегченно расправил плечи. В этот момент подошла княжна.
– Зайди ко мне! – сказала тихо. – Перемолвиться!
Богданов кивнул.
– Зачем ты ездил к ведуну?
– Узнать дорогу домой.
– Не терпится вернуться?
– Да.
– Почему?
– Там меня ждут.
– Жена, невеста?
– Их нет.
– Ты хорош собой. Почему не обзавелся?
– Идет война. Не до женитьбы.
– С кем воюете?
– С немцами.
– Как и мы?
– Да.
– Как долго?
– Третий год.
– Почему столько?
– Они сильные. Готовились…
– Кто одолевает?
– Мы.
– Прогоните их?
– Обязательно. Воевать научились.
– Ты самый лучший из воев?
– Не худший. Но таких много.
– Значит, справятся без тебя?
– Наверное.
– Зачем улетать?
– Там мой дом.
– Дом, где тебе хорошо. Тебе плохо здесь?
– Непривычно.
– Разве у вас иначе?
– Совсем.
– Как зовется твоя земля?
– Как и твоя.
– Не понимаю.
– Постарайся! Война с немцами идет на этой земле. Нас разделяет не расстояние, а время. Шесть с половиной веков. Я из будущего.
– Разве так бывает?
– Как видишь. Мы живем не так и воюем по-другому. У нас нет копий и мечей, луков и самострелов. Мы летаем на железных птицах и ездим на повозках без коней. Наше оружие стреляет далеко и убивает сразу многих.
– Ты воевода?
– Командир.
– Что это значит?
– Примерно как сотник.
– Ты боярин?
– По-вашему смерд.
– Смерд стал сотником?
– Все наши воеводы из смердов. Вождь, который руководит землей, из семьи сапожника.
– Князья подчинились сыну сапожника?
– Не хотели. Но те, кто восстал, потеряли голову, остальные сбежали. Была великая междоусобная война. Простой люд победил.
– Кто твои родители?
– Простые люди.
– Они живы?
– Нет.
– У тебя нет родных?
– Сводные сестры от отчима.
– Где они?
– На земле, занятой немцами.
– Живы?
– Неведомо.
– Значит, сирота, как и я?