Княжна покраснела. Бесстыдница!
– Она так и сделала, – продолжила Анна. – После чего поделилась с подругами. Те стали болтать, весь полк узнал. Командиру донесли…
– А он?
– Схватил официантку и повез на мост!
– Зачем?
– Топить!
– Утопил?
– Одумался…
– Зря! – сказала княжна. – Следовало!
– Его бы судили и дали штрафбат. А так перевели официантку в другой полк – и все!
Княжна осуждающе покачала головой. За чародейство не топить – жечь надо!
– Она его очень любила! – сказала Анна.
– А ты? – спросила княжна. – Есть кто?
Анна рассказала про Мишу. Его образ за последнее время потускнел, почти изгладился из памяти, но, вспоминая, Анна воодушевилась. Евпраксия слушала сочувственно.
– В Сборске много вдов и невест, чьи женихи сгинули, – сказала по окончании рассказа. – Не все остаются вековать, кому-то и случается счастье. Может, и найдешь…
Княжна кривила душой, крестная дочь выглядела негожей. Мала, худа, хозяйство вести не умеет… Одежу – и ту себе не сошьет! Евпраксия вызвалась дочь просветить. Это было проще, чем Псалтыри. Княжна вовлекла гостью в хозяйственные дела. Анна познавала, как прядут лен и шерсть, ткут полотно и валяют сукно. Они ходили по кладовым и поварням, заглядывали в ледник и сараи, птичники и конюшни. Анна совершенно не понимала в лошадях, даже боялась их, Евпраксия взялась пособить. Скоро Аня скакала вокруг Сборска, все еще подпрыгивая в седле, но зато без опаски. Нередко к ней присоединялась княжна. О чем бы они ни говорили, разговор неизбежно сворачивал на Андрея. Вначале Анна рассказывала охотно, затем стала хмуриться. Евпраксия не замечала. Ловила каждое слово, упивалась подробностями…
Сам Андрей в это время в составе маленького отряда скакал от веси к веси. Встречали их радостно, особенно с тех пор, как вперед побежал слух: с Данилой едет сам Богдан! Избы, где они обедали, окружал народ, люди толпились во дворах и у плетней, заглядывали в двери и окна. Бабы подносили Андрею детей. Он привычно трогал теплые лобики, осенял крестным знамением (научился!), после чего вперед выходил Данило. Разговор со смердами нередко затягивался. Сотник решал хозяйственные дела, отдавал распоряжения, вершил суд. В последних случаях вел себя неуверенно, настороженно поглядывая на Андрея. Богданов поначалу дивился, но потом понял: Данило превышает полномочия. Право суда принадлежит князю. Однако судил сотник здраво, о чем Богданов ему и сказал.
– Просит люд! – сказал Данило, смущаясь. – Что делать? Когда еще князь будет?
В одной веси суда попросил смерд с широким, хитрым лицом. Звали его Кочет.
– Сына у меня свели! – жаловался Кочет. – Вели вернуть!
Данило приказал привести сына. Тот пришел не один. Рядом семенила, придерживая выпиравший живот, худенькая женщина в простенькой рубахе. Лепко, как звали сына смерда, замер перед сотником, глядя исподлобья. Женщина встала рядом и взяла Лепко за руку.
– Вот она и свела! – торжественно указал Кочет. – Единственный сын! Я о свадьбе сговорился, приданое приготовили, а он к ней сбежал! Добром просил, грозил – не ворочается!
– Пошто батьку не слушаешь? – спросил Данило.
– Он мне косую нашел! – возразил Лепко. – Не буду с ней жить! Мне Сладка люба!
– Подумаешь, косая! – возмутился Кочет. – С лица воду не пить! Остальное гожее. За ней коня дают, справного! Кого ты выбрал? Сироту, голь перекатную!
– Мне Сладка по сердцу! – насупился Лепко. – С ней останусь! Дите у нас будет!
– Видишь! – повернулся Кочет к сотнику. – Вели ему, господин!
«Задачка!» – подумал Богданов.
– Если б дали за Сладкой коня, взял бы снохой? – спросил Данило.
– Девка она работящая и на лицо гожая, – сказал Кочет, – хаять не буду, но как смерду без коня? Моего зимой волки задрали, другого купить – гривна серебра! Где взять? Землю я волами вспашу, но ни лесу привезти, ни в Сборск на торг съездить… Конь нужен! Кто мне его даст?
Во дворе, где шел суд, повисло молчание.
– Я дам! – сказал вдруг Богданов.
Кочет от удивления раскрыл рот.
– Такой сгодится? – лейтенант указал на мышастого.
Кочет, забыв сына, бросился к жеребчику. Заглянул в рот, пощупал бабки, обошел кругом.
– Молодой конь, справный! – заключил в завершение осмотра. – Такого возьму! Еще б сироте на обзаведенье…
– А плетей? – спросил Данило, вставая.
Кочет отшатнулся.
– Погоди! – остановил его Богданов. Вытряхнул из кошеля серебряные пфенниги и высыпал в руку Кочета. – Хватит?
– Спаси тебя Бог! – поклонился смерд.
– Справишь свадьбу как положено, – сказал Данило, – за конем в Сборск приедешь через неделю, сейчас Богдану надобен. Гляди, сноху работой не нагружай! Внука тебе носит!
Кочет поклонился. Сладка метнулась в ноги Богданову, тот еле успел подхватить.
– Ты что, дура! – шепнул на ухо. – Дите потеряешь!
– Спаси тебя Бог, добрый человек! – всхлипнула Сладка. – Сироту пожалел…
Богданов укоризненно посмотрел на Лепко. Тот подскочил и забрал Сладку. Они ушли, все так же держась за руки, женщина несколько раз оглянулась. Смерды разошлись.
– Прости, что встрял! – сказал Богданов Даниле.
– Правильно сделал! – ответил сотник. – Я сам хотел пожаловать, но одумался. Одной дашь – завтра толпа набежит! Сколько таких сирот! Всем коней не наберешь… Ты богатырь – к тебе не побегут. Побоятся… Как ты без коня?
– Добуду! – махнул рукой Богданов. Он не подозревал, что случится это уже завтра.
… В дверь постучали на рассвете.
– Заборье горит! – прокричал взволнованный кмет. – Отрок прибежал – чудь налетела!
– Седлай коней! – распорядился Данило, хватая пояс с мечом. – Подымай смердов! Пусть возьмут рогатины!..
Не прошло и получаса, как маленький отряд выступил в поход. Отрок из Заборья бежал впереди, показывая путь. Вслед конным поспешали мужчины с рогатинами, некоторые прихватили луки. Лесная тропа была узкой – едва проехать двоим, но отряд не растягивался. До Заборья оказалось верст пять – доехали быстро. На опушке Данило велел остановиться, сам осторожно выглянул из-за кустов.
…Весь догорала. Несколько десятков конных суетились у околицы, выстраивая в цепочку телеги, груженные добром. У телег толпились женщины и дети.
– Пограбили, ополонились! – сказал Данило подъехавшему лейтенанту. – К себе потянутся.
– Весь зачем жгли? – удивился Богданов.
– Немцы научили. Им радость, когда земли русские пустошат.
– Ударим? – спросил лейтенант.
– Их три десятка, нас – вдвое менее. И только семеро в броне. Не справимся.
– А это зачем? – Богданов показал пулемет.
– Там бабы и детишки! – возразил Данило, уже знакомый с действием «ДТ». – Пуля не разбирает.
– Зачем им пленные? – спросил Богданов.
– В рабы продадут или себе служить оставят. Кого-то в жертву идолам своим принесут. Поганцы! – Данило сплюнул.
– А если выманить гадов?
Данило посмотрел на него:
– Как?
– Выскочить на коне, показаться! Увидят, что один, – пустятся догонять! Вот тогда их…
– Это кметы Жидяты за тобою скакали! – возразил Данило. – Чудь не побежит. Заложится за возами и вышлет разведку. Увидят нас, порежут полон и рассыплются по лесу. У них кони малые, но добрые, любым болотом пройдут. Не поймаем!
– Что предлагаешь?
– Телега тропой не пройдет, дорогой двинутся. Здесь она одна. На ней переймем!
Маленький отряд двинулся вдоль опушки. После блужданий по чащобе вышли к широкому лугу. Край его упирался в берег реки, второй подступал к лесу. Посреди, параллельно берегу, луг прорезала дорога – узкая, но накатанная.
– Через две версты на реке брод, а на том берегу – Ливония, – объяснил Данило. – Перейдут реку – и все!
– Встретим здесь? – спросил Богданов.
– Далеко до дороги! – возразил Данило. – Пока доскачем из леса, успеют встать за возы и натянуть луки. Самострелов у них нет, это не немцы, но из луков стреляют метко. Надо в лесу.
– В лесу с пулеметом плохо! Попрячутся за деревьями, начнут стрелять. Много людей потеряем. Надо в поле. Там не спрячутся!
– Как дело мыслишь?
Богданов рассказал. Данило, слушая, качал головой.
– Храбрый ты человек, Богдан, но больно опасно! Убьют тебя, что княжне скажу? Не простит она мне! Скажет: сам тебя под смерть подвел! В лесу переймем!
– А ежели не выйдет! Ежели пробьются к броду? Уйдут, а после вернутся. Не каждый раз мы рядом. Сколько еще весей сожгут?! Надо врезать так, чтоб дорогу забыли!
Данило неохотно согласился.
…Солнце поднялось над верхушками сосен, когда обоз вышел на луг. Два десятка конных разбойников ехали впереди, остальные скакали по сторонам, сторожа полон. Позади обоза под присмотром нескольких всадников гнали коров и овец. Люди шли пешком – на телегах везли добычу. Матери несли грудных детей, те, что постарше, цеплялись за подолы. Руки мужчин были связаны за спиной, почти у всех окровавлены лица – отбивались. Рубахи на женщинах порваны – хищники насладились добычей. Богданов, разглядев, скрипнул зубами. Однако взял себя в руки – не до того! Он внимательно рассмотрел разбойников. Одеты небогато, кольчуги едва на каждом втором, оружие – копья, ножи и дубины. Мечи не у всех, да и те короткие. Только у предводителя, ехавшего впереди, имелась сабля в богатых ножнах. Будь у Данилы не пять, а пятнадцать кметов, справился бы за раз, понял Богданов. Он снял «ДТ» с предохранителя и оттянул рукоятку перезаряжания. Пора…
Вожак разбойников, увидев на дороге человека, натянул поводья. Конь встал, следом стали кони спутников. Вожак поднес руку ко лбу. Дорога, которой шел человек, спускалась от леса к лугу, приходилось смотреть снизу, к тому же против солнца. Однако незнакомца вожак разглядел. Тот был одет в рубаху, порты и сапоги; из оружия – нож на поясе. Сумка через плечо и какая-то палка в руке. Незнакомец не опирался на нее, просто нес в руке. Судя по вытянувшейся руке, палка была тяжелой.
Человек не выглядел угрожающе, но вожака что-то смущало. Поразмышляв, он понял: человек не боится! Он спокойно шел навстречу, будто дорога была пустой. А ведь наверняка видел отряд! Вожак настороженно оглянулся, но ничего подозрительного не заметил. Трава на лугу не смята – никто по ней не ходил и не скакал. На дороге нет следов конских копыт и отпечатков подошв многочисленных ног. И все же обстановка выглядела странной. Вожак заволновался.