— Я не могу придумать ни одной причины, почему это плохо, — усмехнулся я.
— Потому что она совсем не такая, как ты думаешь. Она книжки даже читает, представляешь? У неё дома целая библиотека настоящих книг. Собрания сочинений каких-то Пушкиных и Толстых. Ты вот сам хоть фамилии такие слышал?
— Я готов поспорить, что она врёт.
— И проиграешь! Я видел её своими глазами.
— Только не говори мне, что ты был в Забляви.
— Да, я там был. И что? Поставишь меня за это в угол? — пошёл Валя в атаку, устав оправдываться.
— Ты совсем идиот? Такое ощущение, что ты просто обдолбался и вообще не понимаешь, в какую дыру лезешь.
— Между прочим, ты и сам выглядишь так, будто половину ночи в какой-то канаве навозной провалялся. Это чья вообще кровь? Ты убил кого-то?
— Не переводи стрелки. Сейчас речь о тебе.
— Да брось! Ты бесишься, что я твой флаер брал в Заблявь? Ок, ладно, не буду больше его трогать. Но не смей обсирать то, что мне дорого! Это совсем не круто!
— О чём ты вообще говоришь? Причём здесь флаер? Я о тебе беспокоюсь! Или тебе по кайфу будет, если какой-нибудь недохирург распихает твои органы по всяким нарикам? — парировал я и совсем не соврал. После новости о месте жительства новой пассии Вали флаер отошëл на второй план.
— Не говори глупостей, этого не будет. Я же не сосунок какой, по сторонам-то всё-таки смотрю. Да и потом: это мой выбор и моя жизнь. Что хочу, то и делаю, с кем хочу, с тем и встречаюсь. А если понадобится, перееду к ней. Как тебе такое?
— А спасать тебя, независимого такого, в случае чего кто будет?
— Я разве прошу меня спасать? Или ты боишься, что вам некому будет тачку водить?
— Не боюсь. Данька Курносов справится, если понадобится.
— Ну и всё тогда. Закончили разговор.
Валя вскочил и выбежал из кухни. Не нашëл больше аргументов, а признать мою правоту не позволяла гордость.
Зато у меня от разговора остался неприятный осадок. Валя решил заглянуть в зловонную бездну, даже не подозревая, что его может затянуть туда и поглотить. Никого слушать он не будет, пока не столкнëтся с этим сам. Но успеем ли мы прийти на помощь, когда это будет необходимо? Успеем ли?
Я вернулся к поеданию трёхдневного запаса конины и ни на грамм не переел, когда тарелка опустела. Метаболизм в такие моменты у меня был удивитеьно быстрый. Иная любительница плюшек, севшая на очередную диету, могла загрызть от зависти.
Я отправил тарелку в посудомойку, выпил стакан гранатового сока и собирался пойти в ванную, чтобы смыть с себя перед сном всю мерзость после неудачной встречи, но не успел. От двери к холодильнику, целенаправленно и не открывая глаз, прошлёпала босыми ногами Исида.
Не замечал я раньше, что кухня по ночам превращается в магнит и манит всех, кого хоть на секунду отпустило одеяло. Иначе выбрал бы более уединённое место. Впрочем, тогда бы я не узнал, что Исида любит ночные перекусы.
А она тем временем открыла холодильник и удивила меня ещё больше: раздвинула первые ряды бутылок с йогуртом и выудила из глубины батон сырокопчёной колбасы. Потом нащупала на кухонном столе нож и отрезала, не размениваясь, сразу треть.
Я был заворожён этим зрелищем и не сообразил, что стоило поскорее сбежать. Теперь же, когда расчленение колбасы закончилось, а Исида с набитым ртом закрыла холодильник, я уже не оставил себе шансов уйти от неприятного разговора.
Она повернулась, увидела меня и замерла, прикрыв рот ладонью. Молчала, спешно дожёвывая колбасу, а в глазах её стыд пойманного с поличным ребёнка стремительно превращался в возмущение строгой учительницы, заставшей пятиклашку с сигаретой в зубах.
— Только не начинай. Я в порядке, просто неудачно упал, — сходу попытался оправдаться я, поняв, что так еë возмутило.
Но было поздно. Исида сглотнула и спросила, чуть повысив голос:
— Ты себя в зеркало видел?
— Нет.
— Влад, ты весь в крови! Ещё и грязный, как чушка. Ты где был-то? Я думала, что ты давно спишь.
— Послушай: всё в порядке. Правда.
— Да какой там в порядке? — она подошла и дотронулась пальцем до одного из порезов, словно ещё сомневалась, не грязь ли это, и тут же отдёрнула руку, как обожжённая, — Это же ножевые ранения! Причём вот здесь желудок, а здесь почка, — указала она на два места, которые до сих пор ещё неприятно ныли.
— Ты же видишь, что всё нормально. Я живой и теперь в полной безопасности. Успокойся и иди спать дальше.
— Нормально?! Я тебя видела совершенно здоровым ещё несколько часов назад, а сейчас у меня такое ощущение, что из тебя всё это время пытались решето сделать.
— Ну не сделали же, — попытался я изобразить улыбку, но даже сам себе не поверил.
— А это тогда что?
— Просто порезался.
— Почему у меня такое чувство, что ты специально только тем и занимаешься, что ищешь неприятности на свою голову?
— Я не виноват, что они меня сами находят. Слушай, я устал и настроение у меня ниже плинтуса. Давай мы этот разговор отложим хотя бы до завтра, а то меня либо стошнит прямо на стол, либо я усну, пока тебя слушать буду.
— Конечно, у тебя нет настроения, — передразнила меня Исида, нервно всплеснув руками. — Его у тебя никогда нет, когда надо подумать.
— О чём ты?
— Да всё о том же. Тебе не кажется, что слишком много совпадений с тех пор, как ты за новое дело взялся?
— Я думал, мы уже проехали эту тему.
— Ты, может, и проехал, а я всё больше убеждаюсь, что мы несёмся прямиком в ловушку и выбраться оттуда живыми не сможем. Кто тебя порезал? Может, это был человек из… из «Helex»? Они узнали, что ты собираешься сделать, и решили остановить! Иначе я в жизни не поверю, что это просто совпадение.
Она смотрела на меня пронзительным взглядом и ждала, чтобы я понял её и согласился. И я бы с радостью сделал, как она хочет. Меньше всего хотелось её разочаровывать. Но выбора у меня не было. Приходилось настаивать на своём:
— Иногда совпадение — это просто совпадение. Не преувеличивай.
— Тут нечего преувеличивать. Это как пазлы мозаики. Я ещё не вижу всей картинки, но вывалились-то они из одной коробки.
— Пожалуйста, Иси, хватит! За те деньги, что мы можем вынести из банка, потом лет десять жить будем, ни в чём себе не отказывая. Купим себе какой-нибудь пакет акций, детей заведём, как ты мечтала. Я ради такого готов немного потерпеть. Ради твоего счастья, ты слышишь? Ради ТВОЕГО счастья я готов на всё.
Пусть силы мои быстро кончались, я старался говорить пламенно, убедительно. Исида меня не слышала. Она шарила глазами по полу, и видно было, как страх захватывает её.
— А если это пустышка? Если кроме проблем мы там ничего не найдём?
— Я тебя не узнаю. С каких это пор ты бояться начала?
— А никто и не говорил, что я боюсь. Я просто… Я не думала, что они… Я не знала… — забормотала Исида, но вдруг мотнула головой и твëрдо на меня взглянула. — Пожалуйста, поверь мне на слово: я уверена, что мы лезем в болото, из которого не сможем выбраться никогда.
— А я уверен, что ты зря паникуешь. Как говорит Олег, мы просто зайдём и выйдем. Всё как всегда и ничего нового.
Исида собиралась сказать что-то ещё, но я уже был не в состоянии еë слушать. Встал и направился в свою комнату. Не важно, что скажет она завтра, но сейчас я даже не успевал её понять. Слишком много энергии тратилось на восстановление после ранений, слишком мало оставалось на всё остальное.
Спать я завалился в грязном, не найдя сил даже раздеться.
Глава 7
Мой беспокойный сон напоминал лихорадочный бред. Как и всегда во время регенерации, я часто просыпался, путаясь между осколками сновидений и густой темнотой спальни. Кошмары преследовали меня с особой жестокостью: кидали на растерзание многоликим чудовищам, лишали подвижности и превращали в самое беззащитное существо во вселенной. Они забирали куда больше сил, чем бдение бессонницы и выжимали холодный пот до последней капли.
Я окончательно устал засыпать и просыпаться ближе к вечеру. Раны противно заныли, в голове шумело, словно трассу для грузоперевозок проложили от одного уха к другому, да и в целом было такое подозрение, что по мне табун лошадей пробежался. К тому же во рту пересохло до того, что каждая попытка сглотнуть пронзала болью горло.
Я выполз из комнаты, только чтобы принять душ и поджарить на автогриле пару синтетических стейков. Жадно выпил четыре стакана воды, остановившись лишь когда желудок раздуло и он намекнул, что готов выплеснуть всё обратно, если я не поумерю пыл. Затем я ухватил четыре пачки чипсов и бутылку газировки и враскарячку вернулся к себе, чтобы зарыться в ещё не остывшую постель и продолжить набираться сил.
Я провёл пальцем по сенсору на правом запястье. Хэндфон немедленно высветил передо мной голограмму приветствия, а затем открыл рабочий стол с тучей иконок приложений. Давно уже пора было здесь навести порядок, но всё как-то руки не доходили. Всё казалось нужным, хотя некоторые приложения я вовсе ни разу не запускал, либо пользовался однажды и давал себе обещание как-нибудь повторить.
Среди всей тучи ярлыков и виджетов я отыскал пульт от телевизора и включил девятый канал. На стене напротив кровати проявился экран, и изо всех колонок, расставленных по периметру комнаты, раздалась по-детски весёлая музыка. Начиналось вечернее шоу Вика Алфи. Древний формат для стариков, рассыпающихся в песок по пути до аптеки и обратно, но мне нравилось. Не знаю почему. Может, харизма Вика так действовала? Он умел любую фразу собеседника перевести в шутку, от чего за пятнадцать минут разговора можно было несколько раз душевно посмеяться.
Одно напрягало, что трансляция велась на английском языке. Уже семь лет он являлся вторым государственным, а на русском остались только реклама и новости. Впрочем, вряд ли кроме меня нашлось бы много тех, кому это не по душе. Помню, когда президент выступил с этой новостью, многие с восторгом его поддержали. «Надо же, теперь мы совсем как на Западе жить будем!» — рассуждали люди, лукаво умолчав о главном. О том, что на Западе всё совершенно иначе.