О какой удовлетворенности я говорю? Удовлетворенность связана с принятием собственной природы, удовольствием от себя исвоейжизни. Если мышка живет жизнь кошки, она не может быть счастлива. Даже если она завидовала кошке и мечтала поменяться ролями.
Социум всегда был несправедлив к женщине относительно ее прав и обязанностей. В борьбе за права мы почему-то выбрали путь схожести и стали присваивать себе мужские качества в странной надежде выровнять позиции и уравнять права. Развивая в себе мужское, мы вынуждены были отказаться от женского. Причем иногда в буквальном смысле. Мы стесняемся наших круглых пышных форм и делаем иконами стиля бестелесных тощих моделей, отрезая, откачивая, уменьшая свое тело. Мы осваиваем мужские профессии, чтобы доказать, что тоже сильные и независимые, надрываясь, но не сдаваясь. Мы стали лидерами, конкурентами, соперниками, победителями и героями. Амазонками. Покорили все возможные вершины и убили всех врагов.
Но современный трансгуманизм одним щелчком все вернул на место, хотя его целью было именно уравнивание прав. Трансгендерный мужчина допущен к соревнованиям среди женщин и побеждает за счет физиологических особенностей. Шах и мат политике уравнивания через отрицание различий.
В ловушке равенства оказывается успешная женщина-бизнесмен, обошедшая всех соперников-мужчин в гонке лидерства, но генеральным в итоге все равно назначают мужчину. В эту же ловушку попадает молодая девушка, которая дружит с парнями, ходит с ними в походы и не жалуется на тяготы, но мужскую любовь и внимание все-таки получает ее легкомысленная подруга в глубоком декольте и с хлопающими ресницами. Удар разочарования переживет и женщина, взявшая на себя мужскую роль по защите семьи, когда муж назовет ее «ломовой лошадью» и перестанет испытывать сексуальное влечение.
Любой начинающий психоаналитик знает, что либидо основано на тяге к отличиям. Эротические чувства возникают к кому-то непохожему, а не наоборот.
Итак, права мы уравняли, а сексуальное влечение потеряли. А вместе с ним и свое главное преимущество и удовольствие.
Я сама попадала в ловушку равенства, и выход из нее нашла в совершенно неожиданном месте.
Лет так около двенадцати, когда очки плотно укрепились на моем курносом носу, я стала понимать, что родиться девочкой — та еще радость. Позже, лет так до 28, я думала, что если уж и быть женщиной, то очень привлекательной. Весь обозначенный период я себя таковой не считала, поэтому это было время если уж не зависти к мужчинам, то точно злости на них. Сейчас я понимаю, что причиной этих чувств было то, что я вышла не за того мужчину. Но тогда я была уверена, что Бог неверно распределил в этом мире права и обязанности — явно в пользу «своих».
В 28 я узнала, что я красивая женщина, но это не убавило моей злости и ревности, скорее, мне стало обиднее.
Прошло немало лет, прежде чем маятник качнулся и с безжалостной ясностью я смогла увидеть темные стороны женской натуры. Чтобы признать их в себе, потребовались смелость и честность. А признание повлекло за собой острую необходимость срочно перестать себя за них стыдить и обвинять. Это не произошло мгновенно. Это был процесс.
Например, одним из этапов этого процесса был ритуал, рекомендованный мне кем-то из моих учителей. Каждый день нужно было начинать утро с поименного обращения к одному из мужчин, которому я разбила сердце, с просьбой о прощении. Хорошо еще, что не надо было делать это лично. При этом не важно, что он сделал для (а скорее против) меня, прощение должна была просить я.
Этому ритуалу предшествовал довольно кровавый период моей жизни, когда под «серп» моей мести за испорченную молодость попали и виновные, и невинные. Я убеждала себя, что невиновных нет, а есть общий уровень справедливости и мести, вроде «сестра за сестру». Но в какой-то момент почти физическое ощущение покрытых кровью рук меня не на шутку испугало. Поэтому рекомендованный ритуал я не подвергала анализу и критике, а только внесла некоторые коррективы в его исполнение. Я вспомнила все имена и одним прекрасным утром искренне покаялась — списком. Кровь с рук была смыта, и я почувствовала на себе Божью милость. Великое дело — ритуалы, совершенные с верой, питаемой чувством вины!
Этот опыт, вернувший маятник на место, показал: мы стоим друг друга. Обретению взрослой позиции помог еще один интересный этап — я задумала написать утопический роман о мире без мужчин. В какой-то момент сюжет оборвался из-за невозможности сохранить реалистичность придуманного мира. И я вдруг с трезвой и практичной ясностью увидела вклад мужчин в этот мир. Я увидела, как мы, женщины, защищены ими от необходимости тяжелой и опасной физической работы, без которой нам в этом мире не выжить. Да-да! Пресловутая мужская сила и смелость преодолевать трудности ради достижения цели.
До этого я видела мужскую силу в драках и войнах. Я не люблю охотников и политиков, я осуждаю эти чисто мужские игры по сей день. Я могла бы продолжить оба списка, но не в этом суть. В женском списке тоже два одинаковых столбца — и оба списка равны. Это то самое равенство. Не одинаковость, не схожесть ролей, а количественное равенство достоинств и недостатков.
И это равенство лишает нас права на обвинения и упреки. Нам придется быть безупречными. Это не значит при желании сказать «а ты!» или повернуться и посмотреть на себя «а я?» — нет. Это скорее промолчать. Непринятие, в отличие от осуждения, не отменяет любви. Непринятие легко соседствует с желанием понять и как шанс простить. Простить ведь не означает принять. Это по выбору. У осуждения выбора нет.
Уже много лет я не завидую мужчинам. Удерживаюсь от жалости, уравновешивая ее восхищением и уважением. Я не завидую и себе. Я вообще думаю, что это испытание — быть человеком.
Моя война полов окончена.
Ловушка маскулинности
Слово «противоположный» по отношению к полу как будто сразу противопоставляет нас и вовлекает в конфликт. В войну полов. Мы уже навоевались, разве нет?
Еще лет десять назад было всего два пола, и точка. И надо было четко соответствовать. Все остальное, что не вписывалось в эту картину, считалось патологией. А если ты родилась крепенькой, с широкими плечиками, с грубоватыми чертами лица и сила тебе от природы физическая дана большая? А еще и попала в социальное окружение, в котором папа ждал мальчика, а девочек-соседок ближе двух кварталов не было?
Взращивание маскулинного поведения в дочери со стороны папы поддерживает развитие традиционно «мужских» качеств. Это не означает, что такая женщина для отношений будет выбирать женщин. И вовсе не означает, что она захочет жить мужской жизнью. Это, в общем-то, мало что означает, кроме того, что ей захочется таким способом получать внимание и развивать данные ей природой качества.
А девочка, в которой мало маскулинного, не желая действовать вопреки своей природе, будет нуждаться в поддержке матери для реализации своей женственности в мире, где мужское ценится так высоко. Большей частью матери, современные женщины нашего возраста, не имеют такого опыта. Они не очень понимают, что это такое. И происходит расщепление: на силу и слабость, на мужское и женское, которое должно быть на втором месте.
Нас учили: «Уступи мужчине». Уступчивость как традиционно женское качество сделало нас покорными там, где надо было сопротивляться. Послушными там, где надо было настаивать на своем. И чем больше мы уступали, тем больше нами были недовольны. И до сих пор, когда мы делаем что-то по-своему, то испытываем чувство вины. Эта вина от того, что мы не следуем своей природе, не любим ее, а успеха добиваемся за счет ее использования.
Получается, что внутри, на скрытом уровне, мы переходим на сторону «врага» и предаем себя. И это ощущение предательства разъедает нас. Мы разрываемся между тем, чтобы быть собой, и тем, чтобы быть востребованной и одобряемой. Чувствуем необъяснимую тоску. Знаменитое «хочу на ручки!» — пример такой тоски. Но путь, которым нас поведет тоска, неясен и тревожен. Нам страшно. И мы делаем выбор в пользу понятного, транслируемого со всех сторон.
Помнишь, в 50–60-е годы в мировом кинематографе появились женские персонажи вздорных девиц? Они были очень привлекательны. Очаровательные, дерзкие, непохожие на послушных домохозяек в чистом белом фартучке, ожидающих мужа с работы. Многие из нас воспитывались на этих фильмах. Многие рассматривали этот дерзкий, строптивый, легко осваивающий мужские модели поведения персонаж как ролевую модель. «Укрощение строптивой» — история привлекательной Принцессы, которая будет укрощена сильным Королем.
Следуя этой модели, мы попали еще в одну ловушку — ловушку силы. Что мне делать со своей силой? Мне ее все-таки показать, а потом сдаться? Позволить ему меня укротить или быть неукрощенной и рисковать остаться одной? По сути это вопрос — быть ли мне женщиной и столкнуться со страхами и опытом унижения и уничтожения женского начала, хранимого в бессознательном и переданного предками, или «стать как мужчина», убить в себе то, что считается слабостью, и действовать мужскими способами? Давай рассмотрим отличия.
Соперничество и сотрудничество
Соревновательность — еще одно типично мужское качество, которое мы давно воспринимаем как нормальное женское поведение. Но соперничество и конкуренция — не женская история. Мы поверили, что мы конкурентки, что должны друг с другом соперничать. За что? Раньше «за мужчину», сейчас «за успех», а значит, за карьерные и социальные достижения.
Мужские отношения иерархичны. Они строятся по вертикали. Это значит, что всегда кто-то снизу и кто-то сверху. Мужчина должен уметь подчиняться и командовать. Чем он выше, тем больше свободы, достатка и ответственности. Поэтому конкуренция — это абсолютно естественный способ подняться по иерархической лестнице, чтобы занять комфортное место. Мужчина конкурирует везде и всегда. Это его природа.
Женская природа — сотрудничество