— Вы правы, Иван Федорович, — coгласился с ним капитан. — Решение правительства, выполнение которого поручено мне, предусматривает в первую очередь отправку грузов в отдаленные районы верхнего течения.
— Весьма своевременное решение, — сказал Молодых. — Бездорожье — трагедия Колымы. Чтобы освоить край, нужно разрубить гордиев узел, разрешить, наконец, транспортную проблему. Это имеет огромное практическое значение для всего советского северо-востока. Однако прошу объяснить подробности похода. Судно окончательно выбрано?
— Да, — кивнул капитан.
Он извлек из внутреннего кармана чертеж и, пользуясь случаем, расстегнул китель еще на одну пуговицу. Легкий ветерок, дувший в окно с Ангары, совсем прекратился.
— Ну и пекло, — пожаловался капитан. — Не Сибирь, а тропики.
— Попробуйте окунуться в Ангару, — засмеялся Молодых. — Моментально остынете. В самое жаркое время года нулевая температура. Невозможная река. Я, сознаюсь, люблю ее за быстроту течения, за студеность, за синеву, за колоссальную мощь, в которой заложено будущее Восточной Сибири. Завтра вы пролетите над Балаганском и увидите в стороне от поселка палатки изыскательской партии. Там закладывается величайшая в мире гидростанция, равная десяти Днепрогэсам.
— Да, — повторил капитан, — судно выбрано: рейдовый буксирный пароход «Ленин». Он имеет небольшую осадку, позволяющую держаться вблизи берегов в море и подняться как можно выше по реке, и, кроме того, пароход двухвинтовый. Удобство неоспоримое, если учесть возможность встречи со льдами. Две машины помогут нам лучше маневрировать. Недостаток — ординарное днище. Любая льдина, напорись на нее, проткнет, как букашку. Риск несомненный, но какое настоящее дело, спрашиваю я вас, обходится без риска?
— Это не выход, — раздраженно протянул Молодых. — Освоение Колымы не должно итти за счет Лены. А вы хотите отнять одну восьмую тяговой силы Ленского флота и оголить Алданские прииски.
— Другого выхода нет, — тихо сказал капитан. — Нельзя допускать голодовку. Миловзоров и Сергиевский ведут из Владивостока два судна, то-есть количество грузов удвоено против прежнего. Так что же, оставить их на мысе Медвежьем?
— И вы мечтаете, — скептически спросил Молодых, — добраться на этом судне до Среднеколымска?
— Я — моряк и привык выполнять до конца порученное мне дело. — Капитан произнес эти слова со спокойным достоинством. — Спорить о пригодности судна не имеет смысла. Важно — провести его через ледовый район моря Лаптевых и перебросить грузы, доставленные морскими пароходами, вверх по реке, пусть только до Нижнеколымска. Такова цель экспедиции. Я просил бы вас разрешить мне воспользоваться вашими картами реки Колымы, которые, по отзывам речников, составлены изумительно точно.
— И все-таки это не решает транспортную проблему Колымы, — сердито сказал Молодых. — Нагаевская трасса — вот ключ к освоению края. А карты я вам, конечно, дам.
Капитан встал и застегнул китель на все пуговицы.
— Переход «Ленина», — убежденно возразил он, — совершенно необходимое начало решения колымской проблемы.
8. «Ленин» идет на Колыму
Унылой равниной сливается с безлюдными болотистыми топями ленско-колымского побережья мертвое море Лаптевых. Ни одно судно не бороздит мутную зыбь его мелководья. Ни одно живое существо не нарушает его величавый покой на всем протяжении от мыса Челюскина и Северной Земли до Новосибирского архипелага и Ляховских островов. Только несметные полчища голубых паковых льдов, оторванные штормами от вечных полей Арктики, блуждают по воле ветра и течений в его безбрежных просторах.
Редкие смельчаки пытались проникнуть в тайны моря Лаптевых. Дважды торопливо пересекал его Амундсен на «Королеве Мод». Шведский исследователь Адольф Эрик Норденшельд с великими трудностями провел «Вегу» к бухте Тикси и, не рискуя итти вдоль берегов, поспешил на восток через проливы Новосибирского архипелага. Без вести затерялся в ленской дельте барон Толь, начальник экспедиции Академии Наук. На пустынных берегах моря Лаптевых погиб со всем экипажем лейтенант де-Лонг. Брошенную им шхуну «Жаннету» дрейфующие льды унесли неведомым курсом в небытие.
Опасно мелководьем, усеяно белыми пятнами неизученных глубин и пространств, коварно для человека море Лаптевых, самый неприветливый водный бассейн Великого Ледового пути.
Северная часть его никому не известна. Гидрографы и гидрологи предполагают, что там находится не нанесенный на карты архипелаг, так называемая Земля Санникова, которую никогда не видели люди. Южные границы моря Лаптевых, омывающие ленско-колымское побережье, отмечены на картах черточками пунктиров. Точность их условна.
Мощные реки советского северо-востока — Яна, Колыма, Индигирка, Лена — отдают ледовому морю потоки пресных вод. Эти воды способствуют почти моментальному замерзанию его южной части после первого сентябрьского шторма. И поэтому корабль, попавший в сентябрьский шторм, не достигнет намеченного порта, если предпочтет укрыться от шторма у берегов.
В 1919 году, попав в такой шторм, Амундсен увел «Королеву Мод» под защиту Медвежьих островов и был вынужден зимовать во льдах.
В 1931 году точно такой же сентябрьский шторм захватил Бочека на рейдовом пароходе «Ленин».
Арктика мстила отважному капитану за попытку сорвать с нее покрывало недоступности и воспользовалась ошибкой, которую он допустил в самом начале морского перехода.
Поступок Бочека был свойственен его натуре. Суть поступка заключалась в следующем.
Авантюрист Турутин, каких в тот год было много в глухих уголках нашей страны, повел крохотный речной пароход «Лена» с грузом строительных материалов на Ляховские острова. Материалы предназначались для постройки метеорологической станции на острове
Ближний или Большой Ляховский. Станция была включена во второй международный полярный год как одна из основных точек восточного сектора советской Арктики.
Остров Ближний чрезвычайно удобен для научных наблюдений. Он разделяет ледовые бассейны Восточно-Сибирского моря и моря Лаптевых, расположен на середине пути между Леной и Колымой и представляет наслоенную тысячелетиями массу окаменелого льда, в толще которого погребены обитатели доисторического мира — мамонты, мускусные быки, исполинские носороги. Ветры и море, постепенно разрушая крутые мысы и отлогие берега острова, обнажают богатые всевозможной ценной костью его ледяные недра.
Якутский гидрометеорологический комитет командировал на Ляховские острова семь научных работников и радистов. Они совершили героическое путешествие по льду пролива Дмитрия Лаптева, который соединяет остров с материком, построили на Ближнем радиостанцию и остались там на зимовку.
Три навигации тяжелые льды окружали остров и не подпускали к нему ни одного судна. Метеосводки, посылаемые зимовщиками в Якутск, все чаще чередовались с просьбами о помощи: продовольствие было на исходе.
В начале августа 1931 года ляховский радист радостно сообщил, что море до горизонта свободно от льдов. Гидрометеорологический комитет обратился за содействием к руководителям Ленского пароходства. Те сослались на отсутствие подходящего судна. Работники Гидрометеорологического комитета указали на«Ленин». Однако техник судонадзора Крысов забраковал пароход. Выбор пал на «Лену». Крысов считал «Лену» наиболее пригодным судном для ляховского рейса.
«Лена» пришла в Якутию в 1878 году вместе с «Вегой» Норденшельда. Годы изъели ее корпус. Котельщики боялись бить молотками по железу ее бортов: из ржавого корпуса, как пули, вылетали заклепки.
Начальником экспедиции и морским капитаном «Лены» был назначен штурман Турутин, приехавший из Владивостока.
Он гордо сказал:
— Хоть на плоту, но поплыву.
Руководители Ленского пароходства аплодировали этим словам отважного моряка.
«Лена» благополучно спустилась вниз по реке, вышла с баржей на буксире в море и бесследно исчезла.
В Якутске поднялась паника.
Эфир был заполнен тревожными возгласами:
— «Лена»! «Лена»!.. Сообщите, где находитесь... Почему не отвечаете?..
Турутин молчал. Так миновала неделя.
«Ленин» давно покинул Якутск и шел Быковской протокой через дельту к морю. Плавание по реке измотало капитана. Он почти не спал. Лучшие лоцманы, провожавшие экспедицию до устья, надолго запомнили этот переход: бесконечные сидения на мели перекатов, именуемых по-местному шиверами. Фарватер Лены оказался таким же изменчивым, как фарватер Миссисипи.
На рассвете восьмого дня Слипко увидел дымок за песчаными холмами дельты, за которыми, окаймленная овалом безлюдных берегов, покрытых белым ковром нежного ягеля, лежала бухта Тикси, будущий выход Якутской республики в море.
— Судно, Александр Павлович! — крикнул он.
Это дымила тщетно разыскиваемая «Лена».
Турутин приехал в гости. Два капитана встретились.
Турутин в самых мрачных тонах информировал Бочека о своей неудаче.
— Торосистые льды забили вход в пролив. Попал в шторм. Один и шурую, и у штурвала стою. Не дошел всего со рока пяти миль. Течь в корпусе. Вернулся. И вам не советую выходить. Все равно застрянете!
Бочек холодно взглянул на него.
— Чем вызвано ваше молчание?
Турутин засмеялся.
— Адресуйтесь к радисту. Вот еще идиота прислали! Не умеет заряжать аккумуляторов и передавать радиограммы.
— Но вы капитан! — не сдержался Бочек. — Как вы, не проверив, приняли такого радиста?
— Ну, а дальше? — спросил он.
Турутин пожал плечами.
Тогда Бочек распорядился перегрузить материалы и продовольствие на борт «Ленина» и послал радиограмму в Москву. Наркомвод дипломатично ответил, что заход на Ляховские острова на ответственности Бочека.
Зимовщики ждали помощи. И маленький капитан взял на себя эту ответственность. Через сорок часов, не встретив ни одной льдины, «Ленин» отдал якоря напротив радиостанции острова Ближнего.
На море стоял штиль. Турутин солгал дважды.