Пендрагон покачал головой.
– А сколько других вещей здесь можно увидеть! – уважительно, но иронично подхватил он. – Известно ли вам, что такой получеловек, наряду с полульвом и полуоленем, часто встречается в геральдике? Может ли эта линия, проходящая через корабль, представлять собой одну из parti-per-pale, или гербовых линий деления, в данном случае вызубренно-зубчатую, если я не ошибаюсь? И, хотя третий символ не вполне геральдический, его можно сделать более геральдическим, если предположить, что башня увенчана лаврами, а не языками пламени. Это гораздо больше похоже на истину.
– Но кажется довольно странным, что они так точно воспроизводят старинное предание, – возразил Фламбо.
– О, вы не представляете, сколько старинных преданий можно выдумать по старинным рисункам, – скептически отозвался хозяин дома. – Кроме того, речь идет не просто о старой легенде. Наш друг Фэншоу, питающий страсть к подобным вещам, может рассказать вам о других, гораздо более ужасных вариантах этой истории. В одном из них мой злосчастный предок разрубил испанца пополам; как видите, рисунок можно истолковать и таким образом. В другом варианте членов моей семьи любезно выставляют как владельцев башни, полной змей, которые вполне могут изображать эти завитушки на другом рисунке. И наконец, согласно третьей теории, зигзагообразная линия поперек судна является стилизованным изображением молнии. При серьезном рассмотрении уже одно это доказывает, что так называемые совпадения имеют мало общего с действительностью.
– Что вы имеете в виду? – спросил Фэншоу.
– Дело в том, что в двух или трех кораблекрушениях, связанных с членами моей семьи, не было никакой речи об ударе молнии, – невозмутимо ответил хозяин дома.
– О! – произнес отец Браун и спрыгнул со столика.
Наступила очередная пауза, заполненная неумолкаемым шепотом реки.
– Значит, вы действительно думаете, что в историях о пылающей башне нет ни грана истины? – спросил Фэншоу сомневающимся и немного разочарованным тоном.
– Разумеется, это выдумки, – сказал Адмирал и пожал плечами. – Некоторые из них, не буду отрицать, основаны на подлинных явлениях, насколько это возможно в таких вещах. Один человек видел зарево над островом, когда гулял в лесу, другой пас овец на холме за рекой, и ему почудился огонь над башней Пендрагонов. Что говорить, этот проклятый комок сырой грязи посреди реки – последнее место, где будешь опасаться пожара.
– Что это там горит? – внезапно поинтересовался отец Браун и указал в направлении леса на левом берегу реки. Все немного опешили, а более впечатлительный Фэншоу с трудом привел себя в чувство, когда они увидели длинную, тонкую струйку сизого дыма, поднимающуюся к быстро темнеющему небу.
Затем Пендрагон презрительно рассмеялся.
– Это цыгане, – сказал он. – Они стоят здесь лагерем около недели. Джентльмены, нам уже пора ужинать.
Он повернулся, собираясь войти в дом. Но старинные предрассудки, владевшие Фэншоу, еще не оставили его, и он поспешно сказал:
– Но, Адмирал, что это за шипящий звук совсем рядом с островом? Это очень похоже на огонь.
– Это больше похоже на обычный челнок, проплывающий мимо, – со смехом ответил Адмирал, повернувшись к крыльцу. Почти в тот же момент дворецкий, сухопарый мужчина в черном, с очень темными волосами и длинным желтым лицом, появился в дверном проеме и объявил, что ужин подан.
Столовая изобиловала мореходными принадлежностями не меньше, чем корабельная рубка, но современная, а не елизаветинской эпохи. Над камином висели три старинные абордажные сабли и одна коричневая карта XVI века с тритонами и корабликами, разбросанными по бурному морю с курчавыми завитками волн. Но на фоне белых стенных панелей они были менее заметны, чем музейные витрины с превосходно выполненными чучелами южноамериканских птиц самой причудливой расцветки, фантастические раковины из Тихого океана и несколько грубых орудий такой странной формы, что дикари могли пользоваться ими как для убийства, так и для кулинарной обработки своих врагов. Экзотическое впечатление довершалось тем обстоятельством, что кроме дворецкого единственными слугами Адмирала были два негра, одетые в тесные желтые ливреи. Инстинктивная привычка священника анализировать свои впечатления подсказала ему, что цвет и длинные раздвоенные фалды их нарядов служат намеком на Канарские острова, а значит, должны напоминать о путешествиях по южным морям. Ближе к концу ужина чернокожие слуги в желтом покинули столовую, оставив лишь желтолицего дворецкого в черном.
– Мне очень жаль, что вы так несерьезно относитесь к этому, – обратился Фэншоу к хозяину дома. – По правде говоря, я привел сюда своих друзей с мыслью о том, что они могут помочь вам, потому что они много знают о подобных вещах. Вы вообще не верите в семейное предание?
– Я ни во что не верю, – живо отозвался Пендрагон, скосив блестящие глаза на красную тропическую птицу. – Я человек с научным складом ума.
К удивлению Фламбо, его друг-священник, который теперь выглядел вполне проснувшимся, подхватил этот поворот разговора и завел с хозяином многословную беседу о естественной истории с массой неожиданных сведений, продолжавшуюся до тех пор, пока на стол не подали десерт и графины с напитками и последний слуга не вышел из столовой. Тогда он сказал, не меняя тона:
– Пожалуйста, не сочтите это за дерзость, адмирал Пендрагон. Я спрашиваю не из любопытства, а потому, что не хочу попасть в неловкое положение или причинить вам неудобство. Прав ли я в своем предположении, что вы не хотите касаться семейных преданий в присутствии вашего дворецкого?
Адмирал приподнял безбровые дуги над глазами.
– Не понимаю, как вы об этом узнали, но я действительно не выношу этого малого, хотя это не оправдание для того, чтобы уволить старого слугу семьи. Фэншоу с его россказнями мог бы заявить, что моя кровь восстает против жгучих брюнетов, похожих на испанцев.
Фламбо стукнул по столу тяжелым кулаком.
– Клянусь Юпитером! – воскликнул он. – У той девушки тоже были темные волосы!
– Надеюсь, все закончится сегодня ночью, когда мой племянник в целости и сохранности вернется с корабля, – продолжал Адмирал. – Вы удивлены? Пожалуй, вы не поймете, пока я не объясню, в чем тут дело. Видите ли, у моего отца было двое сыновей. Я остался холостяком, но мой старший брат женился и воспитал сына, который стал моряком, как и все мы, и должен унаследовать наше поместье. Мой отец был человеком со странностями: предрассудки Фэншоу каким-то образом уживались в нем с изрядной долей моего скептицизма. В нем постоянно шла внутренняя борьба, и после моих первых путешествий он придумал способ, который, по его мнению, раз и навсегда должен был доказать подлинность или ложность старинного проклятия. Он пришел к выводу, что если все Пендрагоны будут плавать по морям, шансы погибнуть в природной катастрофе будут слишком велики для положительного доказательства. Но если мы будем выходить в море по одному, в строгом порядке наследования, это может показать, тяготеет ли над нашим родом чья-то злая воля. Думаю, это была дурацкая идея, и я сильно повздорил с отцом, потому что мною владели честолюбивые помыслы, а в результате меня оставляли под конец, так как я наследовал своему племяннику.
– А ваш отец и брат, увы, погибли в море, – тихо сказал священник.
– Да, – тяжело вздохнул адмирал. – По жестокой случайности, на которой построены все лживые мифы человечества, они оба потерпели кораблекрушение. Тело моего отца, возвращавшегося сюда из Атлантики, вынесло на берег у прибрежных скал. Корабль моего брата затонул в неизвестном месте на обратном пути из Тасмании. Его тело так и не нашли. Говорю вам, это было злосчастное, но совершенно естественное совпадение. Обе катастрофы унесли жизнь многих людей, кроме Пендрагонов, и опытные моряки называли это обычным несчастьем, которое может случиться со всеми. Но разумеется, старые предрассудки вспыхнули с новой силой, и люди повсюду видели пылающую башню. Поэтому я говорю, что все будет хорошо, когда вернется Уолтер. Девушка, с которой он обручен, должна была приехать сегодня, но я опасался, что какая-нибудь случайная задержка испугает ее, поэтому послал ей телеграмму с просьбой подождать, пока не будет вестей от меня. Я почти уверен, что сегодня ночью он будет здесь, и тогда все страхи развеются, как дым… и пусть это будет табачный дым. Мы покончим с этой старой небылицей, когда вскроем новую бутылку вот этого вина.
– Очень хорошее вино, – заметил отец Браун и с серьезным видом поднял свой бокал. – Но, как видите, я никудышный винопийца, – добавил он, когда несколько капель вина вдруг пролилось на скатерть. – Прошу великодушно извинить меня.
Священник выпил и поставил бокал на стол. Его лицо оставалось бесстрастным, но рука дрогнула в тот самый момент, когда он заметил лицо, заглядывавшее в садовое окно прямо за спиной Адмирала – лицо смуглой девушки, темноволосой и темноглазой, очень юное, но похожее на трагическую маску.
После небольшой паузы отец Браун снова заговорил в своей обычной мягкой манере.
– Адмирал, не будете ли вы добры оказать мне услугу? – спросил он. – Разрешите мне и моим друзьям, если они пожелают, провести сегодняшнюю ночь в вашей башне. Известно ли вам, что в моем деле изгнание нечистой силы – едва ли не главная обязанность?
Пендрагон вскочил на ноги и принялся расхаживать взад-вперед перед окном, за которым мгновенно исчезло девичье лицо.
– Говорю вам, там ничего нет, – с нарастающей яростью заговорил он. – Это единственное, в чем я твердо уверен. Вы можете называть меня атеистом – я и есть атеист.
Он резко повернулся к отцу Брауну, и священника поразило выражение болезненной сосредоточенности на его лице.
– Это совершенно обычное дело, – повторил он. – Никакого проклятия не существует.
– В таком случае не может быть никаких возражений против моей просьбы провести ночь в вашем чудесном летнем домике, – с улыбкой сказал отец Браун.