в или документов Генштаба. К тому же текст прошёл редактуру, где каждый абзац прочёсывали частым гребнем в несколько заходов. В этом смысле повезло мемуарам К.К. Рокоссовского: дочь и внуки сохранили рукопись черновиков и первую редакцию, которую теперь восстановили, и мы имеем возможность узнать, какие мысли закладывал автор, рассказывая о тех или иных событиях.
Но были и радостные сообщения, которые постепенно начали выстраиваться в общую картину, свидетельствующую о том, что наступление противника вязнет в глубоко эшелонированной и тщательно подготовленной обороне. Войска держатся. Оборона и тверда, и эластична одновременно. Истребители танков быстро нашли слабые места немецких «пантер» и «фердинандов». Пехота успешно противостоит самоходкам. Земляные сооружения, блиндажи и укрытия помогли пережить интенсивную артподготовку. О мощи артогня в полосе обороны 6-й гвардейской армии позже написал немецкий историк: «Подобной концентрации огня артиллерии и тяжёлого оружия на столь узком участке фронта в этой войне ещё не достигали. Между Белгородом и Герцовкой за пятьдесят минут было выпущено больше снарядов, чем за кампании против Польши и Франции вместе взятые». Поэтому беспокойство, выдержит ли первый эшелон, особенно пехота и противотанковые полки прямой наводки артиллерийское наступление немцев и налёты штурмовой авиации, было обоснованным. Гвардейцы устояли.
С «Фердинандами» тоже научились бороться. Часть из них осталась на минных полях. Несколько штук подбили истребители танков. Пехота перестала бояться этих колоссов. Дело в том, что бойцы быстро поняли: «фердинанд» не способен маневрировать с той же лёгкостью, как это, к примеру, делают немецкие танки и штурмовые орудия «штурмгешютце», кроме того, он не обладает противопехотным вооружением, у него нет ни одного пулемёта, а поэтому на близком расстоянии со своей жёстко закреплённой пушкой он безопасен, и его можно достать кумулятивной гранатой, подложить под гусеницы противотанковую мину или забросать бутылками с горючей смесью.
Сражение набирало силу. С каждым часом в него с обеих сторон волей командиров вовлекались новые и новые подразделения. Тысячи умирали под пулями и осколками, в огне и под взрывами бомб и снарядов, но десятки тысяч тут же сменяли их, продолжая нещадно истреблять друг друга. Немецкий историк Пауль Карель отметил: «Даже Сталинград, несмотря на его более апокалиптическую и трагическую ауру, не выдерживает сравнения с грандиозным сражением у Курска по количеству участвовавших в нём сил».
И вот, наконец, наступил кульминационный момент сражения на южном участке дуги. В районе Понырей 7 июля произошло встречное сражение. Противник остановился. 9 июля снова атаковал, теперь уже на Обоянском направлении на десятикилометровом участке фронта силами до 500 танков и самоходных орудий. Генерал Ватутин маневрировал резервами. Но таранный удар в районе Обояни остановить не удалось. Немцы углубились на 35 километров.
В районе Прохоровки немцы ввели в бой 4-ю танковую армию — 700 танков и штурмовых орудий. Гот, похоже, решил взять реванш за Сталинград. И у него на этот раз действительно получалось значительно лучше.
В какой-то момент произошло то, чего очень боялся Конев. Ставка начала растаскивать его группировку и бросать армии на угрожаемые участки. Годы спустя он с горечью напишет: «…ввод в сражение стратегических резервов по частям никогда не способствовал достижению крупных целей. Об этом говорит и история Первой мировой войны. Опыт наступления Юго-Западного фронта летом 1916…»
Двенадцатого июля на рассвете позвонили из Ставки. Генерал Антонов с тревогой сообщил: на Белгородском направлении противник силой до 200 танков при поддержке мотопехоты прорвал оборону 69-й армии и почти беспрепятственно продвигается в глубину. Коневу обстановка была известна, и он уже предполагал, что сейчас услышит от Антонова.
Его лучшие армии — 5-я гвардейская танковая и 5-я гвардейская общевойсковая передавались в распоряжение Ватутина. Им предстояло совершить трёхсоткилометровый марш и занять исходные позиции. 5-я гвардейская генерала Жадова[58] развёртывалась в полосе обороны от Обояни до Прохоровки. А Ротмистров сосредоточивался севернее Прохоровки.
О том, что произошло с 5-й гвардейской танковой армией, историки спорят до сих пор. Армия вскоре практически перестала существовать. Часть танков была уничтожена немецкой авиацией ещё на марше. Часть погибла в сражении под Прохоровкой. Сталин был взбешён, узнав о таких потерях, и назначил следствие. Генерал Ротмистров, ставший вскоре маршалом бронетанковых войск, обладал исключительной способностью выкручиваться из самых, казалось бы, висельных ситуаций. Удивительное дело: под началом Конева Ротмистров воевал хорошо и даже блестяще. Но как только оказывался далеко от палки командующего, дело у него буквально валилось из рук. В 1944-м он оказался на 3-м Белорусском фронте, и вот результат. Уже будучи маршалом бронетанковых войск, попал под горячую руку молодого генерала Черняховского и был уволен с фронта в тыл до окончания войны.
Двенадцатого июля стало очевидным, что немцы на Курском направлении выдохлись.
Третьего августа после мощной артиллерийской подготовки, при поддержке авиации в наступление двинулись войска Воронежского и Степного фронтов. Направление — Белгород и Харьков.
Конев в это время имел под рукой следующие силы: 69-я армия, 53-я армия с 1-м механизированным корпусом, 47-я армия с 3-й гвардейским механизированным корпусом, 7-я гвардейская армия, 4-я гвардейская армия с 3-м гвардейским танковым корпусом. С разрешения Ставки в оперативное подчинение, в случае крайней необходимости, переходила 4-я гвардейская армия генерала Кулика.
Разжалованный, лишённый маршальских звёзд Кулик к этому времени дослужился до генерал-лейтенанта и успешно командовал одной из самых сильных армий, сосредоточенных на южном фасе Курской дуги.
В ходе начавшегося наступления в состав Степного фронта вернули 5-ю гвардейскую армию генерала Жадова и пополненную новой техникой, экипажами и вооружением 5-ю гвардейскую армию генерала Ротмистрова.
Накануне наступления на командный пункт Конева в Корочу приехали Жуков и Василевский. Оба к тому времени маршалы. Жуков получил маршальскую звезду в январе, Василевский в феврале, через несколько дней после присвоения звания генерал армии. Оба с новенькими орденами Суворова 1-й степени.
Воинская же слава Конева в те дни только начиналась.
В Короче Конев и прибывшие из Москвы маршалы обсудили итоги первого этапа сражения в районе Курска, а затем наметили план наступления войск Степного фронта. В ходе наступательной операции «Полководец Румянцев» должны были вводиться в дело основные стратегические резервы, накопленные и сохранённые Ставкой к началу августа.
Конев, понимая, что настаёт и его решающий час, который может стать часом славы и всего Степного фронта, и его личной, испытывал противоречивые чувства. С одной стороны — наконец-то и он переходит в наступление. Уже месяц томился в резерве, стоял в чистом поле, как Андрей Болконский со своим полком. Его армии и корпуса выдёргивали вперёд, бросали под танковые клинья и бомбы немецкой авиации, чтобы выправить критическое положение, создавшееся у Ватутина. А теперь… С кем ему наступать?
Но Жуков сразу успокоил, перечислил армии и соединения, танковые и механизированные корпуса и бригады, которые передавались Степному фронту. Итог совещания в Корочи Жуков подвёл так:
— Ваша задача, Иван Степанович, удар на смежном крыле Воронежского фронта в южном направлении. Прорвать оборону противника, рассечь его белгородско-харьковскую группировку и во взаимодействии с частями Юго-Западного фронта уничтожить противника в районе Харькова, очистить харьковский промышленный район. — Маршал скользнул карандашом по карте на запад. — А дальше — Днепр. Если дела пойдут хорошо — Полтава и Кременчуг.
Перед Коневым в районе Харькова и Белгорода стояла мощная группировка противника общей численностью до 300 тысяч человек, свыше трёх тысяч орудий и миномётов, до 600 танков и штурмовых орудий и более тысячи самолётов.
В июле—августе 1941-го танки Гота сокрушали оборону 19-й армии, терзали стрелковые корпуса и дивизии, не успевшие развернуться в боевой порядок и занять оборонительные рубежи. Маятник войны качнулся в обратном направлении. И теперь Готу нужно было выдержать натиск войск генерала Конева. Разница состояла лишь в том, что обороняющаяся сторона к моменту схватки была развёрнута и имела хорошо укреплённые, заблаговременно построенные рубежи.
И 4-я танковая армия, и оперативная группа «Кемпф» входили в группу армий «Юг» под командованием одного из лучших фельдмаршалов Германии Эриха фон Манштейна.
В 4-ю армию, в свою очередь, входили два корпуса: LII армейский корпус в составе трёх пехотных дивизий и II танковый корпус СС обергруппенфюрера СС Пауля Хауссера. С последним Коневу тоже довелось сталкиваться в подмосковных полях в 1941 году.
В оперативную армейскую группу «Кемпф» входили три танковые и одна пехотная дивизии. 7-я танковая преследовала Конева от Витебска до Ржева. Один из танков этой дивизии он сам подбил из «сорокапятки», брошенной артиллеристами на шоссе Смоленск—Витебск, когда немецкая колонна внезапно преградила путь штабному кортежу.
Первой атаковать противника должна была 57-я армия генерала Гагена[59]. На семикилометровом участке для обеспечения прорыва была сосредоточена основная ударная мощь артиллерии. Плотность превышала 300 орудий и миномётов на один километр фронта.
Рассекающий удар наносили две танковые армии Степного и Воронежского фронтов.
Это была уже другая война. В 1941-м под Москвой одной дивизии, в которой едва насчитывалось по батальону активных штыков в каждом полку, приходилось удерживать участок фронта втрое и вчетверо превышающий тот, который занимала армия Гагена.