(М., 1900)
Я устал от нежных снов…/Le suis las des songes d'or…
I will speak daggers. [25]
Я устал от нежных снов,
От восторгов этих цельных
Гармонических пиров
И напевов колыбельных.
Я хочу порвать лазурь
Успокоенных мечтаний.
Я хочу горящих зданий,
Я хочу кричащих бурь!
Упоение покоя —
Усыпление ума.
Пусть же вспыхнет море зноя,
Пусть же в сердце дрогнет тьма.
Я хочу иных бряцаний
Для моих иных пиров,
Я хочу кинжальных слов
И предсмертных восклицаний!
Le suis las des songes d'or,
Des tendresses de berceuse
Des harmonieux transports
De mes fêtes lumineuses!
Déchirant l'azur trop clair
De ces innocents délices
Je ne veux que des éclairs
Embrasant mes édifices.
Dédaignant les accalmies
Je noirai au fond de l'âme
Dans un Océan de flamme
Les ténèbres ennemies,
Et dans mes festins uniques
De nouveaux puissants accords
Uniront des cris de mort
Poignardants et magnifiques!
Traduit par Ludmila Savitzky
Полночь и свет знают свой час…/La nuit, le jour savent leur temps…
Полночь и свет знают свой час.
Полночь и свет радуют нас.
В сердце моем — призрачный свет.
В сердце моем — полночи нет.
Ветер и гром знают свой путь,
К лону земли смеют прильнуть.
В сердце моем буря мертва.
В сердце моем гаснут слова.
Вечно ли я буду рабом?
Мчитесь ко мне, буря и гром!
Сердце мое, гибни в огне!
Полночь и свет, будьте во мне!
La nuit, le jour savent leur temps,
Le jour, la nuit font notre joie,
Un jour trompeur luit m'éclairant,
La nuit n'assombrit pas ma voie.
L'orage et le vent, en rasant
Le sol, suivent leur route folle,
En moi l'orage se taisant
De mon cœur éteint les paroles.
Oh, serai-je esclave toujours?
Tempêtes! remplissez mon âme!
Et soyez en moi, nuit et jour!
Péris, ô mon cœur, dans les flammes!
Traduit par Olga Lanceray
Как испанец, ослепленный верой в Бога и любовью…/Comme un espagnol
Как испанец, ослепленный верой в Бога и любовью,
И своею ослепленный и чужою красной кровью,
Я хочу быть первым в мире, на земле и на воде,
Я хочу цветов багряных, мною созданных везде.
Я, родившийся в ущелье, под Сиэррою-Невадой,
Где лишь коршуны кричали за увесистой громадой,
Я хочу, чтоб мне открылись первобытные леса,
Чтобы заревом над Перу засветились небеса.
Меди, золота, бальзама, бриллиантов и рубинов,
Крови, брызнувшей из груди побежденных властелинов,
Ярких зарослей коралла, протянувшихся к лучу,
Мной отысканных пределов жарким сердцем я хочу.
И, стремясь от счастья к счастью, я пройду по океанам.
И в пустынях раскаленных я исчезну за туманом,
Чтобы с жадной быстротою аравийского коня
Всюду мчаться за врагами под багряной вспышкой дня.
И быть может, через годы, сосчитав свои владенья,
Я их сам же разбросаю, разгоню, как привиденья,
Но и в час переддремотный, между скал родимых вновь,
Я увижу солнце, солнце, солнце красное, как кровь.
Comme un Espagnol, aveuglé de sa foi en Dieu et en l'amour,
Ivre du sang rouge de soi-même et d'autrui,
Je veux être le premier au monde, sur terre, sur mer,
Je veux des fleurs pourpres, par moi créées, partout!
Moi, né dans les gorges, sous la Sierra-Nevada,
Où, seulement, criaient les milans derrière l'énormité des rocs,
Je veux que devant moi s'ouvrent les forêts vierges,
Qu'au-dessus du Pérou s'allument les cieux, de la rougeur des incendies!
Et de l'airain, de l'or, du baume, et des diamants et des rubis!
Du sang giclé hors des poitrines des potentats vaincus!
Et d'éclatantes pousses de corail vers la lumière qui s'étirent,
Et les seules limites par moi trouvées: d'un cœur ardent, je les veux!
Et peut-être, après les années, ayant compté mes domaines,
Je les éparpillerai moi-même, je les disperserai comme des fantômes!…
Mais à l'heure d'avant le sommeil, d'entre les rochers où je suis né, à nouveau
Je verrai le Soleil, le Soleil, le Soleil rouge comme le sang!
Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil
В глухие дни/Aux jours obscurs…Предание
В глухие дни Бориса Годунова,
Во мгле российской пасмурной страны,
Толпы людей скиталися без крова,
И по ночам всходило две луны.
Два солнца по утрам светило с неба,
С свирепостью на дальний мир смотря.
И вопль протяжный: «Хлеба! Хлеба! Хлеба!»
Из тьмы лесов стремился на царя.
На улицах иссохшие скелеты
Щипали жадно чахлую траву,
Как скот, — озверены и неодеты,
И сны осуществлялись наяву.
Гроба, отяжелевшие от гнили,
Живым давали смрадный адский хлеб,
Во рту у мертвых сено находили,
И каждый дом был сумрачный вертеп.
От бурь и вихрей башни низвергались,
И небеса, таясь меж туч тройных,
Внезапно красным светом озарялись,
Являя битву воинств неземных.
Невиданные птицы прилетали,
Орлы царили с криком над Москвой,
На перекрестках, молча, старцы ждали,
Качая поседевшей головой.
Среди людей блуждали смерть и злоба,
Узрев комету, дрогнула земля.
И в эти дни Димитрий встал из гроба,
В Отрепьева свой дух переселя.
Aux jours obscurs de Boris Godounov,
Dans la brume du morne pays Russe
Des hordes erraient sans toit, —
Et dans les nuits, deux lunes montaient au ciel…
Deux soleils se tenaient aux cieux des matins,
Avec férocité couvant le monde qui dévale.
Et un glapissement prolongé: «Du pain! du pain! du pain!»
De la ténèbre des bois irruait jusqu'au Tsar.
Dans les rues, les êtres squelettiques
Broutaient avidement l'herbe maigre,
Brutes et nus, — comme un bétail.
Et les rêves s'accomplissaient en réalité.
Alourdis de pourriture, les cercueils
Aux vivants donnaient, fétide et infernale, une nourriture.
Entre les dents des morts l'on trouvait du foin!
Et devenait toute maison, un lugubre bouge…
Les tempêtes et leurs tournements abattaient les tours,
Et les cieux, dérobés de triples nues,
Transparaissaient soudain d'une rouge lueur
Et de batailles entre surnaturels guerriers!
Jamais vus, des oiseaux arrivaient.
Les aigles planèrent sur Moscou.
Aux carrefours, des vieillards, en silence, attendaient,
Qui hochaient leurs têtes chenues…
La Mort et la Haine rôdaient parmi l'humanité.
Et la Terre tressaillit de la vue d'une comète.
Et dans ces jours, Dmitri se leva de sa tombe
Pour incarner au corps d'Otrépiev, son esprit!
Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil
Я люблю далекий след — от весла…/J'aime de mon aviron le sillon…
Я люблю далекий след — от весла,
Мне отрадно подойти — вплоть до зла,
И его не совершив — посмотреть,
Как костер, вдали, за мной — будет тлеть.
Если я в мечте поджог — города,
Пламя зарева со мной — навсегда.
О, мой брат! Поэт и царь — сжегший Рим!
Мы сжигаем, как и ты — и горим!
J'aime de mon aviron le sillon,
J'aime mon chemin fatal — jusqu au mal,
Jusqu'au mal inaccompli — où pâlit
Du bûcher le feu lointain — qui s'éteint.
Et je porte les reflets — et les flammes
Des pays que j'ai brûlés — en mon âme.
Chantre et Souverain Néron — ô mon frère!
Nous brûlons et nous mourons — incendiaires.
Traduit par Ludmila Savitzky
Можно жить с закрытыми глазами…/On peut vivre en fermant sur son destin les yeux…
Можно жить с закрытыми глазами,
Не желая в мире ничего,
И навек проститься с небесами,
И понять, что все кругом мертво.
Можно жить, безмолвно холодея,
Не считая гаснущих минут,
Как живет осенний лес, редея,
Как мечты поблекшие живут.
Можно все заветное покинуть,
Можно все бесследно разлюбить.
Но нельзя к минувшему остынуть,
Но нельзя о прошлом позабыть!
On peut vivre en fermant sur son destin les yeux,
Sans aucun rêve et sans douce espérance;
L'on pourrait dire au ciel un éternel adieu,
Sentir de tout le néant, l'inconstance.
On peut vivre muet, se glaçant lentement,
Sans regretter le temps qui nous entraîne.
Les bois vivent ainsi, pour l'hiver s'endormant,
Les rêves vains, dont notre âme est si pleine.
Ce qui nous tient au cœur, nous pourrions l'en bannir,
On peut d'amour se passer dans la vie,
Mais on ne pourrait pas rayer un souvenir,
Et le passé, jamais on ne l'oublie!
Traduit par Olga Lanceray
И плыли они/Et ils naviguaient…
И плыли они без конца, без конца,
Во мраке, но с жаждою света.
И ужас внезапный объял их сердца,
Когда дождалися ответа.
Огонь появился пред взорами их
В обрыве лазури туманной.
И был он прекрасен, и ровен, и тих,
Но ужас объял их нежданный.
Как тени слепые, закрывши глаза,
Сидели они, засыпая.
Хоть спали — не спали, им снилась гроза,
Глухая гроза и слепая.
Закрытые веки дрожали едва,
Но свет им был виден сквозь веки.
И вечность раздвинулась, грозно-мертва:
Все реки, безмолвные реки.
На лоне растущих чернеющих вод
Зажегся пожар беспредельный.
Но спящие призраки плыли вперед,
Дорогой прямой и бесцельной.
И каждый, как дремлющий дух мертвеца,
Качался в сверкающем дыме,
И плыли они без конца, без конца,
И путь свой свершили — слепыми.
Et ils naviguaient sans fin, sans fin
Dans la ténèbre, mais si avides de lumière…
Et une horreur soudaine envahit leurs cœurs
Quand ils eurent une Réponse!
Une flamme, à leurs regards apparut
Dans l'espace à pic de l'azur brumeux:
Elle était belle, égale, tranquille,
Mais ils étaient envahis de la terreur inattendue.
Comme des ombres aveugles, les yeux fermés,
Ils étaient assis et s'endormaient…
Ils dormaient sans dormir et rêvaient d'une tempête,
D'une sourde, d'une aveugle tempête.
Les paupières closes tremblaient а peine,
Mais la lumière leur était visible а travers les paupières.
Et l'éternité s'écarta, menaçante et morte:
Des rivières, des rivières en silence…
Dans le giron des eaux noirement grandissantes
Un incendie infini s'alluma.
Mais les fantômes endormis naviguaient de l'avant
Par une route droite et sans but.
Et chacun, comme l'esprit sommeillant d'un cadavre
Oscillait dans la fumée éclatante,
Et ils naviguaient sans fin, sans fin,
Et ils accomplissaient leur route, — aveugles…
Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil
В душах есть все/Dans les âmes se retrouve tout
1
В душах есть все, что есть в небе и много иного.
В этой душе создалось первозданное Слово!
Где, как не в ней,
Замыслы встали безмерною тучей,
Нежность возникла усладой певучей,
Совесть, светильник опасный и жгучий, —
Вспышки и блески различных огней, —
Где, как не в ней,
Бури проносятся мысли могучей!
Небо не там,
В этих кошмарных глубинах пространства,
Где создаю я и снова создам
Звезды, одетые блеском убранства,
Вечно идущих по тем же путям, —
Пламенный знак моего постоянства.
Небо — в душевной моей глубине,
Там, далеко, еле зримо, на дне.
Дивно и жутко — уйти в запредельность,
Страшно мне в пропасть души заглянуть.
Страшно — в своей глубине утонуть,
Все в ней слилось в бесконечную цельность,
Только душе я молитвы пою,
Только одну я люблю беспредельность,
Душу мою!
Dans les âmes se retrouve tout ce qui est dans le
Ciel, et maintes choses encore.
Dans cette âme se créa la Parole prétablie!…
Où donc? si ce n'est en elle
Se levèrent les concepts en surgissement énorme?
Où seraient advenus, et la tendresse en chantante consolation,
Et la conscience, luminaire dangereux et brûlant,
Et les soudaines illuminations, et les éclats des feux divers?
Où? si ce n'est en elle,
Où? grondent les tempêtes de la pensée puissante!..
Non! le ciel n'est pas là,
Dans le profond Espace hanté de cauchemar
Où j'ai créé, où je créerai encore
Les étoiles а radier leur splendeur,
Et qui, éternellement marchent par les mêmes voies,
Signe enflammé de ma constance!
Le Ciel est dans les intensités de mon âme,
Là, au loin, а peine visible, — tout au fond…
Il est merveilleux et de hagard émoi, de passer dans l'au-delà:
J'ai peur de regarder dans l'abîme de l'âme,
J'ai peur de sombrer dans ma propre profondeur!
Tout en elle est infiniment un:
C'est à l'âme seulement que je chante les prières,
Et je n'aime qu'un seul Illimité,
Mon âme!
Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil
Уроды/Les mal-nés
Я горько вас люблю, о, бедные уроды,
Слепорожденные, хромые, горбуны,
Убогие рабы, не знавшие свободы,
Ладьи, разбитые веселостью волны.
И вы мне дороги, мучительные сны
Жестокой матери, безжалостной природы,
Кривые кактусы, побеги белены,
И змей и ящериц отверженные роды.
Чума, проказа, тьма, убийство, и беда,
Гоморра и Содом, слепые города,
Надежды хищные с раскрытыми губами. —
О, есть же и для вас в молитве череда!
Во имя Господа, блаженного всегда,
Благословляю вас, да будет счастье с вами!
D'une amour amère je vous aime, ô pauvres avortons d'hommes,
Aveugles-nés, boiteux, bossus,
Ô difformes esclaves, qui jamais n'avez connu la liberté,
Barques brisées par la gaieté d'une vague!
Et vous m'êtes chers, songe douloureux
De la Mère cruelle, de la Nature sans pitié,
Cactus tordus, jets de Jusquiames,
Et des serpents et des sauriens la race repoussée!
La peste et la lèpre, la ténèbre, le meurtre et le Malheur,
Sodome et Gomorrhe, villes aveugles,
Espoirs de proie aux lèvres entr'ouvertes, —
Oh! n'avez-vous pas votre tour dans la prière!…
Au nom de Dieu, toujours bienheureux,
Je vous bénis: que le bonheur soit avec vous!
Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil
Бабочка/Le papillon
Залетевшая в комнату бабочка бьется
О прозрачные стекла воздушными крыльями.
А за стенами небо родное смеется,
И его не достичь никакими усильями.
Но смириться нельзя, и она не сдается,
Из цветистой становится тусклая, бледная,
Что же пленнице делать еще остается?
Только биться и блекнуть! О, жалкая, бедная!
Un pauvre papillon, prisonnier, se débat,
Se heurtant, se frappant aux vitres transparentes;
Il aperçoit le ciel, souriant plein d'éclat,
Mais il ne peut l'atteindre; en vain il se tourmente!
Ne voulant se soumettre à son sort douloureux,
Il lutte, et, d'éclatant, il devient terne et pale.
Que reste-t-il à faire au captif malheureux?
Se débattre et mourir. Voilà sa fin fatale!
Traduit par Olga Lanceray
Лесные травы/Les plantes des forêts
Я люблю лесные травы
Ароматные,
Поцелуи и забавы,
Невозвратные.
Колокольные призывы,
Отдаленные,
Над ручьем уснувшим ивы,
Полусонные.
Очертанья лиц мелькнувших,
Неизвестные,
Тени сказок обманувших,
Бестелесные.
Все, что манит и обманет
Нас загадкою,
И навеки сердце ранит
Тайной сладкою.
J'aime de forêts les plantes
Odorantes,
Les caresses très légères
Passagères.
Du clocher la voix lointaine
Dans la plaine,
Et sur l'eau qui dort les branches
Qui se penchent.
Les figures entrevues
Inconnues,
Des legendes et des songes
Les mensonges.
Toute chose qui nous hante,
Nous enchante,
La blessure douce et chère
Du mystère.
Traduit par Ludmila Savitzky
Аромат солнца/L'odeur du soleil
Запах солнца? Что за вздор![26]
Нет, не вздор.
В солнце звуки и мечты,
Ароматы и цветы,
Все слились в согласный хор,
Все сплелись в один узор.
Солнце пахнет травами,
Свежими купавами,
Пробужденною весной,
И смолистою сосной.
Нежно светлотканными,
Ландышами пьяными,
Что победно расцвели
В остром запахе земли.
Солнце светит звонами,
Листьями зелеными.
Дышит вешним пеньем птиц,
Дышит смехом юных лиц.
Так и молви всем слепцам:
Будет вам!
Не узреть вам райских врат.
Есть у солнца аромат,
Сладко внятный только нам,
Зримый птицам и цветам.
<…>
Le soleil a l'odeur des herbes
Et des fraîches nymphées,
Du printemps qui s'éveille
Et du pin résineux.
Il sent le tendre et clair tissu
Du muguet ivre,
Vainqueur épanoui
Dans l'odeur auguë des terres.
Le soleil luit,
Par la cloche qui tinte,
Par la feuille verte.
Il respire par le chant d'un oiseau du printemps,
Et les rires d'un jeune visage.
<…>
Traduit par Emmanuel Rais et Jacques Robert
К Бодлеру/À Baudelaire
Как страшно-радостный и близкий мне пример,
Ты все мне чудишься, о, царственный Бодлер,
Любовник ужасов, обрывов и химер!
Ты, павший в пропасти, но жаждавший вершин,
Ты, видевший лазурь сквозь тяжкий желтый сплин,
Ты, между варваров заложник-властелин!
Ты, знавший Женщину, как демона мечты,
Ты, знавший Демона, как духа красоты,
Сам с женскою душой, сам властный демон ты!
Познавший таинства мистических ядов,
Понявший образность гигантских городов,
Поток бурлящийся, рожденный царством льдов!
Ты, в чей богатый дух навек перелита
В одну симфонию трикратная мечта:
Благоухания, и звуки, и цвета!
Ты — дух блуждающий в разрушенных мирах,
Где привидения друг в друге будят страх,
Ты — черный, призрачный, отверженный монах!
Пребудь же призраком навек в душе моей,
С тобой дай слиться мне, о, маг и чародей,
Чтоб я без ужаса мог быть среди людей!
Exemple clair, image foudroyante et chère
Tu me hantes toujours, souverain Baudelaire,
Amoureux des terreurs, des gouffres, des chimères,
Tu roulais dans le mal rêvant à d'autres zones,
Tes yeux voyaient l'azur perçant les ombres jaunes,
Dans un pays barbare ôtage pris d'un trone!
Dans tes rêves la femme est un démon génie,
Le Démon fût pour toi l'Esprit de l'harmonie.
Et la femme en toi-même au démon s'est unie!
Tu compris les nuances des poisons mystiques,
Des géantes cités le sens emblématique,
Impétueux torrent, né des glaciers arctiques!
Toi dont l'âme reçut les divines empreintes
Des trois beautés en une symphonique étreinte,
La musique des sons, des parfums et des teintes!
Fantôme pèlerin des mondes en décombres
Où les spectres ont peur des fugitives ombres,
Ascète renié, surnaturel et sombre!
Je peux garder en moi l'esprit de ton mystère,
O mage, te vouant mon âme tout entière
Pour vivre sans terreur au milieu de mes rêves!
Traduit par Ludmila Savitzky
Оттуда/Voyez, je brûle solennelle…
Я обещаю вам сады…
Я обещаю вам сады,
Где поселитесь вы навеки,
Где свежесть утренней звезды,
Где спят нешепчущие реки.
Я призываю вас в страну,
Где нет печали, ни заката,
Я посвящу вас в тишину,
Откуда к бурям нет возврата.
Я покажу вам то, одно,
Что никогда вас не изменит,
Как камень, канувший на дно,
Верховных волн собой не вспенит.
Идите все на зов звезды,
Глядите, я горю пред вами.
Я обещаю вам сады
С неомраченными цветами.
Voyez, je brûle solennelle,
Suivez l'étoile du matin!
Je vous promets de beaux jardins
Où poussent des fleurs éternelles..
Je vous promets de beaux jardins
Où coule une existence heureuse,
Où brille l'astre du matin,
Où l'onde dort, silencieuse.
Pays de la sérénité,
A jamais loin de tous orages…
Suivez-moi dans ce paysage
Délivré de l'obscurité!
L'ayant trouvé, pour vous j'éclaire
Ce qui, seul, ne saurait trahir;
Jetée au fond d'un lac, la pierre
Ne peut plus sur l'eau revenir.
Voyez, je brûle solennelle,
Suivez l'étoile du matin!
Je vous promets de beaux jardins
Où poussent des fleurs èternelles…
Traduit par Katia Granoff
Альбатрос/L'albatros
Над пустыней ночною морей альбатрос одинокий
Разрезал ударами крыльев соленый туман,
Любовался, как царством своим, этой бездной широкой.
И, едва колыхаясь, качался под ним океан.
И порой омрачаясь, далеко, на небе холодном,
Одиноко плыла, одиноко горела луна.
О, блаженство быть сильным и гордым и вечно свободным!
Одиночество! Мир тебе! Море, покой, тишина!
Un albatros, fendant le brouillard de la nuit,
Planait seul dans les airs, contemplant fièrement
L'Océan, son royaume, étincelalnt sous lui.
L'Océan s'agitait d'un doux balancement.
Et voguant solitaire, et brillant sur les mers,
D'un nuage parfois la lune se voilait.
Quel bonheur d'être fort, et toujours libre et fier!
Ô mer et solitude! Ô calme! Ô douce paix!
Traduit par Olga Lanceray
Южный полюс луны/Le pôle austral de la Lune
Южный полюс луны задремал, он уснул между гор величавых,
Поражающих правильной формой своей.
Это — мысль, заключенная в стройных октавах.
Эти горы живут без воды, в полосе неподвижных лучей, —
Ослепительно-ярких, как ум, и ложащихся отблеском странным
На долины, что спят у подножия гор,
Между кратеров мертвых, всегда светлотканных,
Вечно-тихих, нетронутых тьмой, и ничей не ласкающих взор.
Эти страшные горы горят неподвижностью вечного света,
Над холодным пространством безжизненных снов.
Это ужас мечты, это дума веков,
Запредельная жизнь Красоты, беспощадная ясность Поэта.
Le pôle austral de la Lune s'assoupit, il s'endormit entre les monts merveilleux
Qui consternent par leurs formes régulières.
C'est la Pensée enclose en octaves harmonieuses…
Ces sommets vivent sans eau, dans une zone de rayons immobiles,
Aveuglants, éclatants comme l'esprit, et qui tombent en étranges reflets
Sur les vallées qui reposent au pied des massifs,
Entre de morts cratères toujours lumineux, —
Eternellement calmes, non touchés de la nuit, ne caressant aucun œil.
Ces monts épouvantables luisent de la fixité d'une lumière éternelle
Au-dessus de l'espace froid des songes inanimés…
C'est la terreur du rêve, c'est la pensée des siècles,
C'est la mystique vie de Beauté, l'impitoyable clarté où voit le Poète!
Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil