Джош Рейнольдс«Конструкция д'Эрлетта»Josh Reynolds«The d’Erlette Configuration» (2014)
— Определенно, эта головоломка проклята, — сказал Чарльз Сен-Киприан. Он рассматривал небольшой куб из дерева, паривший в четырех футах над полом студии Филлипа Уэнди-Смайта. Грани куба, инкрустированные медью и золотом, излучали нездоровое свечение, напоминая Сен-Киприану рану, гноящуюся на воздухе. Воздух дрожал от бессловесного, слегка банального гимна, издаваемого, возможно, каким-то механизмом в парящей головоломке.
Сен-Киприан задумчиво посасывал сигарету, свисавшую с его губ. Выпустив дым через ноздри, он затянулся еще, не отрывая глаз от парящего куба.
— Да, определенно, головоломка проклята, — повторил он.
— Знаю, что проклята, Чарльз! Я спрашивал, как помешать чертовой штуке заключить мою бессмертную душу в свои клятые грани? — спросил Уэнди-Смайт. Пухлый мужчина панически выкручивал руки. Он промокнул багровое лицо рукавом своего восточного халата, едва не сбив покрытую пятнами феску. — Я чувствую, как она вцепилась в мой дух. Словно крючья в мозгу, выдирающие мою эктоплазму из земного сосуда, — причитал он.
— Да, но я спрашиваю: на черта ты вообще собрал эту гадость, Филлип? — В отличие от Уэнди-Смайта, Сен-Киприан был высок, смугл, худощав и одет в одно из лучших творений портных с Сэвил-роу. — Как-никак, это подлинная конструкция д’Эрлетта. И я с точностью могу сказать: это не детская игрушка, — добавил Сен-Киприан с уверенностью, рожденной опытом, зачастую болезненным.
Как нынешний обитатель кабинета Королевского Оккультиста, он обязан был мериться силами с Тем-Чего-Человеку-Знать-Не-Положено. Включая проклятые артефакты, которыми благоразумным людям обладать не пристало. Он снова посмотрел на головоломку. — Если я не ошибаюсь насчет этого проклятого куба, а я не ошибаюсь.
— Как не ошибались с призраком на прошлой неделе? — сказала Эйби Гэллоугласс, оседлавшая подлокотник кресла на другой стороне студии. Помощница Сен-Киприана не смотрелась бы чужой в забегаловке в Сохо или в наполненной дымом конторе букмекера, и это ощущение лишь усиливалось от того, как осторожно она вращала барабан револьвера «Уэбли-Фосбери», лежащего у нее на коленях.
— С призраками всегда непросто, — сказал Сен-Киприан, не глядя на нее. Грани куба начали двигаться, превращаясь во что-то неприятно неевклидовое.
— А тварь в подвале на Грэйт-Ормонд-стрит за неделю до того? — спросила Гэллоугласс.
— А что с ней?
— Ты говорил, это крыса. А оказалось, что нет. У нее было многовато зубов и маловато ног, — сказала Гэллоугласс, крутанув барабан уэбли.
— Да, спасибо, мисс Гэллоугласс. Ваши соображения хотя и верны, но к данному вопросу не относятся, — сказал Сен-Киприан, косясь на нее. Она показала язык и вернулась к обследованию пистолета. Сен-Киприан поправил свой галстук и фыркнул. — И потом — это не призрак и не волосатое непонятно что. Это уникальный артефакт зловещего происхождения, который нам повезло увидеть в полном, э-э, расцвете, как он создан. — Он глянул на Уэнди-Смайта и добавил: — Без обид, старина.
Уэнди-Смайт в ответ издал нечто среднее между всхлипом и хныканьем. Сен-Киприан его проигнорировал и хлопнул в ладоши.
— Ну, что ж, все по порядку, нам нужна пентаграмма для Филлипа. И нечто, чтобы разобраться с тем, что решит выбраться из куба через… — Он выудил карманные часы из жилета. Глянул на Уэнди-Смайта. — Когда ты закончил возиться с этим зловещим проклятым артефактом с адскими гранями, Филлип? Часа в два, не так ли? — Он захлопнул часы, не дожидаясь ответа. — Значит, минут через двадцать. Примерно…
— Примерно, — повторил Уэнди-Смайт сдавленным голосом.
— Это не точная наука, Филлип, — заметил Сен-Киприан, оглядываясь на куб.
— А была бы точная — ты бы этого не знал, — заявила Гэллоугласс. Она защелкнула револьвер и сунула его в наплечную кобуру под пальто. Сен-Киприан повернулся, открыв рот, собираясь запротестовать. Но не успел, потому что Гэллоугласс спрыгнула с насеста и сказала: — Одна пентаграмма, сейчас будет. Принесу все нужное с Кроссли.
Сен-Киприан изучал куб с видом игрока в бильярд, отмеряющего удар.
— Предупреждал же: не играйся с этой скверной штуковиной, — сказал он.
— Я ничего не мог поделать, — простонал Уэнди-Смайт. — Она взывала ко мне, шептала сладкую чушь о скрытом знании, что явится мне, если я соберу детскую головоломку. Я лишь хотел узнать… увидеть!
— Мне неприятно на это указывать, старина, но опять везде толченые зубы оборотня, а? — Сен-Киприан сурово уставился на Уэнди-Смайта. — А треклятое дельце с канопой два месяца назад — помнишь его?
— Да, — слабо ответил Уэнди-Смайт.
— Правда? А мне так не кажется. Человек, который помнит, как освободил стаю злобных духов египетских кошек, вряд ли будет жаждать игры с явно демонической головоломкой.
— Я написал чертовски шикарное письмо с извинениями за историю с кошками, — прошептал Уэнди-Смайт. — А зубы оборотня все равно не настоящие были.
Сен-Киприан потрепал мужчину по плечу и повернулся к кубу. Гудение стало громче и пронзительней. Звук был такой, словно в кубе скрывалось шмелиное гнездо. Свет, испускаемый кубом, стал сильнее, он погружал комнату в болезненную дымку, и странные тени извивались на краю поля зрения.
— Что там, Чарльз? Что я пробудил? — шепнул Уэнди-Смайт. Он стоял и дрожал. — Я и сейчас его слышу, голос, словно шуршание листьев в нарастающем ветре. Это глас рока — коварный и торжествующий!
— Правда… и что он говорит? — спросил Сен-Киприан. Он смотрел, как тени качаются и застывают возле куба, словно тонкий ореол из дыма. В этих тенях были формы, подобные искаженным человеческим фигурам, которые корчились и кружились. Это почти гипнотизировало — как гипнотизирует, говорят, взгляд змеи. Более того, это чрезвычайно беспокоило, даже его. Воздух был полон предвкушением схватки, словно крупный зверь присел, выжидая, на краю поля зрения. Отчасти ему хотелось развернуться и уйти, предоставив Уэнди-Смайта судьбе. К сожалению, у него была работа. К тому же, при всех его недостатках, Уэнди-Смайт был ему в некотором роде другом.
— Говорит о том, что меня ждет. Я получу все желаемые ответы. Каждая загадка будет раскрыта, каждую кроху тайного знания я смогу поглотить — когда меня преобразит Тот-Кто-Идет, — пробормотал Уэнди-Смайт.
— Да, примерно так он и сказал бы, правда. Сдирая с лица мира всю ерунду и прочую гниль, — сказал Сен-Киприан. Прежде чем Уэнди-Смайт ответил, Гэллоугласс пинком открыла дверь студии и ввалилась, размахивая явно перегруженным саквояжем. Она бросила его на пол и пнула.
— Принесла, — сказала она.
— И даже не сломав, — отозвался Сен-Киприан. — Что бы я без вас делал, мисс Гэллоугласс?
— Умер бы, — просто ответила она. Она села на корточки и открыла саквояж. Извлекла истлевший мешок, на котором были вышиты странные сигилы, и вынула оттуда кусок мела. — Окажешь честь или хочешь, чтобы я это сделала?
— Это в тебе есть жилка художника. Но не подходи слишком близко к кубу. Помнишь, что случилось в Мирдстоне, а?
— Там я была невиновата, — кисло отозвалась Гэллоугласс.
Достав несколько коротких кусочков полированного дерева, она принялась собирать из них нечто напоминающее кий для снукера. Собрав его, она закрепила на кончике мелок и начала обводить гудящий куб кругом. На тени, обступившие ее, она не обращала внимания, и те отпрянули. Было в Гэллоугласс нечто, отталкивающее большинство эфирных духов, отметил Сен-Киприан. Как и портовая шпана, переходившая на другую улицу, увидев, что она идет в их сторону, призраки, духи и привидения убирались с ее пути с неподобающей поспешностью.
Пока Гэллоугласс рисовала защитную пентаграмму, Сен-Киприан залез в мешок и вытащил еще несколько предметов. Уэнди-Смайт вертелся вокруг, бросая нервные взгляды на парящую головоломку.
— Насчет предыдущего вопроса: дело вот в чем, Филлип, — сказал Сен-Киприан, доставая толстые латные рукавицы, к которым крепились кольчужные рукава. Странные, зазубренные символы были выцарапаны на металле рукавиц, а сами они выглядели потемневшими от возраста.
— Это не столько головоломка, сколько своего рода дверь, — продолжил он. — И твои действия открыли ее, как и требовал речистый мошенник с той стороны. И теперь он скребется в дверь разнообразными своими конечностями, ломится в нее. Так что нам надо ее заклинить, вернуть ключ в замок — и дело в шляпе.
Он взял небольшой флакон с маслянистой жидкостью и повращал его.
— Как правило, таящиеся у порога не особо шустры. Им нужно время, чтобы выскользнуть из одного измерения в другое, как змее, сбрасывающей кожу. Обычно ты был бы скован ужасом или как-то иначе обездвижен и способен лишь с нарастающим ужасом смотреть, как твой рок приближается со всей прытью умеренно ленивой улитки. К счастью для тебя, ты немного знаком с тайными ритмами мира и тому подобным, так что сумел встряхнуться и позвать меня.
Он смазал доспехи маслом.
— Старый граф д’Эрлетт — как в вышеупомянутой «Конструкции д’Эрлетта» — был чудаковат. Написал в 1702 году мерзкий гримуар Cultes des Goules[1] и вскоре плохо кончил, что не редкость с такими парнями. Однако прежде чем присоединиться к Невидимому Хору, он оплатил создание этих гадких игрушек — говорят, был замешан французский игрушечных дел мастер сомнительной репутации, — но, впрочем, это неважно. Кстати, как у нас дела, мисс Гэллоугласс? — спросил Сен-Киприан через плечо.
— Оно пытается мелок сожрать, — раздалось в ответ.
— Черт, не допускай этого, они не дешевы, — отозвался Сен-Киприан, не поворачиваясь. Мелок был сделан из толченых костей мучеников, а их было не так много, как можно подумать. Уэнди-Смайт что-то пробормотал, его глаза выпучились от ужаса, пока он наблюдал за работой Гэллоугласс. Сен-Киприан протянул руку и мягко потрепал мужчину. — Внимательнее, Филлип, это все ради тебя, а не меня.