- Ого! воскликнул Кристиан. Слева я вижу двух девчонок, которые всеми собой витамин Д впитывают. Розовые, как вареные креветки. Сиськи прямо вверх торчат.
Расмус, через десять минут после звонка подкативший на своем велосипеде, к изумлению Адама, а также Кристиана, одет был в короткие штанишки, из-за которых ноги его казались вдвое длиннее, и которые из-за сжатости своей являли в промежности белые сегменты нижнего белья, когда он садился. У Адама бриджи были голубые, у Кристиана - белые.
Под ивой намыло песчаную стрелку. Чуть дальше по отмелям с сачками бродила группа мальчишек.
- Болотная зоология, сказал Адам. Мне у них прикиды нравятся: один голый, другой в маечке на бретельках, а снизу ничего, двое в мокрых трусах, а один приятель, кажется, одет полностью, включая ботинки.
- Вон за нами двое мальчишек друг другу ширинки расстегивают.
- Божок Эрос, сказал Расмус, пометил этот участок озера, как кот - свою территорию. Похоже на северную оконечность одного острова, который мы со Свеном знаем, где тщательно поддерживается видимость невидимости, поскольку места там не очень много, и любовники там встречаются примерно на каждом квадратном метре - словно средневековая картина рая земного, Джек и Джилл блаженно ебутся тут, Тристан с Изольдой - там, слившись во многочасовом поцелуе, подростки во всевозможных сопряжениях.
- А вы там со Свеном боролись, стараясь друг друга поубивать из-за разности своих, в смысле, из-за ваших идей?
- Из сотни или около того ведущих причин, по которым с человеческими отношениями может быть что-то не так, сказал Расмус, закрепляя велосипед на подставке, одна - не доверять людям любить нас так, как мы считаем, нас нужно любить. Я доверяю Свену, и он это знает и доверяет мне. Он считает, что секс для нас - это важно, а я - что важны любовь и доверие, и только когда две эти вещи совпадают, я люблю его так, как он хочет, чтобы его любили. Для этого нам нужно махнуться своими я. Свену, видите ли, хочется заниматься любовью с самим собой, и мне приходится стать для него этим собой, как ему приходится становиться мной, и только тогда мы на какое-то время прекрасны.
- С ума сойти! сказал Кристиан.
- Истинно так, возразил Адам. Именно поэтому мы сюда и забрались?
- Это экскурсия на велосипедах, сказал Расмус. Разве этого мало? Я пригласил вас просто развлечься.
- Мы не гундим, сказал Кристиан. По пути ты ерошил нам волосы и похлопывал нас по попкам. Эти штанишки из Срейдерспорта?
- Это Свена.
- Бедный Свен, сказал Кристиан. Вы с ним - абсолютно самые чудные люди на свете.
- Самые дружелюбные, подтвердил Адам. Наши кореша в тех вещах, о которых, как считается, нам знать еще слишком рано. Нельзя лыбиться на тех мальчишек сзади, правда? Им, кажется, все равно, кто на них смотрит.
- Если б у нас был сачок для головастиков, можно было бы яйца в болоте остудить.
- В грязи по колена.
Расмус стаскивал башмаки.
- Давайте на разведку схожу. Мы изучаем зеленолапых датских куропаток, правда?
Расмус побрел прямо в озеро, проваливаясь и покачиваясь для равновесия, пока вода на несколько сантиметров не дошла до его коротких штанишек.
- Неглубоко, сказал он, но между пальцами чавкает. Плавать тут нельзя, плескаться тоже. Вода пресная, но ужасно насыщена отстоем, лиственным перегноем и водорослями. Как проходит медитация?
- Мы стараемся, ответил Адам. Мама воздела одну бровь при виде соломенной подстилки, хоть мы ее и сами купили, Кристиан и я, сделано в Шри-Ланке. Она сказала, что больше похоже на сделано в Польше. Я сказал, что мы будем на ней сидеть, в одних трусах, и опустошать себе разум. Она ответила, что надеялась на то, что мы его наоборот наполним. Сам знаешь, какие матери. Я сказал, что мы собираемся наши разумы очистить, а она сказала, что сделать это не получится, хоть наше усердие она и одобряет. Поэтому Кристан - с одного конца, я - с другого, руки на коленях, пятки вместе. Питера из комнаты выгнать никак не удается.
- Я вхожу в транс, сказал Кристиан, и пускаюсь в числа. Беру пять, сумму двух и трех, четырех и одного, половину и, следовательно, младшего братца десяти, саму систему от единицы до девяти, развернув приставленный ноль так, чтобы получилось десять, а на самом деле - все время замаскированная девятка, где бы она ни находилась, число чисел. Когда схлопываешь любое число к одной цифре, всегда вычитаешь девять, хоть и приходится делать это снова и снова.
- Я пытаюсь помнить те места, где бывал, сказал Адам, до мельчайшей детали, время суток, ощущение от какого-то часа на прошлой неделе или прошлым летом. А ты знаешь, что когда вы со Свеном боролись, как идиоты, среди сосновых шишек, в тот день, когда ты посадил нас с Кристианом друг другу на колени, чтобы наши краники перепихивались, у нас над головой все время летал ястреб и наблюдал?
- Его подослали, ответил Расмус, широким шагом выбираясь из болота и растягиваясь во весь рост на песке стрелки.
- Труднее всего, сказал Кристиан, не разговаривать. Мы с Адамом же все время болтаем. Он всегда подает мне сигналы, чего ожидать.
- У нас встает, сказал Адам. Кристиан смотрит на мои трусики.
- А у меня все зудит и чешется от того, что я ничего не делаю. Мама права, когда говорит, что я и десяти минут спокойно усидеть не могу.
- Я знал, что вытащить вас вдвоем на прогулку будет этого стоить, произнес Расмус. Мог бы и девчонку позвать, только от нее труднее смыться, а мне еще надо почитать, или же Свена, от которого улизнуть еще труднее. А вы - свободные духи, вам легко угодить, и вы полны неожиданностей.
- Вроде Адама, который с себя трусы стягивает, как я погляжу.
- Это не неожиданность, а неизбежность. Неожиданным было бы, если б он их на себе оставил.
- Мальчишки позади нас на траве, сообщил Адам, уже совсем в ней распластались.
Девчонки садятся. Зоологи собрали всех головастиков, которых хотели, и уходят.
Расмус, смеясь, встал и расстегнул штаны, сбрасывая их в комической спешке вместе с трусами и рубашкой.
- Дружелюбия ради, сказал он.
- Хорошая вода, сказал Адам.
- Слизь озерная, ответил Кристиан. Вся твоя. Но я тоже буду дружелюбен. Может, Расмус нас снова на коленки друг другу посадит, если ты с себя ряску сотрешь.
- Заходи. Прохладные влажные яйца - это хорошо.
Из ниоткуда, из-под низких ветвей ивы - мальчик. Самое поразительное в нем - густые черные ресницы, не сочетавшиеся с торчащими буйными волосами, темно-русыми там, где мокро, соломенными - там, где уже подсыхало. На нем были насквозь мокрые дешевые трусики, провисавшие под гениталиями, размерами больше напоминавшими Расмуса, чем Кристиана или Адама. Он нес с собой свернутые грязные джинсы, замызганную нательную майку и изношенные тенниски.
Остановился, готовый бежать.
- Привет, сказал Расмус.
Мальчик оглядел Расмуса с головы до пят, потом - Кристиана и прищурился на Адама, стоявшего посреди болота. Расмус заметил, что ему нужны очки.
- Я вас тут видел, сказал мальчик. Я с ними был, вон там, жабьи яйца ловил. Они меня вряд ли хватятся. Мы из города пришли.
- На экскурсию? спросил Расмус.
- Точно, на экскурсию. Они так и сказали. А вы тоже?
- Мы просто на великах поехали кататься, встрял Кристиан, и подурачиться, поболтать о том о сем.
- Эта вода противная, сказал мальчик. Можно я тут, это самое, с вами потусуюсь, если они мне начнут орать, на меня орать будут, то вы, типа, я вас давно знаю и тут случайно встретились? Учитель дает понять, что я ему нравлюсь, а этим головастикам - нет, и они до меня докапываются, когда он не смотрит. Он тоже меня не любит, но ему приходится притворяться, что любит.
- Меня зовут Расмус.
- А почему на вас одежды нет?
- А вот это - Кристиан, а вон там - Адам, делает вид, что его интересует экология болота. Мы голые, потому что нам нравится. Милости просим.
Расмус протянул руку. Ее не приняли.
- Я б себе трусы выжал, произнес мальчик, раз уж вы такие. Повешу их на велик сушиться, если вы не против.
- Гипертрофия, прошептал Расмус.
Ствол у него был густо-розов с голубоватым оттенком, крайняя плоть длинна и вздута, волосы на лобке - редки и девственны.
- Ни хуя себе! не сдержался Адам.
Мальчик, возя кончиком языка по подъему верхней губы, примерял на себя различные фразы, ни одной из которых не произнес вслух.
- У Адама манеры как у честного пса, сказал Расмус.
- Не дразнитесь надо мной, как эти головастики.
- Скажи нам, как тебя зовут, и мы не дразнимся, а восхищаемся.
- Джеремайас. А ваши я уже забыл.
- Вон там Кристиан, тут Адам, а я Расмус. Тебе сколько лет, Джеремайас, десять?
- Двенадцать.
- У тебя красивые глаза.
Джеремайас провел пальцем себе по щеке, обозначив в углу рта складку.
- И вы, значит, тут, типа, время проводите, а? На великах, свежий воздух, разделись. Я здесь с одним Лейб-гвардейцем бывал, мы с ним друзья, но если б я учителю про это сказал, он бы меня вообще заклевал.
- С Лейб-гвардейцем, повторил Кристиан.
- А у вас член, Мистер Расмус, такой же здоровый, как у меня, был, когда вам было двенадцать?
- Вряд ли, нет.
- Ой-ё-ёй!
Расмус откинулся на спину и стал рассматривать облака.
Джеремайас неожиданно перестал расхаживать взад-вперед и подсел к Кристиану, в чьи глаза и заглянул.
- А вы охотитесь на головастиков?
- Нет, как видишь.
- А как, спросил Расмус вроде как у неба, тебя угораздило связаться с экскурсией, с которой ты сбегаешь?
- Тетка из инспекции для несовершеннолетних заставила. Она ничего такая, нормальная. Взяла с меня слово, что пойду. Тут дело в том, что я никак не могу заставить ее понять, что меня тут не хотят.
- А твои родители что говорят?
Молчание. Недоверчивый взгляд Джеремайаса.
- Это вы их сюда привезли, как их там зовут, Адама и?