— Варвары рушат наш город, — с горечью произнес Валерий. — Мы, словно голодные крысы, бегаем между груд битого камня. А они насмехаются над нами!
— Ненавижу этих сволочей с востока, — неохотно ответил Руф, который был куда осторожней своего товарища, но сегодняшнее зрелище и его выбило из колеи. — Речь человеческую и ту забыли! Римский император запретил латынь! Греки указывают нам, как жить! Греки, которых наши предки колотили во всех битвах, что только случались! Позор!
— Мы для них словно покоренная страна, — поддержал его Валерий. — Статуи вывозят, колонны вывозят. Даже плиты полов разбирают и тоже вывозят!
— В городе скоро ни куска бронзы не останется, — кивнул Руф. — И наши оборванцы стараются, и слуги императора от них не отстают. У меня сердце разрывается просто. А сколько статуй в Словению продают!
— Все лучше, чем когда крестьяне их на известь пережигают, — пожал плечами Валерий. — Архонт Словении, говорят, мудрый правитель. Вот бы он взял Рим под свою руку! Я в тот же день предложил бы ему свою службу!
— Прикуси язык, Валерий! — остановил его Руф. — Ведь до греха доведешь!
— А, плевать! — тот уже разошелся вовсю. — Вот бы мне имения дедовы вернуть. Я бы по праву в Сенате сел. Я бы показал им…
— Сенат и раньше был пустой говорильней, — отмахнулся от него Руф. — А сейчас его и вовсе нет. В Юлиевой курии церковь уже десять лет как. Забыл? Так что, как его святейшество скажет, так и будет. Хотя согласись, дружище, смешно, что лучшим правителем Рима за последние двести лет был гот Теодорих.
— У меня в голове это не укладывается, — согласно кивнул Валерий. — И он уважал Сенат. Мой предок был консулом…
— Если твой предок — консул, то мой — император Калигула, — захохотал крепкий бородач за столом в углу, говоривший с непонятным акцентом. — Ну ты и врун! А ведь выпил всего ничего.
— Я из древнего и славного рода Валериев, — парень встал во весь рост и гордо выпятил грудь. — И не моя вина, что земли предков захвачены варварами!
— У тебя, наверное, и грамоты есть на эти земли? — глумливо спросил его странный чужак. — Ха! Да нет у тебя ничего! Ты просто свистишь!
— Грамоты — это единственное, что у меня и осталось, — криво усмехнулся Валерий. — Храню их, как память. И надеюсь, что римский император выбьет лангобардов с моей земли.
— И где же твоя земля? — взгляд иноземца стал острым и подозрительно трезвым. — В герцогстве Сполето есть?
— Есть, — кивнул Валерий. — Недалеко от Атернума[4].
— Продай, — купец стал абсолютно трезв и серьезен.
— Ты дурак? — вежливо поинтересовался Валерий. — Там хозяйничают лангобарды.
— Не твое дело, — отрезал купец. — Так продаешь виллу?
— Сколько дашь? — деловито поинтересовался Валерий, которого происходящее стало забавлять.
— А много земли? — спросил купец.
— Триста модиев[5] доброго виноградника и дом, — ответил трезвеющий Валерий. — Хотя не знаю, цел ли он сейчас.
— Двадцать солидов, — протянул руку купец. — Прямо сейчас.
— Ни за что, — замотал головой Валерий. — Я не стану отдавать наследие предков задарма. Его цена не менее шести тысяч. Хотя… Чего стоят земли, захваченные лангобардами… Слушай, ты вроде не похож на дурака, иначе у тебя не было бы столько денег. Все это просто смешно!
— Смешно штопать свою тунику в сотый раз и пить за чужой счет, когда у тебя есть пятьдесят солидов, — взгляд купца стал насмешлив и серьезен одновременно.
— Пятьдесят солидов? — горло Валерия пересохло. — Ты серьезно?
— Завтра в полдень встречаемся у табулярия[6], — бросил купец, расплатился и вышел вон. А Валерий и Руф так и застыли, не в силах поверить в происходящее.
— Не продавай, — отчетливо произнес Руф. — Этот парень знает что-то, чего не знаем мы. И он не похож на глупца.
— Я всё равно пойду, — ответил Валерий, завороженный блеском золота в собственной голове. — Я хочу понять, что тут происходит.
Полдень следующего дня наступил, хотя Валерию казалось, что прошел год, не меньше. Он не стал ужинать, приведя маму в самое обеспокоенное состояние, и лег спать, как только солнце закатилось за горизонт. Он мечтал, чтобы следующий день наступил побыстрее. И вот…
Валерий нетерпеливо топтался у входа в присутствие, отпросившись ненадолго у почтенного господина номофилакта. Судье все равно было не до него. Он равнодушно махнул рукой и ушел в Латеранский дворец. У него намечалась встреча с епископом Рима.
Купец появился точно в тот момент, когда солнышко коснулось своей макушкой зенита. Он не похож на римлянина, — подумал Валерий, — и на грека он тоже не похож. Волос русый, крепкие плечи, более приличествующие воину, и длинный нож на поясе, мало уступающий по размеру мечу. И взгляд! Взгляд человека, который не задумываясь вытащит этот нож и вскроет обидчику горло. Странный это был купец.
— Ну что, пошли? — чужак показал подбородком в сторону конторы, где сидел господин табулярий. — Бумаги с собой?
— Бумаги с собой, — кивнул Валерий. — Только продавать я ничего не стану, пока не разберусь в том, что происходит.
— Ладно, — кивнул купец, не поменявшись в лице. — Пошли в харчевню, я угощаю.
Через две четверти часа, когда первый кувшин уже был выпит, странный купец с растерянным видом мотал вверх и вниз потрепанные свитки, исписанные старой, мало кому понятной латынью.
— Ничего не пойму я, — расстроенно сказал он. — А чего тут столько их?
— Мои предки иногда получали подтверждение у императоров на владение, — пояснил Валерий. — Разные бывали времена. Случалось и такое, что государи отменяли завещания и отнимали наследство. Или заставляли делать наследником себя, а потом приказывали какому-нибудь богачу принять яд. Нерон много денег так заработал.
— Вот ведь затейник какой, — усмехнулся бородач. — Значит, ты Валерий. Тот самый, настоящий. И имеешь право заседать в Сенате, только не заседаешь, потому что у тебя земли нет, и ты этого права лишился. А еще потому, что этих ваших сенаторов разогнали, как пьянчужек из дешевой харчевни. Всё так?
— Так, — опустил плечи Валерий.
— А чего ты хочешь больше всего на свете, парень? — неожиданно спросил его купец. — Ты много всего болтал по пьяному делу. Я удивился даже. Давно такого чудака не встречал. Ты и, правда, думаешь, что придет добрый дядя и вас всех спасёт?
— Я бы служил такому государю, — честно признался Валерий, в котором сидел уже второй кувшин, и его понесло. Его собеседник, напротив, пил мало и внимательно слушал, подперев заросшую густой бородой щеку увесистым кулаком.
— Лучшим правителем Италии был король Теодорих, — рубанул воздух ладонью Валерий. — Он правил разумно и умеренно. Так, как по слухам, правит великий дукс[7] словен Самослав. А какая нам разница? Чем словене хуже армян? Армянин Исаак грабит мой город не хуже варваров, хотя должен его защищать!
— Ты не любишь армян? — усмехнулся собеседник.
— Да вовсе нет! — поднял руки Валерий. — Я не люблю экзархов, которых сюда присылает император. Мне плевать, какого они рода! Диоклетиан был иллирийцем, Феодосий родом из Испании, а Септимий Север — пуниец из Африки! Это были лучшие правители Рима из всех! А наш государь далеко, и на Рим ему плевать. Он ведь даже никогда не бывал тут! Наш город гибнет! Мы держимся лишь искренней верой в господа нашего Иисуса Христа, а нас заставляют признать какие-то еретические каноны. Никогда народ Рима не пойдет на это! Никогда!
— И ты, став сенатором, — уточнил купец, — все свои силы отдал бы процветанию Рима.
— Без остатка! — мотнул Валерий курчавой башкой. Он был изрядно пьян.
— М-да…, — протянул купец. — Забавный ты парень. Мой господин говорит: бойся своих желаний, они могут сбыться. А твои, Валерий, могут сбыться прямо сейчас. Ну, что, ты к этому готов?
Глава 2
Август 640 года. Тергестум. Великое княжество Словенское.
Город уже понемногу приходил в себя после внезапной, но от этого не менее грандиозной свадьбы конунга Сигурда Ужаса Авар и придворной дамы Леутхайд. Гульба шла три дня и три ночи и закончилась только вместе с запасами крепкого, некрепкого и совсем уже негодного пойла, включая брагу, пивное сусло и скисшее до состояния уксуса вино. Вместе с похмельем в головы данов вернулась способность рассуждать здраво, а также смутные воспоминания о том, что они поклялись Тором и сиськами Фрейи взять на копье какое-то королевство Кент. Или только Тором? Хотя без каких-то сисек тут точно не обошлось, в этом даны были уверены железно. Вспомнить подробности им мешал квас, который подвезли какие-то шустрые молодые люди. После этого самого кваса состояние воинов немного улучшилось, но зато их развезло опять, как будто кислый пузырящийся напиток, падая на выпитое вчера, вновь пробуждал его к жизни. Так прошел еще день, когда хмель выветрился уже окончательно, и даны с грустью начали пересчитывать браслеты на руках и цепи на шеях. Всего это добра у них изрядно поубавилось. Самые стойкие вспоминали, как снимали с пальцев кольца и перстни, как рвали с себя ожерелья и кидали их на стол перед молодыми… Ах да! Вот оно что! Сигурд женился на какой-то неописуемо красивой бабе, они выбрали его конунгом, и теперь им предстоит поход на королевство Кент.
— Что еще на Кент? — чесали затылки те, кто шёл из родных земель посуху.
— Да, дыра на юге Британии, — поясняли им те, кто попал в Египет по морю. — Мы там воду брали и мясо в дорогу.
— Та земля богата? — интересовались те, кто там не был.
— Да не, полная задница, как у нас в Дании, только потеплее малость, — любезно объясняли им.
— Я чего тогда нас туда несёт?
— Так мы же Тором поклялись.
— А… Ну, тогда да…
А пани Леутхайд, в одночасье превратившаяся из безродной сироты и приживалки в без пяти минут королеву, смиренно стояла перед великим князем и получала последние напутствия.