— Е два — е четыре. Грач стандартно начинает партию, использовав заклинание ярости, — акимина вихрастая башка торчит из-за васиной спины. Спокойно молча стоять он не в силах, а от волнения на него накатывают озарения воспоминаний прошлой жизни, — Для данного заклинания характерно изменение цвета глазного белка на ярко оранжевый цвет.
Никто на эти слова не отвечает. Парни привыкли к акиминым выходкам, да и не до них сейчас. Пусть в «хлупе» своем обсуждает почему у него «едва четыре», а не «едва десять» или сто.
Макарка почувствовал грудью как начала нагреваться висящая на шнурке нательная копейка.
— Е семь — е пять. Вепрь отвечает не менее стандартным заклятием «ни шагу назад», — кто бы еще рот Акиме залепил?
Писарь ротный, умник наш, устроил какой-то «хлуп помнящих», что значит, все, кто помнит прошлую жизнь на Старшей Сестре собираются и про это друг другу рассказывают. Охота им болтать попусту…
Макарка нахмурился от неприятного воспоминания. Все беды от болтовни. Вот и на сходе тогда в деревне, мужики решили, что он на войну из-за девки пошел. Ведь не так все было. Ну, девка, ну ладная. И нравом ровная. Макарка и решил тогда: сделаю предложение. Согласится — женюсь, ну а нет, так все одно кому-то на войну идти надо. А они решили, что из-за девки…
Оголовки штурмовых лестниц забухали по стеновым бревнам так, будто молотками залупили. Полезли родимые. На Васино отделение нацелились сразу две десятки из второй сотни. Одна из лестниц на свою беду прислонилась к стенке прямо под ногами Бобров. Бака с Дукой переглянулись, подсунули под крючья свои копья как ломики, крякнули и свернули лесенку на сторону. Больше всего не повезло тому, кто лез первым, успел набрать хорошую высоту для последующего полета на землю.
А вот другая десятка свою лестницу удачней приставила. Нашелся свободный пятачок. Все ж таки длинновата стена для обороны силами одной сотни. Васька мотнул головой Макарке и бросил сквозь зубы:
— Макарка, займись.
Макарка коротко кивнул, и мягкими быстрыми шагами, обтекая стоящих на его пути бойцов, кинулся к месту прорыва. Там на стену уже успел вскарабкаться крупный парень из вепрей, утвердившись на ногах, он выставил перед собой копье, готовясь встретить Макарку во всеоружии. Тот, понимая, что меряться силой с этим здоровяком затея не в его пользу, не сбавляя скорости, бесстрашно скользнул грудью повдоль острия копья противника, волчком крутанулся ему за спину, обхватил за туловище и, используя накопленную силу разбега, крутанул и вывалил за стену.
Надо сказать, вывалил удачно. Прямо на голову следующего, уже готового последним толчком выкинуть свое тело на кромку стены. Однако вместо этого он, видно, от неожиданности, отпустив лестницу, поднял руки над головой в непроизвольном закрывающем жесте, был сбит своим же товарищем, и оба полетели вниз, сметая на своем пути всю прущую по лестнице десятку.
— Страйк!!! — заорал Акима, — Как в боулинге!
Никто кроме Акимы особой радости в не выразил. Рановато еще для радости… Макарка понимал, что при соотношении сил один против двоих на такой длинной стене долго им не удержаться. Где-то атакующие бойцы уже закреплялись на стене, вытесняя защитников и расширяя место прорыва для лезущих следом. Правда, пока еще особого преимущества нападающие не получили, с одинаковой вероятностью они могли как удержать кусок, так и быть сброшены со стены.
Видя это, Грач засветил очередной пятнадчик и проговорил приказ. На защитников накатила волна подавленности и неуверенности в своих силах. Макарка уже хорошо был знаком с этим заклятием. Поначалу даже руки опускались, настолько оно было действенным, напрочь выгоняя всякую охоту жить и бороться, оставляя лишь черную беспросветную тоску. Нападающие тут же воспользовались полученным преимуществом, и резко расширили завоеванное пространство.
Вепрь не остался в долгу и тут же следом окатил третью сотню «ратным духом». Сотня взбодрилась, уперлась, перестала пятиться и пошла как пружину сдавливать ряд атакующих. Казалось бы, еще немного в том же духе и они скинут нападающих со стены. Но! Грач уже наговаривал свое следующее заклятие…
Хоть Акима и трепло, но в чем-то он прав. Действительно, было похоже будто Вепрь и Грач играют в какую-то игру, делая по очереди свои ходы. А от их мастерства в этой игре зависит ни много ни мало выживание вверенной им роты. Степень их ответственности многократно вырастала из-за того, что это была рота копейщиков, носящих нательник из самой малой монеты — копейки, потому что только так, можно было свести на нет возможность переподчинения со стороны вражеских мог, но это и делало копейщиков полностью зависимыми от могии их атманов, потому что сами они были лишены возможности использовать нифрил в бою.
Сброшенные со стены Бобрами и Макаркой десятки нападавших были отведены их сотником ближе к месту прорыва, и замыкающая десятка третьей сотни на какое-то время была оставлена в покое. Макарка ревниво следил за действиями сражающихся защитников. Ему хотелось кинуться в гущу сражения, но поскольку без приказа покидать своего места он права не имел, ему оставалось только наблюдать.
Он отметил, что целители без дела не сидят. То там то здесь слышались окрики сотников, это означало что кто-то неудачно упал со стены. Покалеченного бойца сразу оттаскивали в сторону и к нему со всех ног устремлялись белые шапочки с красными крестами. Макарка знал, что в таком деле каждое мгновение на счету. Даже со смертельным ранением боец, получивший вовремя заморозку, обязательно выживал и полностью исцелялся.
Им объясняли на занятиях, что заклятие заморозки как бы полностью останавливает работу всего тела, даже дыхание и биение сердца почти прекращается, тем самым высвобождает телесную силу, называемую «жива», и перенаправляет ее на исцеление раны. Единственным ограничением для заморозки было то условие, что боец должен быть еще жив.
Нападающим все-таки удалось закрепиться на занятом участке и теперь они неуклонно наращивали в этом месте численное преимущество. По штурмовым лестницам уже беспрепятственно поднимались новые десятки атакующих. Стало ясно, постепенно шаг за шагом они выдавят со стены обороняющуюся третью сотню. Однако сотники первой и второй сотни не пожелали удовлетворяться верной, но медленной победой, решив попытаться получить еще одну точку прорыва.
Макарка видел, как сотник Белый отзывает одну за другой десятки: одна, вторая, третья… Он о чем-то коротко переговорил с другим сотником, и тот от себя добавляет еще одну десятку — четвертую. Все четыре отобранные десятки, подхватив лестницы побежали к левому краю стены.
— Готов поспорить, — прокричал Акима, — У нас сейчас будут гости.
Спорить с Акимой никто не захотел. Все и так видели, как четыре лестницы нацеливаются на их участок стены. Разбег, сближение и лестницы одновременно бухают об стену. Закипел бой. Застучали друг о друга скрещиваемые копья, кто-то бился молча и деловито, кто-то кричал, кто-то рычал. Когда кому-то из нападающих удавалось заскочить на кромку, но при этом он видел, что не может удержаться, то старался вцепиться в защитника чтобы падая, уволочь его за собой.
Макарка заранее поставил себе сражаться, стараясь сберегать силы, однако же сам не заметил, как его глаза застелила ярость. Было это следствием заклятия или нет, он не отследил. Он подбивал ноги копьем, толкал плечом, делал захваты, увертки и броски. Он умел биться умно и безрассудно одновременно…
— Макарка! Макар! — до него не сразу дошло, что Вася уже не первый раз пытается до него докричаться. А когда осознал, будто лопнула застившая ему взор пелена. Макарка обнаружил, что они теперь бьются вместе с Васей плечом к плечу, прикрывая друг другу спины. Никого из их десятки на стене больше не осталось, их с обеих сторон окружали только бойцы из нападающих сотен.
— Макарка! Обморока нифрильная! Ты меня слышишь?
— Да — да. Слышу, — ответил Макар, тряся головой.
— Кончай геройствовать. Отходим.
Макарка кивнул, и они с Васей одновременно спрыгнули со стены.
Глава 19
Спустя два неполных дня после разговора с Бартоло Ольха вновь шла по знакомой тропе сквозь морочные кусты. К счастью, заново «взламывать» стража ей не пришлось, Лис не стал менять проходного слова. Она поднялась на второй этаж, прошла по коридору и постучала в дверь.
— Прошу входите, — послышался из-за двери скрипучий голос.
Она вошла в кабинет, и они поздоровались будто старые знакомые. Лис был любезен и даже предложил освежающий напиток. Ольха отказалась.
— Ну, что ж, не будем терять время, — одобрил Бартоло ее деловой настрой.
Он достал из нагрудного кармашка и засветил связную монету, попросив кого-то зайти к нему в кабинет. Они стали ждать. Говорить вроде было не о чем, и в комнате повисла тишина. Впрочем, ждать пришлось недолго, Ольха услышала приближающиеся легкие шаги и затем вежливый стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, в комнату вошел молодой человек. По оборотню — мангуст, с отличительным для их народа узким разрезом глаз. Держался он с подобающими приличиями, взор его был почтительно обращен на Бартоло, хотя Ольха замечала, что нет-нет, а Мангуст бросает на нее полные любопытства взгляды. По всему было видно, что он и есть ее будущий соперник, и она не ошиблась.
— Позвольте, молодые люди, представить вас друг другу, — голос Бартоло зазвучал несколько церемониально, — Мой лучший ученик Дукен. Дукен, эта прелестная девушка, — Ольха. Наш соискатель.
Молодой человек вежливо кивнул. Ольха одарила Мангуста недобрым взглядом, впрочем, этот ее взгляд если и произвел впечатление, то вида он не подал. Бартоло перечислил уже слышанные Ольхой условия поединка. Для Дукена эти условия явно были тоже не в новинку. Хотя слушал он со вниманием и даже кивал, было видно, что делает он это из вежливости.
— Так. Теперь, когда формальности соблюдены, мы можем приступить к делу. Прошу сдать весь имеющийся у вас нифрил, — сказал Лис.