Квинтэссенция полуночного клоуна, который может заставить вас смеяться до кровавого кашля. Он обращался к маленькой, в некоторой степени пленённой аудитории, которая смеялась во всех нужных местах, дожидаясь момента чтобы вставить слово, и очень вежливо попросить о том, что им нужно. Я никогда не находил его забавным.
Нет ничего смешного в клоуне с эрекцией.
Но когда я подошёл к этим звездам сцены, этим знаменитостям Ночи, к тем у кого были веские причины с благодарностью вспоминать меня, они проигнорировали меня. Отвернулись от меня, сделали вид, что меня нет. Слухи о моём нынешнем затруднительном положении явно меня опередили.
И это после всего, что я для них сделал, ублюдки… Но никто никогда не хочет знать вас, когда вы падаете. Неудача может свести на нет всё.
Так оно и шло по всему клубу.
Отвергнутый всеми, я удалился на лестницу в стиле рококо, чтобы зализать раны и обдумать новую стратегию. Я стоял на вершине лестницы, сдерживал свою гордость и искал более слабых членов стада, тех на кого я мог бы напасть. Я не мог позволить себе уйти из клуба, не прижучив кого-то, ради своей репутации.
И тогда я услышал пение. Женский голос, страдающий, пронзительный, настойчивый и жуткий, и самый прекрасный из всех, что я когда-либо слышал. И чёрт возьми, это точно не исходило от одной из групп.
Я медленно повернулся, в то время как песня разожгла огонь в моём сердце и заставила вздыбиться волосы на затылке. Наверху лестницы была дверь, вмурованная в стену так основательно, что я даже не заметил её раньше. Я направился к ней, привлечённый женским голосом. Я подёргал ручку - попытался открыть дверь, но она была заперта. Я улыбнулся.
Я оглянулся, но, казалось, никто не обращал на меня внимания. Я потянулся к одному из своих многочисленных потайных карманов и достал особый ключ - скелетон.
Сделанный из костей пальцев величайшего взломщика всех времён, я получил его в обмен на пузырек того, что, как я клялся, было чистой формулой Джекила и Хайда. На самом деле это была смесь адреналина и амфетамина, но эффект был тот же, и к тому времени, когда мой клиент спустился на землю, я уже давно ушёл с величайшим ключом-отмычкой из когда-либо созданных.
Я просунул его в замочную скважину, и он, как любовник, открыл замок; и тогда мне оставалось только открыть дверь и проскользнуть внутрь.
Я захлопнул за собой дверь, и клубный шум тут же утих. Пение стихло, и я повернулся, чтобы посмотреть. И в этой полупустой комнате, скрючившись на голых досках пола, в пределах светящихся красных линий пентаграммы, стоял ангел со сломанными крыльями.
Даже сидя на корточках на полу, пойманная в ловушку, беспомощная, она всё ещё была потрясающе красива. Она была белоснежной, словно алебастровая статуя, светящаяся изнутри, её глаза были цвета морской волны, а длинные, струящиеся волосы - ярко-алыми. У неё была идеальная фигура и не было пупка, а её сломанные крылья свисали по спине, как все тяготы мира.
Видеть её там, сломленную, заключённую, было всё равно что смотреть на самую красивую бабочку в мире, приколотую к выставочной карточке, но всё ещё живую, всё ещё страдающую.
Я медленно подошёл к ней. Я слышал истории об ангеле, запертом в закрытом зале какого-то клуба, которого держат для развлечения особых клиентов-покровителей; но я думал, что это просто истории.
Она была такой красивой. Она тронула моё сердце так, что я был готов поклясться, что это попросту невозможно.
Привет, сказала она, и её голос зазвучал в моём сознании подобно звону серебряных колокольчиков, как голос возлюбленной, когда она лежит в твоих объятиях после секса. Ты здесь, чтобы причинить мне боль или насладиться мной?
- Что? - сказал я. - Простите, я не…
Это то, зачем мужчины приходят ко мне. Это та причина по которой меня держат здесь, против моей воли. Но ты не с ними… Ты?
- Нет, - сказал я. - Нет, это не так. У меня пересохло во рту, и я с трудом выговаривал слова. Я присел перед ней, на корточки, на самом краю светящихся линий пентаграммы. Они коротко вспыхнули предупреждая, красным, как адский огонь. Я был опьянён её красотой, её близостью. - Почему. Почему они держат тебя здесь?
Существует рынок ангельской крови, ангельских слез и ангельской мочи. Она грустно улыбнулась. Цена, которую мы, посланники, платим за то, чтобы стать материальными. Меня превратили в товар, не более того. Иногда они отдают меня очень важным людям, для секса. Секс с ангелом лучше любого наркотика. Впрочем они никогда не прикасаются ко мне.По крайней мере в этом я могу им отказать.
И тут я захотел её. Захотел её тело, всю эту невероятную красоту, захотел её так сильно, до боли… Моё сердце болезненно билось в груди, я едва мог дышать. Она понимающе улыбнулась.
- Это… Это неправильно.., - сказал я. - Вы не должны здесь быть. Как я могу освободить вас?
Ты не должен. Это слишком опасно. Они убьют тебя, если… .
- Я не могу оставить вас здесь. Не в таком положении. Я так не могу. Что я могу для вас сделать?
- Наконец-то пришёл хороший человек. Я уже почти потеряла надежду. Пентаграмма - это ключ. Её линии были начертаны кровью убитого некрещёного младенца, смешанной с солью, спермой и потом родителей.
Только кровь сердца одного из этих родителей может разорвать эти линии и освободить меня. Она смотрела на меня так печально, что моё сердце едва не разрывалось. - Ты понимаешь, о чём я говорю?
О чём я прошу тебя? Чтобы освободить меня, тебе пришлось бы совершить один ужасный, непростительный поступок по собственной воле. Я не могу просить тебя сделать это для меня.
- Я не могу оставить вас здесь! Это неправильно… Я не могу уйти, не теперь, когда я знаю…
Она улыбнулась мне, и моё сердце забилось. - Самый замечательный из людей и самый любимый. Я буду поклоняться тебе своим телом и отдам тебе то, что никогда не отдавала никому другому - своё сердце. Милый Гарри. Но ты должен действовать быстро. Мать убитого ребёнка находится сейчас здесь. Её зовут Эйми Дрисколл.
Я знал Эйми. Я мог бы найти её.
Она заслуживает смерти. Она отдала своего ребёнка на заклание. - Сделай это для меня, мой Гарри. И тогда мы вместе обретём счастье…
Я спустился обратно в клуб, в поисках Эйми. Да, я знал её. Потаскуха, что живёт на папины деньги, идущая с кем угодно, делающая что угодно, в погоне за следующим большим… Ради остроты ощущений. Время от времени я снабжал её различными товарами. Но никогда не Щипал её так сильно, чтобы она заметила.
У неё не было причин опасаться меня. Я нашёл её возле женского туалета, громко щебечущей с другими яркими, молодыми, безмозглыми штучками, которые смеялись, болтали и наслаждались её обществом вплоть до того момента, пока её кредит не иссякнет. Эйми всегда оплачивала счёт, пока вы держались её.
Она улыбнулась и помахала мне рукой, когда я приблизился к ней. Она явно ещё ничего не знала обо мне. Она была пьяна. Её взгляд был яркими, но рассеянным, а помада размазана.
- Гарри, дорогой! - пискнула она, обнимая меня и целуя воздух где-то возле моей щеки. - Ты принёс мне что-то новое, что-то особенное?
Я перепробовала здесь абсолютно всё, и мне безумно скучно. У Гарри всегда есть хорошие вещи, - призналась она своему окружению, которое молча смотрело на меня холодными, завистливыми глазами. - Что ты принёс мне на этот раз, милый?
- Не здесь, - сказал я. - Это не то, что я могу просто отдать кому-либо. Это нуждается в уединении. Пойдём в туалет, и я покажу тебе, что у меня есть для тебя.
Она хихикнула, и спотыкаясь, неуверенно вошла в туалет на своих высоких шпильках. Я вошёл вслед за ней и осмотрел затемнённую комнату, выложенную кафелем.
В одной из кабинок пара шумно занималась сексом, а потерявшая сознание женщина лежала на полу, её платье всё ещё было задрано на бедрах, но в остальном мы были предоставлены сами себе. Эйми теребила мою грудь своими мягкими маленькими ручками, надувала губки и издавала кошачьи звуки.
Я достал тонкий серебряный клинок, который держу на всякий случай, и воткнул ей его меж рёбер. Она пискнула от удивления и схватила меня за плечи. Я повернул лезвие, и её ноги ослабели. Я помог ей опуститься на пол и держал её на руках, пока она не умерла. Было много крови.
Я вытряхнул чёрную пыль сороконожки на пол и использовал пузырёк, чтобы сохранить немного её крови. Я положил Эйми на пол и почтительно скрестил руки у неё на груди. Я встал и посмотрел на неё сверху вниз.
Помогло то, что Эйми мне никогда особо не нравилась…
На моей одежде была кровь, но это не было чем-то новым в Дверях рая. Никто даже не взглянул на меня. Я вернулся по лестнице в секретную комнату на следующем этаже. Мои руки дрожали. Мне никогда раньше не приходилось никого убивать. Но я это сделал не ради себя. Нет. Всё это было ради моего ангела. О, мой милый ангел.
Я вернулся в комнату, она посмотрела на кровь на моей одежде и улыбнулась, как ребёнок, в предвкушении подарка.
Ты убил её, Гарри? Ты убил её ради меня?
- Да, сказал я. Мой голос был сухим и ровным, несмотря на то, что моё сердце колотилось в груди от того, что я снова её увидел. - Я здесь, чтобы освободить тебя.
Я откупорил пузырёк и пролил кровь Эйми на светящиеся красные линии пентаграммы. Ничего не произошло. Вообще ничего. Я растерянно оглянулся на своего милого ангела, и она рассмеялась. Она обмакнула палец в кровь и слизнула её с пальца, как ребенок лакомство.
И тогда она перестала быть красавицей. Красота ускользнула от неё, подобно иллюзии, которой она всегда и была, и теперь то, что сидело внутри пентаграммы, больше не выглядело человеком.
Он имел гуманоидную форму, с тёмными перепончатыми крыльями, но от него исходили эманации потустороннего, как от огромного паука, которого вы видите ползающим по полу вашей спальни. Из глазниц вырывались языки пламени, а ухмыляющийся рот был полон острых зубов.