туда, где на канадском берегу реки блестят новенькие башни Галери д'Арт. У долбанных канадцев всё о'кей. Долбанные канадцы словно и не слыхали про падение спроса… На Орлеан-стрит Бетси находит место для парковки, встает между двумя похожими «опелями». Потягиваюсь, хрустя, кажется, всеми суставами разом, и выхожу. День начался паршиво, может, дальше будет легче?
Второй заказ касается «тиары», одной из первых интел-моделей, собранных «Эксцентрик моторз». Неужели и здесь дверь не открылась? И какой-то хроник от этого тоже отбросил коньки? Чушь. Простой, обычный вызов, наверное. Моя цель — многоквартирный дом, одна из «Башен Лафайет». С тех пор, как возвели эти огромные, сплошь блистающие стеклом здания, прошло лет семьдесят. Парк вокруг многоэтажек разросся и одичал, голубые зеркальные фасады там и тут пестрят разбитыми окнами. Лифты в «башнях», тем не менее, ездят бесшумно и очень быстро — даже уши заложило, когда взлетел наверх. Нужная квартира уже открыта, из её недр доносится музыка. Танцевальная музыка.
Внутри стоит полутьма, которую силится разогнать одинокая лампа. Сладко пахнет выпивкой и курительными смесями. В дальней комнате за закрытой дверью разговаривают и смеются.
— Скинни, cabron, глянь, кого там принесло, и вали обратно! — кричит кто-то.
На свет выходит невысокий смуглый парнишка с мышиным лицом. С головы его, прихваченные ярким платком, верёвками спадают дреды.
— Hola, — он протягивает руку. — Ты тоже на поминки?
— Привет, — пожимаю влажные пальцы. — Могу я видеть мистера Эрнандеса?
— Хавьер уехал, — равнодушно сообщает Скинни.
— Куда уехал?
Скинни трясёт дредами:
— Так у него же брат умер. Рамон, не слыхал? (Машинально качаю головой). Ну, Рамон умер, а дела-то его остались. Явки, закладки, всё такое, — Скинни дробно смеётся. — Вот Хавьер и поехал по клиентам.
Сохраняй спокойствие и работай, Фрэнк.
— Мистер Эрнандес вызывал техника, чтобы перенастроить машину на себя, — говорю я терпеливо. — Может, позвоните, и он вернётся? Всего на пару минут, надо только, чтобы он сел за руль. Датчики зафиксируют биометрию, а дальше я сам справлюсь.
Скинни тут же вытаскивает телефон, набирает номер и принимается тараторить на взрывоопасной смеси испанского и английского. Слушает ответ, хмурится, кивает и, бросив «adios», прячет телефон обратно в карман.
— Bueno, — говорит он, — Хавьер не приедет, но сказал, что ты можешь просто отключить мозги у тачки. Ему эти навороты без надобности, он итак гонять сможет.
— Отключить «Брэйни Драйв»?
— Si. Сможешь?
— Конечно, смогу, — говорю я. — Но ездить на интел-модели, как на обычном автомобиле — это как-то…
Скинни прищуривается, и я умолкаю. Выходим. Спускаемся на лифте до цокольного этажа. «Тиару» на подземной парковке видно издалека. И то сказать: трудно не заметить среди чинно выстроившихся в ряд семейных «универсалов» длинный, раскрашенный в радужные цвета кабриолет. Скинни вразвалку подходит к «тиаре» и по-свойски запрыгивает внутрь. Машина покачивается под его невеликим весом.
— Вот она, — говорит Скинни и, закинув руку за сиденье, хлопает по рулю. — Кульная bomba, все chiquitas — твои. Рами, правда, другую хотел уже. Новую. Но где ж ему новую, когда за старую кредит не выплачен! Чего-то, правда, мутил, звонил в автосалоны. Менять хотел. На «клаббер». Слыхал про такой?
Дался им этот «клаббер»… Похоже, над покраской кабриолета трудились сразу несколько человек, причем у каждого был свой, уникальный художественный взгляд. Сходились они лишь в одном: в любви к очень ярким цветам. На капоте нарисован сине-зелёный тигр, на багажнике — жёлтый скелет в пурпурном сомбреро, двери покрыты огненными узорами. Может статься, такой размалёванный автомобиль на обмен и не взяли бы. Экран просыпается от моего прикосновения, машина начинает было: «Добро пожа…» — но я быстро вырубаю звук. У «тиары», как назло, тоже голос Бетси.
— …Предки ему подогнали на окончание школы, — говорит между тем Скинни. — У Рами с Хавьером нормальные предки, богатые. Все наши, детройтские клубы на ней объездил. Ну, «ти» его, считай, и сгубила.
— В смысле? — я ошибаюсь при вводе пароля, и приходится набирать заново. Скинни привстаёт с места и тычет пальцем куда-то назад:
— Вот тут глянь.
Гляжу. Скинни указывает на колесо. Из-под крыла торчат какие-то чёрные лохмотья.
— Он, значит, в аптеке хотел сигарет купить, — объясняет Скинни. — Тормознул на улице, двигло глушить не стал, вышел. Ну, не вышел — выпрыгнул. Короче, как-то у него пояс от плаща… Он в плаще ходил, понял? Длинный плащ, и пояс свисает с двух сторон до земли. Такой вот модный был chico… Так этот пояс, он в колесо попал. Пряжка — под крыло. И там застряла. Рами пояс дергать начал. А «ти» — она чё-то поехала. И, прикинь, пояс-то на колесо намотался. Пояс, вообще, плащ, вот это всё. Короче, Рами падает, орёт — а «ти» едет. Два квартала проехала. Тот уже орать перестал, плащом ему шею скрутило. Хавьер в морге был, говорил — жуткое дело, смотреть было страшно, chingue su madre.
Сажусь на место, вытирая потные ладони о штаны.
— Откуда такие поброд… подробности? — чёртово слово, сразу и не выговоришь.
— Коптер снимал, — объясняет Скинни. — Хавьеру в полиции запись показали.
Экран мерцает, готовый деактивировать интел-модуль. Прикладываю большой палец, набираю код, и под тёмным стеклом бегут строчки: «отключаются службы слежения… отключается навигационный блок… отключаются системы обратной связи…» Скинни смотрит на экран телячьими глазами.
— Эх, Рамон, Рамон, — произносит он, медленно кивая. — Хороший ты был chico, правильный. Ты это, compadre… Приходи на похороны, а? Послезавтра хоронить будут, кладбище Холи Кросс.
«Отключается когнитивный блок… отключается управление питанием…»
— Что ж вы поминки-то по нему справляете, если ещё не хоронили? — спрашиваю хрипло.
— Cabrones потому что, — отвечает Скинни и начинает рыдать. Экран вспыхивает на прощание, высвечивая логотип «Эксцентрик Моторз», и гаснет. Я вылезаю из кабриолета и медленно иду к лифту.
Можно было, наверное, глянуть записи камер «тиары», но и так всё ясно. Две машины с интел-управлением, созданные, чтобы оберегать и служить, убили своих хозяев. Или не убили? Потому что, вообще говоря, это — полная чушь. Сама суть «Брэйни Драйв» заключается в том, чтобы сохранять водителю жизнь в любых ситуациях, пусть даже ценой саморазрушения. «Асты», ведомые искусственным разумом, проделывают немыслимые трюки, уходя от столкновений. Постоянно собирают информацию об авариях — каждый час, каждую минуту — и передают её службам спасения. Обновляют базы данных по человеческой анатомии. Обмениваются опытом и самообучаются. Умные машины, одним словом.
Я замираю у лифтовых дверей. А что, если они — умнее, чем кажутся? Каждый раз, садясь за руль, мы вручаем свою жизнь коробке на колесах — смышлёной, хитрой коробке. У Зверюги новенькая «аста», у моей Меган — тоже, все техники ездят на «бетакс», маркетинговый ход, дополнительная реклама интел-моделей, умных и самообучающихся… Внезапно накатывает страх. Надо срочно отключить «БД» у Бетси. Сейчас же.
Лифт распахивает двери, но я не спешу заходить. Отключить Бетси? Легко сказать. Там ведь целая история: ввести пароль, потом код, дактилоскопия к тому же. А ей ведь наверняка кое-что известно, «маттео» и «тиара» вполне могли с ней связаться. Она поймёт, что я собираюсь делать, заблокирует двери и как-нибудь меня ухайдакает. Средств, чтобы убить человека, у неё навалом. Захочет — подушкой безопасности задушит, или пеной для тушения салон зальёт, или ещё чего. Нет, Фрэнки, лучше тебе вообще в неё не садиться. Выходи — и сразу бежать! Хм… Побегу — догонит и собьёт. Что же делать? Ох, думай, голова, думай, покуда цела!
Из дома выхожу с готовым планом действий. Сделаю вид, что всё в порядке. Спокойно сяду в машину, прикажу возвращаться в офис. Ничем себя не выдавая, доеду до работы, поднимусь к Зверюге и обо всём расскажу. План рискованный, но, пожалуй, самый верный. А потом… Потом куплю старую добрую «импалу» с ручной коробкой передач и буду ездить на ней до скончания века.
Открываю дверь и плюхаюсь на сиденье.
— Вы тяжело дышите, мистер Пикарт, — говорит Бетси. — Произошло что-то чрезвычайное?
— А, ерунда, — отвечаю как можно беззаботней. — Лифт сломался, пришлось по лестнице пешком подниматься.
— Частота пульса увеличилась, — спокойно замечает Бетси. — В то время как у человека, пришедшего в состояние покоя после нагрузки, пульс обычно выравнивается. Вы уверены, что не требуется медицинское вмешательство?
Сволочь всезнающая. Что делать?! Так, спокойно, спокойно. Думай о котятах, о кролике Роджере, о королях и капусте.
— Всё нормально, — улыбаюсь я. — Тяжёлый клиент. Неприятный разговор, знаешь.
— Вам требуется отпуск, — говорит Бетси. В механическом голосе слышится что-то похожее на заботу… или на издёвку? Играет, как кот с мышью. Надо быть осторожным, очень осторожным.
— Да уж, — говорю со смехом, — отпустят меня в отпуск сейчас, держи карман. Слушай, Бетси, давай-ка в офис. Последнее дело отменилось, так что мы с тобой свободны до самого завтрашнего дня. Только отчитаться — и всё!
— К сожалению, это невозможно, — мягко говорит Бетси. У меня немеют щёки. Похоже, вот оно. Началось.
— В к-каком смысле? — спрашиваю, заикаясь. Никогда раньше не заикался.
— Вы забыли в салоне телефон, — сообщает машина. — Я приняла входящий звонок по беспроводной связи. Звонил ваш начальник, мистер Войцех. Он оставил голосовое сообщение. Включить запись?
— Давай, — голоса нет, один писк. В колонках шуршит, раздается искажённый микрофоном рёв Зверюги:
— Пикарт! Уже пол-третьего, а вы мотаетесь хрен знает где! Звонила ваша клиентка, Холкс. Долбанная истеричная курва! (Зверюга Войцех, чьи предки приехали в Детройт то ли из Польши, то ли из Чехии, любит блеснуть европейским лексиконом). Проела мне всю плешь, жаловалась, что лежит больная, не может ходить, что три дня как вызвала техника. А техника до сих пор нет! Требовала, чтобы вы сейчас же ехали к ней. Отзвонитесь по результатам.