— Можно, я выкупаюсь? — спросил Зиновий.
— Купайся! Вода здесь целебная.
Зиновий моментально сбросил одежду и нырнул в горячую воду. Он с таким восторгом плавал и нырял, что Александре Прокофьевне стало завидно.
— Тогда догонишь! — крикнула она и пошла к другому источнику.
Здесь их было больше двадцати, этих термальных источников. Некоторые были совсем горячие, как кипяток. Александра Прокофьевна брала анализы проб. Теперь она стояла перед огромным естественным котлом в земле, метра три в поперечнике! Дно его было заполнено валунами. Вода и пары с клокотанием выбрасывались из-под валунов. Температура на дне котла между камнями была выше ста градусов Цельсия. Кипящая вода переливалась через край котла и растекалась горячими ручейками — пар от них так и валил. Уже первые анализы показали, что в воде много брома, йода, сурьмы, цинка, натрия и других редких элементов.
— Хор-рошо, Александра Прокофьевна! — довольным тоном сказал Зиновий, догоняя доктора. — Полезные, говорите?
— О! Эти источники могут быть показаны при заболевании суставов мышц, нарушениях обмена веществ, невралгии, невритах, при ослаблении деятельности сердца, уплотнении сосудов…
— Хотите тут курорт открыть?
— Непременно! Уже писала в Москву. Отпущены средства… Здесь можно устроить здравницы для всего Заполярья!!!
— Вот бы этому Клоуну тут покупаться, отдохнуть душой, может, и поздоровел бы.
И что ему дался этот Клоун? Чуть насупившись, Александра Прокофьевна повернула назад.
Солнце скрылось за тонкими слоистыми облаками, будто его прикрыли марлей в несколько слоев. Какая-то гнетущая неподвижная тишина стояла вокруг. И только по земле бесшумно и быстро неслась поземка.
Обратно доехали быстрее: дорога уже была знакомой.
— Домой подвезти вас или к больнице? — спросил Зиновий.
— В котлован, пожалуйста!
Машина стала осторожно спускаться в котлован, очутившись между заснеженными самосвалами с бетоном. Откуда-то возник захлопотанный Прокопенко в овчинном полушубке и шапке.
— Ты, Зиновий? — крикнул он, щуря выцветшие голубые глаза. — А тебя главный инженер шукал. Велел подъехать к конторе, повезешь Глухова с рабочим на Песчаный остров к бурильщикам!
— Так я еще не обедал!
— Срочно требуется. Перехвати чего-нибудь в буфете.
Александра Прокофьевна вышла из машины, попросив завезти ящик с пробами в лабораторию.
Александра Прокофьевна медленно пробиралась внутри опалубки, где производились бетонные работы, стараясь что-нибудь рассмотреть сквозь густой туман. В блоки подавали для подогрева горячий пар, этот пар и влага от самой бетонной массы и образовывали туман. В сильные морозы, если кто из рабочих выходил наружу, мокрая спецовка твердела, превращаясь в ледяные латы.
Серая, мокрая масса бетона дымилась на земле. Люди бетонировали один из пролетов плотины.
Постепенно глаза привыкли, и Сперанская стала различать сложные переплетения балок, трапов, сходов, проводов, шлангов. Проступили и человеческие лица, кое-кого она уже узнала и ласково поздоровалась. В этой кипевшей людской гуще каждый понимал друг друга с полуслова.
Александра Прокофьевна заметила нескольких женщин, одетых в ватные брюки, сапоги, телогрейки. Головы все повязывали платками. Начальник гидростроя никогда не направлял сюда женщин. Но эти бетонщицы прославились еще на других стройках и теперь категорически отказались сменить профессию. Да и заработки здесь были хорошие.
Все ловко управлялись с вязким серым месивом. Тяжелый вибратор легко, словно играючи, ввинчивался в бетон. Александра Прокофьевна знала, чего стоила эта кажущаяся легкость.
Один парнишка с краю отставал от других. Нет, не все одинаково ловки! Этот явно не справляется. Полная, невысокая женщина с обветренным, обожженным солнцем и морозом лицом подошла к нему. Это была Анна Кузьминична, бригадир бетонщиков. Улыбаясь, Она взяла из рук парня вибратор и стала показывать, как удобнее его держать.
Огромная бадья с насохшими на ней комьями бетона проплыла над головами, задержалась на секунды над распорками, и бетон с грохотом вывалился вниз. Он шел сплошным потоком. Женщинам некогда было перевязать платок, сбившийся набок. Все же Анна Кузьминична, увидев врача, улучила минутку, подошла к ней.
— Пришли посмотреть? — прокричала она ей в самое ухо: шум стоял оглушительный. — Сегодня хорошо поработали, ни одного простоя! Бетон подвозят! Еще месяц в таком темпе, и никакой паводок нам не страшен. Извините…
Анна Кузминична бросилась кому-то на помощь. Она, работая наравне со всеми, успевала следить за качеством кладки. Недосмотри за таким, как Клоун, и получатся мелкие «раковины». Там скопится вода, которая при замерзании разрушит бетон. А плотина строится на века. Уходя с котлована, Александра Прокофьевна. опять столкнулась с Прокопенко, трусившим куда-то рысцой, и остановила его.
— Илько Спиридонович, я насчет Петра Клоуна… Ему тяжело работать на бетоне.
— Лодырь он першей марки, Александра Прокопивна! Знаете поговирку: лодырь за одын час бильше втомыться, ниж работяга за цилый день. Оттого вин и ногу пошкодыв. Я колысь у армии з непривычки у походи теж спортыв ногу. У гошпнтали лежав.
— А-а… Он уже ушел домой?
Оказалось, что Клоун, чтобы не прогулять, все же приплелся в котлован. Прокопенко направил его вместе с инженером Глуховым на Песчаный остров — там нужно было погрузить образцы. Прокопенко решил, что за поездку нога Клоуна отдохнет, а погрузить помогут буровики. У Александры Прокофьевны неизвестно почему заныло сердце. Она пришла домой и, долго хмурясь, очищала от снега шубку и платок…
Погода испортилась: пуржило. Опять с реки донесся низкий басовитый гул — ворочался Вечный Порог…
Это случилось на обратном пути. Пурга мела уже непутем. Но видимость еще не исчезла. До поселка осталось, если прямиком по реке, километра четыре. Зиновий вдруг остановил машину и высунул голову из кабины. Впереди чернела как раз поперек дороги длинная щель. Над ней стоял пар.
— Что там еще? — проворчал Глухов. Инженер был сильно не в духе. Он обиделся, что главный инженер забрал единственный вездеход для себя (остальные были в разъезде или на ремонте), а его, Глухова, послал, словно простого рабочего, на грузовике в такую погоду к буровикам забрать образцы. Глухов прекрасно знал, что его попросили съездить не только за этим: необходимо было срочно выяснить с начальником геологической разведки кое-какие вопросы. Но, по мнению Глухова, этого начальника можно было бы вызвать сюда, в управление, а не гонять туда Глухова.
Инженер был раздражен и тем, что с ним послали Зиновия: он его терпеть не мог. Хотя понимал он и то, что другого шофера не могли послать. Шоферы были уже занаряжены на весь день на определенную работу, а Зиновий с утра ездил на Абакумовскую заимку и как раз только что освободился. Вообще Радию надоела вся эта "собачья жизнь", и он клял хитреца-отца, уговорившего его поработать годика два на Севере. Конечно, не будь здесь Тани Эйсмонт, Радию никогда бы сюда не забраться… Но что толку от нее, если она ведет себя, как царевна-недотрога?
Зиновий, не обращая внимания на злившегося инженера, вышел из кабины и сразу попал в воду. Из расширявшейся щели плыла вода. Зиновий бросил взгляд в кузов. Нахохлившись, возле мешочков с образцами грунта сидел Клоун, засунув руки в длинные рукава телогрейки. На его шапчонке налепился целый шар снега.
Зиновий быстро сел в кабину и дал машине задний ход.
— Не проедем, — сказал он Глухову. — Вечный озорует. Что будем делать? Может, обратно, к буровикам?
— И ночевать там? Ни в коем случае! — Радий высунул голову в дверцу и внимательно осмотрелся. — Мы недалеко от берега, — заключил он. — Здесь не так уж опасно, если лед и треснет. Езжай к берегу.
— Берегом не проедем!
— Подумаешь! Поставим твой грузовик в надежное место и пойдем пешком, в обход…
Зиновий опять вышел из машины и критически осмотрелся.
Ему тоже не хотелось ночевать у буровиков в землянке, вырытой в холме. Да там и негде. Все топчаны заняты, на полу отчаянно дует. Пожалуй, тут можно добраться до берега: лед довольно ровный.
— Идите впереди машины, — сказал он Глухову.
Радий молча вышел из кабины, поднял воротник оленьей полудошки и осторожно пошел вперед, иногда останавливаясь, чтоб, повернувшись к ветру спиною, переждать порыв ветра. Ветер был штормовой, не меньше восьми-девяти баллов.
Так они провели машину до крутого берега, и Зиновий, выведя ее на прибрежную гальку, занесенную снегом, поставил под высокой лиственницей. Втроем они быстро перенесли образцы в кабину, и Зиновий запер дверцу. Они вскарабкались по сугробам наверх.
— Пешком, что ли, пойдем? — вдруг спросил Клоун, озираясь с каким-то испугом: со всех сторон несся мокрый, колючий снег, захватывая дыхание.
— Видишь, Петро, дорогу-то размыло! — пояснил Зиновий. — Нужно идти. Тут и пяти километров не будет.
Он опустил шапку-ушанку, завязав ее, как и Клоун, под подбородком. На Радии была меховая шапка фасона «гоголь», и он только надвинул ее поглубже.
Клоун не посмел сказать, что у него болит нога. Он привык, что с ним никто не считался. Может, он боялся, что его, чего доброго, бросят здесь одного. Только он ничего не сказал и поспешил за своими спутниками, прихрамывая и тихонько охая.
По берегу шла вьючная тропа, но ее давно занесло снегом. Теперь впереди был Зиновий, он лучше ориентировался в тайге. За ним — Глухов, последним ковылял Клоун, у которого по лицу текли слезы от непереносимой боли в стопе — он изо всех сил старался не отставать, боясь очутиться один в тайге. Но Зиновий как раз приноравливался к нему. Шофер шагал, не торопясь, каждые десять шагов оборачивался; только убедившись, что товарищи идут за ним, он снова шел дальше.
Быстро темнело… К вечеру пурга усилилась, еще хорошо, что ветер дул в спину. Небо было пустое и сумрачное. Снег падал с неба, ветер срывал его с деревьев, с слежавшихся сугробов и, перемешав, подняв высоко в воздух, нес, вертел, крутил, с силой бросал оземь. Снег набился и за воротник, и в рукава, и в сапоги, и даже в брюки. Когда Зиновий опять обернулся, почему-то раньше обычного, он увидел, что Клоун упал и не делает попытки подняться. Зиновий бросился его поднимать и в последнем свете истощенного дня увидел лицо Клоуна. Оно его поразило… Глаза закатились, лицо