– Благодарю вас, вполне, хотя я думаю, что Уонда уже вам сказала.
– Разумеется, – не стал отрицать Артер. – Я пришел по делу весьма неотложному.
– И в чем же оно заключается?
Артер расправил плечи. Он не был высок, но наверстал упущенное выправкой.
– Я обращаюсь к вам, графиня, со всем уважением, но если мое управление этим домом завершено и я уволен, то вряд ли попрошу слишком многого, если пожелаю, чтобы меня уведомили прямо.
Лиша моргнула:
– А кто-то вас уведомил косвенно?
– Леди Свиток, – ответил Артер.
– Леди… Ночь! моя мать?
Артер вновь поклонился:
– Леди Свиток въехала в цитадель неделю назад, когда известие о вашем новом титуле достигло Лощины. Ей… трудно угодить.
– Вы и наполовину не знаете – насколько, – сказала Лиша.
– Это ее право, конечно, – ответил Артер. – Вас было не слыхать, и они с вашим отцом стали главными среди домочадцев. Я предположил, что вы направили их подготовить крепость.
Лиша покачала головой:
– Для меня переезд в крепость означает только то, что мебель в ней побогаче, чем в отчем доме.
– Не мне на сей счет высказываться, – ответил Артер. – Но нынче днем, когда объявили о рождении вашей дочери, она сказала, что в моих услугах больше не нуждаются и здешняя прислуга переподчиняется непосредственно ей.
– Я задушу эту женщину! – застонала Лиша. – Будьте покойны – скорее замерзнут Недра, чем я позволю матери командовать моей челядью. Я доведу это до ее сведения, не успеет закончиться день.
– Это облегчение для меня, – сказал Артер. – Но после увольнения Гамона и Хейса я не могу не гадать: не я ли следующий в очереди на вылет? Вам угодна моя отставка?
Лиша смерила его взглядом.
– А вы хотите остаться теперь, когда Тамос мертв?
– Да, миледи, – ответил Артер.
– Почему? – прямо спросила Лиша. – Вы никогда не одобряли мою политику, особенно выплаты беженцам.
Аура Артера дрогнула от негодования, но он только бровью повел.
– Мое одобрение не имеет значения, миледи. Моей обязанностью было поддерживать баланс графских счетов и следить, чтобы его средства расходовались разумно. Я ставил под сомнение все предлагавшиеся советом траты, ибо иначе проявил бы нерадивость. Тем не менее, когда его светлость принимал решение, оно выполнялось исправно и без проволочек. Вы можете не сомневаться, что то же самое я буду делать для вас, если вы меня оставите.
В его ауре не было лжи, но вопрос не получил ответа.
– Почему? – повторила Лиша. – Я думала, что после моего возвращения вы добровольно покинете пост и вернетесь в энджирское родовое имение.
В ауре Артера вспыхнул образ. Искаженный, но Лиша различила некогда величественный энджирский особняк, ныне пришедший в упадок. Этот образ сочетался у Артера со стыдом и ярой гордостью.
– Мое родовое достояние заложили, чтобы выкупить мне чин среди деревянных солдат, – сказал Артер. – Благодаря этой сделке и толике удачи я стал оруженосцем юного принца Тамоса. Моя жизнь принадлежала ему. То же самое произошло и с Гамоном.
Еще один образ. Тамос, Артер и Гамон – неразлучные, как братья.
– Но принца больше нет. – Артер ничем не выдал страдания, разорвавшего его ауру. – Как и Энджирса, который мы покинули. Город захватили Горные Копья Юкора с их огненосным оружием. Деревянным солдатам скоро останется мести улицы, улаживать бытовые ссоры и пресекать незаконные выступления жонглеров. Нам больше нет там места, даже если мы пожелаем вернуться.
Об этом Лиша не подумала.
– Куда же вы подадитесь, если я попрошу вашей отставки?
– Останусь квартирмейстером при деревянных солдатах в Лощине, пока вы не освободите меня и от этой должности, – ответил Артер. – Вернусь в казармы на время, пока буду искать места у баронов. Возможно, у барона Лесоруба.
– Я все еще не уверена в вашей верности, Артер. Боюсь, мне придется действовать очень грубо и читать ответы в вашей ауре. – Она постучала по очкам.
Артер долго смотрел на нее, то и дело косясь на лампы и зашторенные окна, а после переводя взгляд на меченые очки. Его аура буйствовала, но была слишком сложна для прочтения, словно он и сам еще не знал, как отнестись к такому вторжению в личную жизнь.
Наконец он хмыкнул и приосанился:
– Вы прощены, миледи, за все нескромные вопросы к моей особе. Коль скоро моей обязанностью было сомневаться в вашей политике, то ваша – усомниться в моей верности, прежде чем взять меня на службу.
– Благодарю… – начала Лиша.
– Но! – поднял руку Артер. – Если мы собираемся трудиться в дружеском согласии, вы должны пообещать, что без веской причины впредь никогда не подвергнете меня этой… – он махнул на очки Лиши, – необязательной процедуре.
Лиша покачала головой:
– Если вы считаете, что я вторглась в вашу личную жизнь, то приношу извинения, но очки уже сделались частью меня. Я не буду снимать их всякий раз, когда вы войдете. В Лощине грядут перемены, Артер. Если кому-то в моем окружении не нравится магия меток, то я, безусловно, дам этому человеку блестящие рекомендации и щедрое выходное пособие.
– Очень хорошо, миледи. Я уведомлю персонал. Что до меня, если у вас остались вопросы насчет моей искренности – молю вас, спросите, и покончим с этим.
Аура Артера кипела от возмущения. Он считал себя выше упреков и был оскорблен ее недоверием.
Лиша понимала, что должна действовать осторожно. Артер ей верен, но его оттолкнет отказ в доверии ответном.
Лиша скрестила на груди руки:
– Ребенок от Ахмана Джардира.
Аура Артера не изменилась.
– Я не дурак, миледи. Милорд сказал мне об этом давно, но даже если бы и смолчал, то ваша мать, будь ребенок от Тамоса, кричала бы об этом с башен.
– И все же вы останетесь у меня на службе?
– Ахман Джардир мертв, – ответил Артер. – Что бы ни произошло ранее, я полагаю, с ним умерли все ваши связи с красийцами. После битвы при Доктауне не осталось сомнений, что новый красийский вождь считает Лощину врагом, а я достаточно хорошо вас знаю, и вы ему не сдадитесь.
– Точняк, забери меня Недра, – подала голос Уонда.
– Мертв и мой господин, – продолжил Артер, и возмущение в ауре вытеснилось растущим чувством опустошенности. – Я знаю, что вы любили его, а он – вас. До знакомства же вы оба были… вольны в своих привязанностях. Не мне о них судить.
– Вы регулярно посылали доклады министру Джансону, – сказала Лиша.
– Мы все это делали, включая его светлость, – ответил Артер. – Тамос ничего не утаивал от трона плюща.
– Теперь Джансон тоже мертв, – сказала Лиша. – И учетные книги Лощины дописаны. Вы сами сказали: того Энджирса, который мы знали, больше нет. Лощина должна нащупать собственный путь.
– Вам угодно стать герцогиней Лощины, – догадался Артер.
– А если и так? Кому вы преданы – мне, то есть Лощине, или трону плюща?
Артер отступил на шаг и вынул из заплечного чехла церемониальное фехтовальное копье. Уонда сорвалась с места, но Лиша остановила ее, а Артер положил оружие на пол перед постелью и преклонил колени:
– Вам и Лощине, миледи. Клянусь Создателем – и поклянусь еще раз при свете солнца.
Лиша простерла руку, и Артер принял ее.
– И я клянусь быть достойной вашего доверия, первый министр.
Артер поцеловал руку:
– Благодарю, миледи.
Перекатившись на пятки, он плавно встал и вынул из поясной сумки доску для письма:
– В таком случае я получил уже десятки запросов о вашем расписании, и есть ряд неотложных дел…
Лиша вздохнула, но напряжение значительно спало. Она глянула в сторону детской:
– У вас есть время, министр, пока Олив не расплачется.
Лиша Свиток, госпожа Лощины.
У Лиши свело спину, когда она в тысячный раз нацарапала эти слова. Кресло Тамоса представляло собой огромное резное чудище, предназначенное больше для устрашения, чем для удобства. Магия ускорила выздоровление, но Лише не хотелось впадать в зависимость от нее, особенно с Олив, которая жадно брала грудь по десять раз на дню.
Лиша положила руку на ноющую поясницу и потянулась. Она подписывала бумаги с позднего утра. Небо за окном кабинета потемнело.
Министр Артер подхватил бумагу, пристроил ее на стопку готовых и тут же подсунул новую:
– Пятьдесят тысяч клатов на доспех для коня, который возит оружие барона Лесоруба. – Артер подчеркнул соответствующую цифру кончиком пера и быстро нарисовал внизу крестик. – Подпишите здесь.
Лиша изучила лист:
– Это нелепо. Я такого не одобряю. Барон может одевать своих коней на собственные средства. У нас полно голодных ртов.
– Прошу прощения, госпожа, – возразил Артер, – но заказ выполнили месяц назад. Барон купил доспех, а изготовитель не получил денег.
– Как же это провернули без одобрения? – спросила Лиша.
– Его светлость оставил барона Лесоруба на хозяйстве, а тот скорее отмутузит лесного демона, чем возьмется за перо, – фыркнул Артер. – Очевидно, в Лощине считают, что для заключения договора достаточно поплевать на руки.
– Да, большинство все равно не умеют читать. – Скрипнув зубами, Лиша склонилась и подписала документ, затем взглянула на высокую, неряшливую кипу бумаг, которую прислал делопроизводитель барона. – И все они в том же духе?
– Боюсь, что да, – сказал Артер. – В отсутствие вас с графом люди нуждались в объединяющем символе. Особенно после исчезновения господина и госпожи Тюк. В этом смысле барон Лесоруб достиг колоссальных успехов. Но как администратор он… оставил желать много лучшего.
Лиша кивнула. Она не стала притворяться, что для нее это новость; она знала Гареда всю жизнь. Народ любил его и доверял ему. Он был своим – первым лесорубом, откликнувшимся на призыв Арлена Тюка выйти в ночь с топорами. С тех пор он еженощно вставал между жителями Лощины и демонами, и все это знали. Народ спал спокойнее, зная, что защищен Гаредом Лесорубом.
Но деньги он тратить умел гораздо лучше, чем считать. Лиша могла наштамповать сколько угодно клатов, но их ценность будет зависеть от доверия к ним людей.