Ох, стыдоба! Федор подумает, что тетя Ксеня выжила из ума, раз в ее годы примкнула к армии «тюремных ждуль». Решит, что она попала в руки афериста, который будет тянуть из нее деньги и требовать высылать ему передачки — так называемый «подогрев»!
Тина решительно пошла к тетке — надо увести ее, отвлечь! При этом косилась на Глеба с Улей, и ушки держала на макушке.
Интересно, а эти о чем беседуют? Кажется, дела у них идут неплохо! Глеб принес для Ули плед с веранды, постелил на траву и усадил юную гостью, а сам пристроился рядом.
Тина сгорала от неловкости за тетку и страдала от жалости к ней же, и мучилась приступом обиды на Глеба и ревности к Ульяне. От такого коктейля эмоций голова шла кругом. Ей хотелось одновременно плакать и истерически смеяться. И впервые в жизни хотелось, чтобы гости поскорей уехали и оставили ее на даче одну.
Ночью она пойдет бродить по саду… Будет смотреть на крупные звезды и искать знакомые созвездия. Глеб знал их все и ей показал однажды, и смеялся, когда она путала Кассиопею и Малую Медведицу.
Но до ночи еще дожить надо!
8
— Тетя Ксеня, — Тина коснулась локтя тетки. — Тебя мама ищет. Она в доме. Сходи к ней…
— Да-да, иду. Простите, Федор, — она лучезарно улыбнулась. — Но мы еще поговорим, ладно? Я поднимусь в спальню и найду последнее письмо от Эдуарда. Покажу вам. И вы сами оцените его слог и удивительную наблюдательность!
— Тетя Ксеня, ну зачем… — беспомощно начала Тина. Эдуардом звали того самого тетиного тюремного друга по переписке.
— Конечно! С удовольствием почитаю, — кивнул Федор. От уголков его глаз разбежались тонкие лукавые морщинки. Внезапно Тина жутко на него рассердилась.
— Зачем вы ее слушали? — набросилась она на Федора и говорила таким злым голосом, что сама себе удивлялась. — Поняли же, что она говорит о… сугубо личном деле.
— Но ей хотелось об этом говорить! — Федор виновато развел руками. — А мне было интересно слушать. Алевтина, мы на «ты», помнишь?
— Тетя Ксеня хорошая, — теперь Тина оправдывалась. — Просто… очень романтичная и немного не от мира сего. Она библиотекарь… Уж мы ей объясняли-объясняли, что из этой переписки может выйти, в какие неприятности она может попасть, а она сердится и отмахивается.
— Я бы на ее месте тоже сердился, — заметил Федор.
— Вы… ты считаешь это нормальным? То, что пожилая женщина переписывается с каким-то преступником и аферистом?!
— Он хоть раз просил у нее денег?
— Пока нет, но…
— А ведь она переписывается с ним почти полгода. Если у Эдуарда есть нехорошие намерения, он бы их уже проявил.
— Ты лезешь не в свое дело!
О, как она его отбрила! Как настоящая стерва. Однако у нее получилось!
— Виноват, — согласился Федор. — Но вы зря считаете Ксению Петровну наивной. Она вовсе не наивная. Она любознательная, начитанная и ироничная, и все понимает. Она не даст вешать себе лапшу на уши и водить себя за нос. Алевтина, ты ведь читаешь любовные романы? Или только классику?
— Конечно, читаю! Все женщины читают. Даже если не признаются в этом.
— Но ведь ты не думаешь, что такие истории на сто процентов реальны? Что миллионер без ума влюбляется в официантку, или герцог женится на бродяжке, а злодей моментом исправляется и становится лапочкой?
— Нет, конечно!
— Вот и Ксения Петровна прекрасно понимает разницу между фантазией и реальностью. Только она как бы это сказать… участвует в таком сказочном романе. Понарошку. Читает красивые слова, сама пишет в ответ, наклеивает марки, подписывает конверты. Это увлекательный, старомодный ритуал. Она ждет письма, проверяет почтовый ящик, волнуется. Но головы не теряет. Понимает, что все это… может оказаться другим. И когда нужно остановиться.
— Ты знаком с ней от силы час! Откуда такие выводы?!
— Именно потому, что я посторонний человек. Переписка приносит ей радость. В тюрьме тоже разные люди сидят. По-моему, ей попался неплохой и необычный человек.
— Этот неплохой и необычный человек сидит по статье сто четырнадцать*!
— Вот именно. При такой статье могут быть разные казусы.
— Еще скажи, в тюрьмах все невиновные!
— Ну, не все, конечно. Но такое случается. Я сам дважды побывал за решеткой. Один раз в Африке, другой раз в Сальвадоре.
Тина даже ойкнула.
— За что ты туда попал? — спросила она дрогнувшим голосом.
— В Африке оказался не в том месте в неподходящее время. Во время военного конфликта. В Сальвадоре перешел дорожку одному важному человеку. Знаешь, какие там тюрьмы? Клетка, в которую набивают по двадцать человек.
— Как тебя вообще туда занесло?!
— Работал, — пожал плечами Федор.
— Чернорабочим?
— Ага. Захотелось мир посмотреть, а людей с руками везде не хватает.
— А… какая у тебя профессия?
— Сейчас я таксист. Но это временно, так, для…
— …души, понятно, — кисло закончила Тина. — Все таксисты так говорят.
— Да нет, не только для души, — удивился Федор. — Для денег тоже. И для интересу.
— Какого «интересу»?
— Такси — лучшее место изучать мир и людей, — ответил Федор, загадочно улыбнувшись и подергав себя за бороду. — А это самое интересное дело на свете. Можно сказать, главное для меня. Вот поэтому я мотаюсь по миру и берусь за разную работу. Поняла, Аля?
Тина поморщилась.
— Пожалуйста, не называй меня Алей. Не люблю. Тина.
— Я догадался, — Федор прищурился. — А назвал тебя Алей, чтобы проверить догадку. Конечно, никакая ты не Аля. Ты Тина. Это имя звучит нежно и лирично и очень тебе подходит.
«Он что, заигрывает со мной?» поразилась Тина, а вслух сказала:
— Лирично? И у тебя не возникает ассоциации с болотом, заросшим тиной? Или чуланом полным паутины?
Федор помедлил. У него была неприятная привычка отвечать не сразу, и из-за этого Тине казалось, что он посмеивается над ее глупыми вопросами.
— Нет. У меня возникают ассоциации с глубокими, загадочными водами.
«Ух как заговорил, знаток душ человеческих!»
— Ты так уверен, что насквозь знаешь людей, — холодно усмехнулась Тина, вспомнив, что надо быть стервой.
— Не насквозь, но вижу много. Я наблюдательный. Вот, вижу, что у тебя к этому… Глебу… — он кивнул в сторону пледа и разместившейся на нем парочки. — …особое отношение.
Тина вытаращила глаза и прижала руки к сердцу, чувствуя, как щеки пылают от жгучего стыда. Он догадался, что это за «особое отношение»! Ужас, какой этот Федор бесцеремонный!
— Он мой давний друг, — сказала она дрогнувшим голосом. — И ничего больше.
— Да, я понял. Давний и близкий… — Федор вздохнул и мягко улыбнулся. — … и ничего больше. Глеб, вижу, решил приударить за моей дочерью?
— По-моему, они понравились друг другу, — нейтральным тоном заметила Тина. Хорошо, что разговор пошел в другую сторону, но радости все равно ей не доставлял. — Глеб замечательный парень. Умный, порядочный, не эгоист.
— Да ну? — несколько скептически произнес Федор. — Значит, я могу быть спокоен за Ульяну?
— Можешь, — твердо ответила Тина. — Не переживай. Я понимаю, ты отец, и хочешь постоянно присматривать за ней, следить, с кем она встречается…
Федор юмористически поднял брови.
— Поди думаешь: поздновато он взялся присматривать, верно? Ты же знаешь, что мы с Ульяной всю жизнь жили раздельно. Она даже по документам не моя дочь.
— Как так вышло? — вопрос вырвался у Тины, прежде чем она успела его остановить.
— Нина настояла, чтобы я дал ее мужу согласие на удочерение Ули.
Федор немного помолчал, потом добавил неожиданно тяжелым голосом:
— Надо сказать, я до сих пор не простил себе, что согласился. И не простил Нине, что она попросила меня об этом.
— Ты редко виделся с дочкой?
— Реже, чем хотелось бы. Я навещал ее, возил отдыхать. Мы с Ульяной не очень близки.
— Какой интересный вы ведете разговор!
У плеча Федора возникла Диана. Она накинула блузку на купальник, концы подола завязала под грудью, верхние пуговицы не застегнула. Федор невольно покосился на два упругих шара, которые ему сунули под нос.
— У тебя есть другие дети, кроме Ули? — спросила Диана, глядя на Федора глазом опытного оценщика в ломбарде.
— Нету! — усмехнулся Федор и развел руками. — И я не женат.
— А с матерью ее когда развелся?
— Через год после рождения Ули. Нина встретила большую любовь. Он был взрослый и обеспеченный, но не мог иметь детей. А тут — молодая, красивая, с готовым ребенком. Нина ушла. И правильно сделала. Я не мог ей дать того, чего она хотела. Со мной она бы в юности намучилась.
— А теперь намучилась бы? В зрелости? Неужели ты всю жизнь работал то таксистом, то разнорабочим? Ты, случаем, не замаскированный олигарх? Как в книжках для девочек.
— Упаси бог, — испугался Федор. — Я не олигарх и даже не паршивый миллионер. Но на жизнь хватает. И сразу скажу, что я не известный актер, не спортсмен, не звезда интернета.
— Какой-то ты, Федя, загадочный…
— Я не специально.
— Диана, хватит его допрашивать, — тихо сказала Тина.
— Тина, у меня ведь для тебя отдельный подарок! — спохватился Федор.
Он полез в карман и вытащил плоскую коробочку — тяжелую, из темного дерева. Покачал на ладони, с удовольствием глядя на горящие нетерпением лица подруг. Медленно открыл крышку.
На черной бархатной подушечке лежал прямоугольный кулон. Но простота его была вовсе не простой. Пластина из серебристого шероховатого металла поражала лаконичностью и четкостью форм. Кулон был загадочен, как египетские пирамиды, как очертания Бермудского треугольника на карте, как одинокий обелиск в пустыне, остаток древней цивилизации…
Федор перевернул пластину, показав выгравированную надпись:
«Aliis lucens uror».
— Светя другим сгораю, — перевел Федор. — Это кусок метеорита Кампо дель Сьело. Он упал в Аргентине четыре тысячи лет назад.
— Откуда он у тебя? Купил? Наверное, это дорого!
— Вовсе нет. Это просто железяка родом из космоса. Кусок метеорита подарил знакомый профессор*. Старик увлекается небесными камнями и спонсировал экспедицию по их поиску. Я в ней участвовал. Мы другой метеорит искали, конечно. Этот до нас нашли. Подарок профессора я обрезал, отшлифовал, сделал надпись. Нравится?