Источники дохода: стандартное пособие матери– одиночки, 84 фунта 50 пенсов в неделю. Проводит время, ухаживая за ребенком и просматривая телепередачи о ремонте и благоустройстве. Не курит. Сексуальная ориентация: гетеросексуальна. С момента рождения ребенка не живет половой жизнью.
Дуэйну было приятно узнать, что Пэрис хранит чистоту столь долгий срок. Он прокрутил экран вниз и с удивлением обнаружил, что в деле записаны даже все ее покупки. Оказалось, что Пэрис покупает несметное количество чипсов «Чудо – Чавк».
Когда Дуэйн вслух удивился, зачем собирать эти никчемные сведения, Лэнсер сказал:
– «Вулкан» знает про нас все, так‑то, парень. Он как мягкое пуховое одеяло в морозную ночь.
– Вулкан – бог огня и металлургии, – заметил Дуэйн. Он еще не понял, что такого рода познания не помогут ему снискать расположение старших по званию.
– «Вулкан» – лучший друг полицейского, – рявкнул Лэнсер.
– А мы не… ну… не вторгаемся? – спросил Дуэйн.
– Я тебе скажу, кто вторгается, Локхарт. Треханые террористы со своими бомбами! – зарычал Лэнсер. – Ты должен зарубить себе на носу, парень, что мы живем в завтрашнем мире уже сегодня. Мы из научной фантастики. У янки есть спутники, которые могут продеть нитку, на хрен, в иголку!
Дуэйн бросил взгляд за окно, на серые тучи, нависшие над Зипцем.
Другой новичок, Питер Пенни, спросил с тревогой:
– Сэр, а может ли спутник увидеть сквозь шторы?
Он вспомнил унижение прошлой ночи, когда убедил жену, с которой они прожили уже три года, попробовать новую смелую позу.
– Шторы? – презрительно фыркнул инспектор Лэнсер.
– Да, – кивнул Питер Пенни, – толстые бархатные шторы с подкладкой.
Инспектор покачал головой. Он что, идиот, этот салабон?
– Да ё – мое, новые спутники могут видеть, что внутри горы! Они улавливают шепот. Они нас слушают сейчас.
– А кто? – спросил Дуэйн.
Лэнсер включил камеру, установленную в дальнем конце сада Чарльза и Камиллы, и понаблюдал, как принц умоляет кур снести ему наконец хоть одно яичко.
– Янки, – сказал он. – Китайцы. Русские. Французы. Арабы. Весь мир.
– А мы их?
– Само собой.
Дуэйн не мог этого принять.
– Выходит, все всё про всех знают? – спросил он.
Лэнсер посмотрел, как расстроенный принц топает по дорожке через сад к себе на кухню, и ответил:
– Да, парень, мы должны исходить из такой установки.
– Но тогда в чем смысл?
– А вот этого я не могу тебе сказать, Локхарт. Как сотрудник частно – государственного партнерства, я обязан хранить коммерческую тайну.
Выбившийся в люди Дуэйн Локхарт был парень местный. Не умея читать в одиннадцать лет, он поступил в Академию Грайса, где азам грамоты его обучил мистер Наттинг, взбалмошный и чудаковатый словесник, вечно смешивший школяров и умевший навести на них трепет одним движением брови. К глубокому огорчению Дуэйна, мистера Наттинга уволили за «несоблюдение учебной программы». Уходя, он завещал своим ученикам, что они должны прочитывать по крайней мере по книге в неделю.
– Книги должны быть для вас так же важны, как еда, вода и кислород, – сказал он. И раздал листки со списком книг, которые советовал прочесть.
Дуэйн до сих пор носил этот список в бумажнике. Он прочел все книги из него, но хранил листок, потому что мистер Наттинг приписал в конце: «Никто не выбирает семью и родителей. Мои оба были алкоголики. Дуэйн, ты умный парень. Не загуби свою жизнь. Твой Саймон Наттинг».
Дуэйн никому не рассказал, что родители мистера Наттинга были алкашами, как и то.
что учитель письменно признал его умным, но перечитывал эти слова, когда его собственные предки, напившись, буянили на улице или когда обзывали его дребаным умником и педиком за тягу к книжкам.
Дуэйн и Питер Пенни остались одни перед стеной мониторов видеонаблюдения, и Питер спросил:
– А что мы высматриваем?
Вспомнив короткую лекцию инспектора Лэнсера о видеослежке, Дуэйн ответил:
– Необычное и подозрительное поведение.
– Но тут все ведут себя подозрительно, – заметил Питер.
Дуэйну пришлось согласиться: перед ним на экране светилась гостиная Чарльза и Камиллы, Чарльз писал за маленьким столом, а Камилла разговаривала с собаками – одной высокой и двумя мелкими, – будто это были люди, способные здраво судить. «Значит, ты считаешь, мне нужно подкраситься отдельными прядями, а, Лео?» – спросила она.
Дуэйн не мог побороть искушения приблизить страницу дневника принца Чарльза.
25 сентября.
Яиц все нет. Ума не приложу, что еще пред? принять? Я обеспечил им приличный рацион и роскошный курятник. Я окружил их заботой и вниманием, но взамен ничего – они едва замечают мое существование. Я совершенно убит столь вопиющей неблагодарностью.
Недавно мы с Камиллой весьма болезненно поссорились. У меня потом дрожали руки, и я чуть не расплакался. Бог свидетель, я самый терпимый из людей, но ее неспособность бросить курить меня буквально бесит. А глядя на Экклз, эту невинную божью птаху, с сигаретой, свисающей из клюва, я испытал невыносимую боль.
Сейчас мы с Камиллой помирились, хотя я и отметил, что о целесообразности мелирования волос она советовалась не со мной, а с Лео – не самым подходящим советчиком по части куафюра. Его собственная шерсть вечно грязная и свалявшаяся, сколько бы я ни чесал его.
Дуэйн подумал, а вдруг кто‑то наблюдал, как он пишет стихи, уединившись в спальне, или играет на воображаемой гитаре перед зеркалом платяного шкафа. И покраснел, представив, за какими еще занятиями его могли застукать.
4
Вайолет Тоби, соседка, лучшая подруга и советчица королевы, заскочила пожаловаться, что принц Гарри обозвал ее внучку Шанель вонючей итальяшкой и пригрозил, что если он когда‑нибудь станет королем, то засадит ее в Тауэр и прикажет «отрубить ее вонючую башку».
– Ну, это вряд ли возможно, Вайолет, – постаралась успокоить подругу королева, – ведь мы живем в республике. И в любом случае Гарри станет королем только через мой труп.
Вайолет водрузила распухшие лодыжки на обитую тканью скамеечку и расправила на бедрах синее платье в белый горошек. Королева отметила, что рыжие волосы подруги у корней предательски белеют.
– Через твой труп королем будет Чарльз, – уточнила дотошная Вайолет. – А если он попадет под автобус?
– Тогда, разумеется, королем станет Уильям.
– А если Уильям сверзится с лесов, – упорствовала Вайолет, – сломает шею и помрет?
– При таких маловероятных обстоятельствах королем будет Гарри, – вяло ответила королева. – Если, конечно, Уильям не успеет жениться и родить детей.
– Жениться? С какой радости? У него еще и подружки‑то нет.
Королева глубоко вздохнула, представив, как Гарри и его приятели в балахонах дуют пиво из жестянок на балконе Букингемского дворца и салютуют толпе «козой».
– Нужно найти Уильяму жену, – сказала она.
Разговор перекинулся на больные зубы королевы и на зубы вообще.
– Мне подарили вставные челюсти на день рождения, когда стукнуло двадцать один, – похвасталась Вайолет. – Мама с папой купили верхнюю чавку, а остальная родня скинулась на нижнюю.
Она скрежетнула на подругу фарфоровыми зубами.
– Врач‑то не хотел зубы мне рвать. Сказал, они идеальные, но папа ему в ответ: «Нет. Ей надо вырвать все зубы и поставить вставные челюсти. Потом она горя не будет знать с ними».
– Учинить такое зверство! – ужаснулась королева.
– Да папа был прав, – вскинулась Вайолет. – Мне в жизни тугонько пришлось, из– за денег, из‑за мужиков, из‑за нашего Барри, но я ни одного рабочего дня не потеряла и ни одной ночи не промучилась через зубы.
Королева на миг даже позавидовала Вайолет и ее искусственным челюстям. Последняя ночь выдалась гнусной, она промаялась до самого утра, мечтая о том, чтобы мистер Барвелл, королевским указом дантист ее величества, был по – прежнему под рукой. В какой бы точке мира ни находилась королева, при малейшей боли мистер Барвелл вылетал к ней королевским самолетом. А теперь, думала с горечью королева, у нее вообще нет никакого дантиста. Государственный зубник, мистер Пейтел, недавно сбежал из поселка Цветов, а замену ему не нашли.
– Я знаю женщину, которая вырвала сама себе зуб плоскогубцами, – сообщила Вайолет. – Хочешь, перемолвлюсь с ней словечком?
– О боже, нет, это ведь так опасно.
– Да и вовсе не опасно, она сперва кипятит плоскогубцы в кастрюльке.
Дамы сидели в маленькой гостиной королевы, придвинув кресла в стиле Людовика XVI к газовому камину и ожидая, когда по телевизору начнется «Эммердейл». Нынче должны были показать две серии подряд. Всю неделю показывали по две. Население деревни Эммердейл в полном составе отправилось на автобусе на сельскохозяйственную выставку в некое вымышленное графство. В анонсах герои весело распевали песни, а в следующем кадре автобус резко тормозил, чтобы не задавить выскочившую на дорогу овчарку. Потом крупным планом актеры/крестьяне громко вопили, а автобус сползал по откосу прямо на железнодорожные пути. Королеве с Вайолет не терпелось узнать, кто из любимых героев выживет в аварии.
Гаррис и Сьюзен тоже ждали, им было любопытно, что случилось с овчаркой. Собаку Вайолет, мордатого рыжего дворнягу Микки с хвостом – бубликом, к королеве не пускали: чересчур эмоциональный Микки был подвержен внезапным вспышкам необъяснимой агрессии. Так что он сидел на крылечке, терпеливо дожидаясь, когда выйдет хозяйка.
Чтобы закрыть тему зубов, королева спросила, как дела у Барри. Сыну Вайолет уже стукнуло сорок пять, но он как был, так и оставался бездельником.
Вайолет вздохнула:
– К нему ходит социальный работник, психиаторша. Так она мне заявила, это я виновата во всех его бедах. Мол, я запирала его мальцом в шкафу под лестницей, вот с тех пор он и не признает никакой власти, как бы синдром у него от этого случился.
– А Чарльз винит нас с отцом в большинстве своих жизненных неприятностей, – сказала королева. – Утверждает, будто мы о нем мало заботились, но это так несправедливо. Если я находилась в Англии, мы с ним виделись каждый день, да и няня его обожала.