ть, а вместе с ее смертью будут уничтожены все ее друзья.
Мой гость кладет поверх фотографий мешок, из которого выскальзывает черная змея. Она тут же сползает с края стола и обвивается вокруг его ножки. Я беру ее в руки и позволяю обвиться вокруг моей руки. Эта змея красивее, чем те, что были до нее. Длиной почти три фута, она поднимается вверх по предплечью, шипя и высовывая язык.
Эта змея не ядовитая и не представляет угрозы, но вызывает страх.
Я улыбаюсь мысли о том, что мне уже недостаточно просто покончить со Стерлингами. Сначала я хочу сделать так, чтобы она боялась.
Глава 24Святой
– Привет. – Тэм стучит в мою дверь и открывает ее прежде, чем я успеваю ответить.
– Упс… – краснеет она, увидев, как я поднимаюсь с пола.
Ее щеки становятся нежно-розового цвета.
– Все в порядке. – Я вскакиваю на ноги и беру полотенце, которым вытираю грудь.
Физические упражнения – единственное, что помогает мне справляться даже с сильной болью. Ножевая рана, нанесенная мне Кроносом, так же, как и ожог, очень медленно заживает, и я могу понять, как себя чувствует Джейс, ведь его ранили на несколько недель позже меня.
– Что случилось? – спрашиваю я, глядя на Тэм.
Она нанесла на лицо макияж, уложила волосы и надела короткое золотое платье, которое только подчеркнуло ее оливковую кожу и темные глаза.
Не то чтобы я обращал на это внимание, ведь я стараюсь вообще ни на чем не зацикливаться, кроме как на напоминании себе о том, что Тэм – полная противоположность Элоре. Эта девушка ниже, чем Никс, и более фигуристая, в то время как моя девочка была высокой, худой и бледной. Никс была чертовски сильной, а почти все ее тело было покрыто татуировками.
Хотя я не говорю о том, что Тэм слабая…
– Я собираюсь в «Лук и стрелы», – говорит она. – Антонио нужно провести инвентаризацию перед нашим повторным открытием на следующей неделе. К тому же я не могу оставаться здесь. Я просто схожу с ума.
– Это не объясняет твое платье, – бормочу я и чувствую, что чем больше я нахожусь с ней в одной комнате, тем больше у меня пламенеет шея.
Когда до меня доходит, насколько бессмысленна эта реакция, в моей груди поднимается гнев вместе с кровяным давлением.
– Зачем ты вообще ходишь в подобной одежде?
– Потому что мне нравится, – медленно говорит она и смотрит на меня как-то по-новому.
Судя по нахмуренным бровям, в ее взгляде плещется обида.
– Кто ты такой, чтобы указывать мне, как одеваться?
– Думаю, я останусь здесь, – говорю я и отворачиваюсь.
– А я думаю, что если ты останешься в этой комнате еще хоть на день, то покроешься плесенью.
– Я не вернусь туда, – качаю я головой.
В последний раз я видел тело Элоры в том заведении.
Похоронное бюро уже заканчивает все приготовления, а ее родители отказались приехать, сославшись на то, что слишком потрясены ее смертью. На самом деле они уже давно смирились с бандитской жизнью в Стерлинг-Фолсе и точно знали, с кем она связана. Поэтому, думаю, им не все равно, но они заставляют себя держаться подальше от этого города, чтобы защитить себя.
Я же не хочу сидеть в каком-то защитном панцире. Я хочу на прощание поцеловать ее в лоб и сжать руку, хотя знаю, что ее пальцы больше никогда не сомкнутся вокруг моих в ответ. Больше я не услышу мягкого вздоха или смеха, которые всегда предшествовали прикосновению моих губ к ее коже.
Черт.
Бросив полотенце на пол, я зажмуриваю глаза так сильно, как только могу.
– Уходи! – резко говорю я, надеясь, что мой тон ранит Артемиду и она перестанет пытаться исцелить меня, или что там, черт возьми, еще она пытается сделать, постоянно врываясь в мою комнату.
Но вместо того чтобы уйти, Тэм пересекает комнату и встает прямо передо мной. Ее взгляд падает на мою грудь и клеймо в виде песочных часов на ней. То самое, которое испортило хорошую татуировку. Когда Кронос клеймил меня, то еще бы совсем чуть-чуть, и он бы испортил татуировку, которую я сделал для Никс. Если бы он промахнулся, я бы потерял это напоминание о ней.
Тэм прижимает палец к моим напряженным мышцам, отчего по позвоночнику пробегают мурашки.
– Ты не можешь прятаться вечно, – говорит она, а я забываю, как нужно дышать. – Мне тоже больно.
– Ну, хорошо, – отвечаю я, глядя ей прямо в лицо. – Надеюсь, мне будет больно всегда.
Потому что только так мы никогда ее не забудем.
Тэм опускает руку и отступает назад, но ее глаза не наполняются слезами, а расширяются от шока из-за того, что я могу быть таким бессердечным и жестоким. На самом деле она еще не видела худшую версию меня, но если останется здесь, то увидит.
– Иди. Займись своей дурацкой инвентаризацией, Артемида. Займись чем-нибудь полезным, потому что меня ты точно не сумеешь развеселить.
– Козел, – бормочет она, проходя мимо. – Забудь обо всем, что я сказала.
Дверь за ней захлопывается, и я снова опускаюсь на пол. Я просовываю ноги под край комода и возобновляю свои упражнения. Возможно, я буду качать пресс до тех пор, пока не начну задыхаться, – и тогда я наконец смогу заснуть.
Глава 25Вульф
Девять лет назад
Я еду за отцом по Саут-Фолс. Ночью город кажется мне совсем другим. Он приобретает новую форму. Тени кажутся длиннее, опасность острее, а по моим венам бежит кровь, смешанная с пьянящим зарядом адреналина. Одно дело кататься по городу на мотоциклах с друзьями, а совсем другое – ехать на вражескую территорию с определенной целью, зная, что тебя не должны поймать.
Мой отец уже обещал Джейсу и Аполлону, что скоро они тоже обязательно получат свои задания. А когда мы выполним их, то получим в награду собственные мотоциклы. Я катался на мотоциклах почти с тех пор, как научился ходить, но у меня никогда не было своего собственного. Мне хотелось заботиться о нем, поддерживать в рабочем состоянии и кататься, когда мне, черт возьми, заблагорассудится.
Папа сказал, что шестнадцать лет – хороший возраст, чтобы стать мужчиной, но сначала я должен внести свой вклад в семью, которой он считал банду Адских гончих. Это единственная семья, которую я знаю.
Джейс и Аполлон – оба моложе меня. Джейс совсем ненамного, а Аполлон на целый год. На прошлой неделе мне исполнилось шестнадцать, и сейчас я пытаюсь проявить себя. Вместе со мной поехал Малик, который взял нас под свое крыло. По указанию моего отца он обучал нас сражаться и пользоваться оружием, которым становится любой предмет, если ты правильно им владеешь. Когда ты теряешь пистолеты или ножи, тебе приходится проявлять изобретательность. У каждого из нас есть сильные стороны, и я быстро учусь, но цель Малика – убедиться, что мы сможем выжить в любой ситуации. В доказательство нестандартных методов его обучения на мне уже есть несколько шрамов.
Малик смотрит на меня, и я натянуто улыбаюсь. Тренировка это или нет, я нервничаю. Под моей кожей начинается пульсация, которую я раньше никогда не чувствовал, и мне кажется, что мои внутренности начинают гудеть. Мы неторопливо едем по тихой улице, пока не находим грузовик, который кто-то днем пометил красным крестиком, и следуем за ним через весь Саут-Фолс практически до границы территории Титанов. Мое сердце колотится, когда мы наконец оказываемся на изолированной дороге, ведущей прямо в Вест-Фолс. Папа подает сигнал, и четыре Адских пса вырываются из строя. Они проезжают мимо грузовика, паркуют свои мотоциклы на другой стороне улицы и достают пистолеты.
Грузовик резко тормозит, и красные огни его фар освещают Малика, папу и меня. Мы объезжаем машину и останавливаемся рядом с водительской дверью, а Малик рывком открывает ее. В считаные секунды водитель оказывается лежащим на земле между его ног, и Малик направляет пистолет прямо на него. Подбежавший к нам Адская гончая заменяет Малика, позволяя ему и папе свободно обойти грузовик сзади. Один из наших людей уже крепко сжал ручку двери и ждет папиного разрешения, чтобы открыть ее.
Дверь открывается с дребезжащим звуком, и первое, что поражает меня, – это вонь. Она будто сбивает меня с ног, и я падаю на задницу, прикрывая нос и рот рукой. В грузовике, вопреки нашим ожиданиям, нет наркотиков или, знаете, ящиков с двойным дном, в которых они могут быть спрятаны. Нет. Мы видим там только девушек и женщин.
Малик хватает фонарь и светит внутрь, и от света они шарахаются в сторону. По меньшей мере их десять человек. Поношенная одежда свисает с их тел, и когда я смотрю на своего отца, то замечаю, что он со злостью сжимает челюсти, но молчит. Одна из Адских гончих бросается к обочине дороги и извергает наружу содержимое желудка. Звук рвоты вкупе с запахом из грузовика вызывает и у меня позывы, которые скручивают желудок, но я подавляю желание согнуться пополам и встаю, жестом подзывая девушек подойти ближе. Прежде всего им нужно выйти наружу, но они не двигаются. Поэтому я вскакиваю на ноги и сам поднимаюсь к девушкам.
Мои ноги скользят по мокрому решетчатому металлическому полу, и когда я оказываюсь внутри и снова подзываю одну из девочек ко мне, они все испуганно отскакивают назад. Запах, повергший нас в шок, похоже, исходит из опрокинутого ведра, которое стояло у задней стенки. Ублюдки, поместившие этих девушек в грузовик, дали им одно-единственное ведро, в которое они могли бы испражняться. Меня пронзает гнев, и я без разговоров хватаю ближайшую ко мне девушку за запястье и тяну к выходу. Возможно, она моего возраста или даже моложе. Я передаю ее Малику, и следом за нами из грузовика выходят еще несколько девушек. Кажется, их застывший ужас рассеялся, и теперь они все настойчиво пытаются выйти из грузовика наружу.
Наконец я спрыгиваю и вытираю руки о штаны, но этот запах настолько глубоко проник в мой нос, что я захожу за угол, чтобы сделать несколько глубоких вдохов, а затем подхожу к своему отцу, чувствуя, как гнев внутри меня разгорается все сильнее.
– Ты говорил про наркотики, – шиплю я, и он качает головой.