— Я могу убить тебя прямо сейчас! — все еще пытается блефовать родственничек.
Иронично изгибаю бровь, смело глядя ему в глаза. Издевательски киваю: «Конечно-конечно. Я вам так верю».
Как же уродует лица маска бессильной ярости. А ведь этот мужчина мог бы показаться привлекательным. Тем, кто не видел его таким. Ненависти, как ни странно, не было. Сейчас мне просто хотелось его даже не убить — усыпить, как бешеного дикого зверя. Исключительно из гуманных соображений.
«Будет возможность — уничтожу, — дала я себе слово. — Это не будет местью. Просто чудовищ в человеческом обличье не должно быть на свете».
Терпимость, прощение и милосердие? Нет, не слышала. Если папа и учил меня чему-то подобному, то этот жизненный урок из моей памяти выветрился.
Хотя… нет, точно не учил. Возможно, ему просто не хватило времени. Но я скорее склоняюсь к тому, что и ему всепрощение было чуждо. Двойными стандартами он не страдал и от меня требовал лишь то, что мог сам.
Тягостное молчание затягивалось. Но прерывать его я не стремилась. Человек, доведенный до белого каления плохо себя контролирует и может сболтнуть лишнего. А для меня сейчас каждая крупица информации на вес золота.
Ждать пришлось недолго. Минуты три от силы. Он сверлил меня ненавидящим взглядом, получая в ответ безмятежную улыбку. Я двенадцать часов могу это выражение сохранять. Первое правило контактного центра — в голосе должна слышаться улыбка.
— Ты совсем не боишься. — Голос дядюшки был тихим и каким-то безэмоциональным.
— Страх убивает разум, — отвечаю я цитатой из книги, название которой давно позабыла. Мне ее папа читал. Давно. Почти все стерлось из памяти. Даже о чем была та история. Кажется, о мальчике, ставшим жертвой чужих интриг, который хотел выжить и отомстить. Ему помогла эта мантра. Вдруг поможет и мне?*
* «Дюна» — роман американского писателя Фрэнка Герберта. Прим. автора
— А есть что убивать?
— Вы стали бы говорить с безмозглой куклой? — отвечаю вопросом на вопрос.
— Как причудливо играет генетика. Кровь великих родов так явно просыпается в тех, кто этого менее всего достоин.
— Кровь просыпается лишь в тех, кто достоин.
Он усмехнулся каким-то своим мыслям и нажал на панель возле моей кровати. Через несколько секунд я почувствовала, что руки и ноги свободны, но вскакивать не спешила. Поднялась медленно. С грацией ленивой кошки. Словно бы нехотя.
— Слушай и запоминай. Повторяться не стану.
Далее он вещал. Долго, нудно и путано. А всю его часовую речь можно было свести к нескольким предложениям. Меня представят, как дочь Императора и его первой жены, чей некогда богатый и влиятельный род прервался на ней самой. Так что уличать меня в обмане будет некому. Ванесса Эн-Син была наследницей огромного состояния, которое прошлый император — мой, ныне покойный, дед посчитал неразумным отдавать в чужие руки одного из имперских кланов. Поэтому и женил на девушке своего старшего сына. Любви между юными супругами не было, но народу рассказали красивую сказку, в которую многие верят до сих пор.
К несчастью, принцу Эриану не удалось защитить свою супругу от врагов ее рода. Принцессу убили через несколько месяцев после свадьбы. Но перед смертью она успела взять с мужа клятву о том, что он спрячет их ребенка до тех пор, пока угроза не будет устранена. Врачи извлекли плод из тела матери и поместили в медблок. Несчастная женщина лишь успела дать имя дочери, к которой не смогла даже прикоснуться. Яра. Странный выбор. Но последняя воля умирающей священна.
В общем, младенца, о котором никто не знал, так как венценосная чета не успела о нем объявить, выходили и спрятали. Ведь слово принцем Эрианом дано и не могло быть нарушено.
Тут я скептически хмыкнула. Не удержалась. Так это мне напомнило фрагмент из детского фильма. «Слово мое королевское и я ему хозяин, — говорил антагонист менторским тоном. — Захотел — дал. Захотел — обратно вернул».
А понадобилась я моему венценосному родителю потому, что он оказался на пороге страшной войны всего с двумя наследниками в запасе. Тут и в расход пустить некого. Да и жертвовать родными и любимыми детьми… кто же захочет? А надо. Репутация и рейтинги на кону. Безвольная тупая овца, какой они все хотели видеть меня, на роль жертвы подошла бы идеально.
О последнем дядюшка, мне, разумеется, не рассказывал. Но я умею делать выводы. И уж лучше готовиться к наиболее сложному варианту развития событий. Это дает шанс выжить. Так что делаем вид, что поверили в красивую сказку и тихо ищем выход из безвыходной ситуации. Но много лет назад я пообещала своему приемному отцу, что никогда не опущу руки — буду бороться несмотря ни на что, даже если весь мир ополчиться против меня. Поэтому придется стоять.
Мне выделили каюту. Не слишком просторную. Впрочем, я привыкла к некоторому аскетизму. А наличие собственного санблока особенно порадовало. Еще дядюшка приставил к «любимой племяннице» нескольких наставников, которые должны были ввести меня в курс происходящего в Империи и отбыл на «Принца Эдгара». Крайне разумное действие с его стороны. Незачем демонстрировать подданным взаимную антипатию, которую ни один из нас желает скрыть.
Первые несколько дней моя голова просто взрывалась от переизбытка новых знаний. Я узнала столько всего о других мирах, их устройстве и основных вехах истории. Был, также, краткий экскурс по технологическому развитию каждого из государств. Наиболее технически развитыми были талийцы. Именно им мы все были обязаны ментальными имплантами, позволяющими говорить на всех языках обитаемого космоса. Крайне полезная штука, на мой взгляд. Хотя, как она работает, я даже приблизительно не понимала.
Я старалась запомнить, как можно больше. Задавала вопросы. Смотрела документальные и обучающие фильмы. И почти не оставляла времени на отдых ни себе, ни наставникам. Через некоторое время они на меня волком смотреть начали. Потому что мои циркадные ритмы полетели ко всем чертям. Я не понимала, день сейчас или ночь, хотя в пространстве космического корабля, это не имело особого значения. Через некоторое время они просто распределили между собой часы в условных сутках и начали высыпаться. Мне о такой роскоши не стоило даже мечтать. Социализация — важный элемент выживания в новой среде. А тяжелые времена требуют отчаянных мер.
Как говорил Анатолий Сергеевич — наш преподаватель физики: «На том свете отоспитесь. А сейчас учиться надо». Хорошим он был человеком. Педагог редкой воли и самоотверженности. Столько лет после инсульта проработать. Мы его боялись до одури. Зато физику даже двоечники знали. Эту науку он в нас жестко вколачивал. Хотя за все годы никто не слышал, от него ни одного бранного слова. Он даже голос ни разу на нас не повысил.
Эх, не ценили мы его при жизни. Радовались, его уходу на пенсию. И поняли, кого потеряли лишь спустя много времени. Ему не было плевать на учеников. Он нам давал не просто знания о физике. Он учил нас быстро усваивать материал и запоминать, если не на всю жизнь, то на весьма продолжительное время, а также, видеть взаимосвязи и делать выводы.
В общем, я сидела тише мыши, никого не трогала. Беспрекословно выполняла задания, полагаясь на их программу обучения. С наставниками у меня сложились нейтральные отношения. Они не стремились к неформальному общению. Лишь коротко отвечали на вопросы. Всегда оставались холодны. Двое мужчин и две женщины. Они были так безлики и невыразительны, словно роботы. Я боялась перепутать из между собой и старательно избегала личных обращений, заменив их на нейтральное «Тэй». Так было принято обращаться к учителям в Тиверии.
Лишь пару раз я вышла из роли послушной и скромной девочки. Решительно отклонив предложение капитана, больше походившее на приказ, поужинать с ним. Сделала я это весьма вежливо, сославшись на сильную усталость после занятий. И самое смешное — не соврала. Глаза слипались. Руки уже тряслись. Причем так, что я не смогла съесть ставший уже традиционным перед сном йогурт. Крепкий сон был не блажью, а жизненной необходимостью. И, вообще, подобные приглашения принято передавать минимум за пару часов до означенного события, а не за десять минут. Присутствие на том обеде зачем-то прибывшего на данное мероприятие дядюшки еще больше утвердило меня в решении никуда не идти. Он еще ничего не сделал, чтобы я готова была проявить жест доброй воли. А завуалированный приказ явиться пред светлые очи родственника вызвал лишь глухое раздражение.
Бегу и падаю. Хочет на меня посмотреть — пусть сам приходит. Нет, вот если бы меня на похороны его звали, прибыла бы без опозданий. Но ужинать с ним — увольте.
Поэтому я расправила постель и легла спать. Зря, как оказалось. Этот корабль оказался не слишком безопасным местом, а титул принцессы, которым меня так щедро наградили не гарантировал защиты, несмотря на целый взвод сопровождения.
Посреди ночи в мою каюту ворвались трое мужчин. Яркий свет ослепил и дезориентировал. С меня сорвали одеяло и выдернув из теплой постели, бросили на пол. А потом в красках начали расписывать, что сделают с гордячкой, которая не проявляет достаточного почтения к старшим. Групповое изнасилование было в этом списке не самым страшным и шло примерно в середине.
Вспомнилась моя бытность в детском доме. Многим не понравилась новенькая в красивой одежде с нарочито-правильной речью и манерами. И быть бы мне девочкой для битья, позволь я им ударить меня хоть раз. Сколько раз я видела, как ломают девчонок, буквально вбивая в них мысль о том, что они не имеют права защищаться. Некоторые так и лежали под ногами пинающих их ребят, тихо прося пощады.
Нет, конечно, против толпы ты особо ничего не сделаешь. Для этого нужно быть героем боевиков и владеть даже не приемами рукопашного боя, много лет изучать боевые искусства. Именно поэтому я никогда не вмешивалась в такие показательные избиения, а бежала за воспитателями. Но, когда так попытались прижать и меня, кинулась на заводилу. Молча. Намертво вцепившись в шею пацана, который был в два раза крупнее меня. Едва оттащили. Вшестером. При непосредственном участии, прибежавшей на крик, нянечки. Мария Андреевна была уставшей женщиной с очерстве