— Что это было? — громким шепотом спросил кто-то.
— Похоже на глубинную бомбу, — с сомнением высказался старпом.
— Вполне возможно, — сказал Максим, — но еще одну мы можем и не пережить.
Все посмотрели на капитана. Зелусс встряхнулся как пес и скомандовал:
— Носовым полный ход! На сонаре, следить за глубиной! Идем на бреющем…
Дверь в лабораторию распахнулась, и на пороге выросла длинная поджарая фигура.
— Зачем ты это сделал, Марк?
Психофизик повернулся вместе с креслом, поправил съехавшие на кончик носа очки.
— Зачем ты это сделал, Рудольф? — откликнулся он дрогнувшим голосом. — Зачем ты обманул этого юношу?
— Каким это образом?
— Ты внушил ему, что даешь защитника, вторую личность.
— А что мне было делать? Не мог же я в самом деле всадить в него чужую психоматрицу!
— Не надо было об этом говорить вообще! Это… низко и подло.
— Подло?!.. О чем ты, Марк? Я должен был его защитить. От него самого! Он поверил в защитника и… победил.
— Ты сделал его шизофреником, Рудольф! Неужели ты этого не понимаешь?!
Сикорски вдруг оказался рядом с креслом, и психофизик от неожиданности откинулся назад, заслонившись пухлой рукой.
— Ты предал меня, Марк, — сказал Сикорски. — Ты предал нашу многолетнюю дружбу, нашу работу. Ты и его предал, Максима…
— Неправда! Я спас его! — твердо сказал психофизик. — И тебя, дурака… — добавил тише. — Нельзя вершить насилие над личностью, даже для ее блага.
— О каком насилии ты говоришь?! — привычно оскалился Сикорски. — Парень все сделал добровольно. Он мог отказаться.
— Ты не дал ему такой возможности, Рудольф.
— Но он выжил! Впервые за все годы работы на этой несчастной планете, наш человек, землянин смог успешно внедриться в социум Островной Империи. А это, ты и без меня прекрасно знаешь, уже огромный успех! Наконец мы получили возможность разобраться, что же там творится, на этих проклятых островах. — Сикорски в волнении заметался по лаборатории.
Ландау молча наблюдал за другом, и на круглом и добром лице его попеременно проступало выражение то жалости, то решимости. Он слушал и не слышал Сикорски, он думал о том, как сильно все-таки работа может повлиять на характер и поступки человека. Он вспомнил, как они вместе отстаивали в КОМКОНе проект ненасильственной коррекции общества недавно открытой планеты, как не спали ночами, составляя программу «теневого» внедрения для Сикорски, лепили образ будущего Странника буквально по кусочкам, спорили до хрипоты. И ведь именно Ландау тогда настоял на личности холодного и расчетливого властолюбца — Сикорски был против. И вот, что вышло…
— …Зачем же ты теперь хочешь все погубить, Марк? — Вопрос вернул психофизика к действительности.
— Я не хочу, чтобы наша работа основывалась на лжи, Рудольф. — Ландау почувствовал, что голос его больше не дрожит. — Этот… опыт с Максимом Каммерером больше никогда не повторится. По крайней мере, до тех пор, пока не будут получены точные и однозначные выводы о… безопасности включения второго эго в психику человека!
— Да Маккинтайр сотрет нас в порошок! Он закроет базу, лишь бы доказать самому себе, что борется за справедливость и закон.
— Маккинтайр не вечен, Рудольф, и не единственный в Совете, кто решает подобные вопросы, — психофизик вздохнул, снял очки и устало потер переносицу. — Давай прекратим этот разговор. Он не ко времени и не к месту. Лучше подумай, как вернуть Максима.
— И не надейся! — Сикорски сжал кулаки и навис над психофизиком. Потом вдруг успокоился и быстро пошел к выходу. Остановился в дверях и, не оборачиваясь, сказал: — Каммерер будет работать столько, сколько нужно. А если ты еще раз встанешь мне поперек дороги, я засажу тебя под домашний арест, а потом отправлю на Землю как подорвавшего здоровье на тяжелой работе. Ты знаешь, такое иногда случается…
Странник исчез, а Марк Ландау долго еще смотрел на пустой проем двери.
Глава 8
Субмарина напоролась на остатки моста качественно. Носовые винты отломились сразу. Рули заклинило, лодку развернуло поперек течения, и в довершение обломок стальной фермы пробил борт аккумуляторного отсека. Вода хлынула в дыру, последовал мощный взрыв, и субмарина ослепла и оглохла. Вспыхнувшие аварийные лампы давали очень неровный свет, и, казалось, вот-вот тоже потухнут.
— Как это могло случиться?! — рычал в бессильной ярости капитан Зелусс, тыкая по кнопкам и клавишам мертвого пульта.
— Сонар был исправен, командор, могу поручиться, — оправдывался старпом.
— К дьяволу ваше поручительство! Немедленно выясните степень повреждений и доложите! — Старпом исчез. — Вахтенный! — рявкнул, поворачиваясь, Зелусс. — На какой мы глубине?
— Девять метров, командор.
— Судя по всему, субмарина лишилась энергии, — сказал стоявший рядом Максим.
— Это я и без вас знаю, — буркнул Зелусс. — Что теперь прикажете делать? До океана еще целых триста миль!
— Идти берегом, командор. Другого ничего не остается.
— Вы с ума сошли, ленд Гален! Триста миль по дикой, зараженной местности, без карт и необходимого снаряжения?! У нас нет шансов…
— У нас есть миссия, командор, и мы обязаны ее завершить, — жестко сказал Максим.
— А как же субмарина? — потерянно спросил Зелусс. — Как мы можем бросить наш корабль?..
— Лодку придется взорвать. Чтобы не досталась врагу. Чтобы никто не узнал о нашей миссии.
— О ней уже знают…
— Ничего подобного! Инцидент у военной базы — всего лишь неприятный эпизод, — сказал Максим. — Субмарину никто не видел, принадлежность к конкретному государству не определил. А может быть, лодка была хонтийской? У них ведь тоже есть подводный флот.
— Командор, субмарина лишилась возможности двигаться дальше, — мрачно доложил вернувшийся старпом. — Надо эвакуироваться.
— Надо торопиться, командор, — сказал Максим, — пока в аварийных аккумуляторах есть ток и можно запустить насосы воздушных шлюзов.
Зелусс молчал, уставившись немигающим взглядом в мертвый пульт управления. Наконец поднял голову и посмотрел на окружавших его офицеров.
— Начинайте эвакуацию, господа. Брать только самое необходимое: оружие, боеприпасы, воду. И заминируйте арсенал. Субмарина должна исчезнуть…
Через час весь экипаж — двадцать три человека команды и одиннадцать морпехов — расположился на южном берегу Голубой Змеи для просушки и проверки снаряжения. Корабельный врач раздал всем противорадиационные таблетки и гигиенические полотенца, чтобы очистить насколько возможно кожу от ядовитой воды. Вскоре раздался низкий гул, посреди реки вздулся огромный пузырь, но не лопнул, а опал. И снова наступила гнетущая тишина.
— Какой у вас план, ленд Гален? — поинтересовался Зелусс, упаковывая свой ранец.
— Двигаемся походной колонной вдоль реки, по возможности не удаляясь от нее. Если не ошибаюсь, примерно в пятидесяти милях ниже по течению проходит старое шоссе, ведущее к океану. По нему и идти легче, и путь сократим почти на треть.
— Но пятьдесят миль по дикому лесу…
— Выставим боевое охранение. Все равно деваться нам некуда. — Максим поднялся и закинул ранец за спину, взял в одну руку автомат. — Командуйте подъем, командор. Через пару часов стемнеет, а нам лучше уйти от этого места подальше. Мало ли что, вдруг взрыв слышал какой-нибудь патруль Боевого Легиона? Не забывайте, что здесь недалеко Крепость и Гнилой лес.
Зелусс тоже поднялся и зычно приказал построиться в походную колонну. Моряки и морпехи неохотно собрали свои пожитки, немного поворчали насчет того, кому идти в боевое охранение, и через несколько минут отряд двинулся в путь.
Первые километры прошли без приключений. В лесу было тихо, лишь изредка срывались с ветвей какие-то птицы, да периодически из чащи доносились протяжные гортанные крики. Эти последние больше всего не нравились Зелуссу. Он нагнал Максима, шедшего во главе колонны, и некоторое время молча шагал рядом.
— Как вы думаете, ленд Гален, это кричат звери или… — решился наконец он заговорить.
— …упыри? — закончил за него Максим и ехидно покосился на капитана. — Звери в этом лесу не кричат, командор, потому что не хотят быть съеденными. Здесь царство упырей, болотных душителей и прочей нечисти. Особенно они любят ловить заблудившихся солдат и беглых каторжников. Крадут по ночам прямо от костров!
— Вы что, нарочно хотите меня запугать? — обиделся Зелусс.
— Извините, командор, больше не буду, — улыбнулся Максим. — Уж больно физиономия у вас постная, так и хочется расшевелить. Встряхнитесь! На вас ведь смотрят подчиненные. А кричат, скорее всего, те самые существа, о которых я вам рассказывал. Не звери и не люди, не собаки и не разумные… Тоже жертвы войны.
Максим замолчал, вспомнив свой первый опыт общения с этими странными созданиями тогда, в поселке мутантов. Он был уверен, что эти большеголовые собакоподобные твари в какой-то степени разумны. Во всяком случае, у них есть что-то вроде социальной организации, есть, несомненно, язык, и довольно сложный. Было бы интересно ими заняться потом, позже, когда утрясется все с людьми. Вот только утрясется ли?..
От размышлений его оторвали дикий крик и длинная, в полмагазина, автоматная очередь, раздавшиеся слева, где двигалось охранение. Отряд замер безо всякой команды. Солдаты и моряки развернулись к лесу, судорожно стискивая в руках оружие. Крик внезапно оборвался, а через несколько секунд в кустах затрещало, и оттуда вывалился морпех в изодранном мундире, без панциря и автомата. Лицо у солдата было совершенно белым, взгляд метался по сторонам, ничего не видя. Морпех замер на секунду, хватая перекошенным ртом воздух, а потом ринулся на ближайшего моряка. В руке блеснул боевой нож. Но у подводника нервы оказались крепкие, он не стал стрелять в безумца, увернулся от выпада и ударил солдата прикладом по голове. Тот рухнул в траву как подкошенный. К нему сразу бросились врач и старпом.