- Нет! – крикнул Танетоа и устремился к тонущей лодке, но ему помешала обезумевшая черноносая акула, вцепившаяся ему в стопу. – Кани, пригнись!
Глаза Кани расширились и она кинулась навзничь. Из пальцев волшебника вырвалась дюжина магических стрел. Залп угодил ей в затылок и сбросил в воды лагуны.
Танетоа, пинаясь, освободился от акулы и набросился на тонущую лодку. Он схватил волшебника сзади, стащил с носа и проревел:
- Зачем?
- Это война, - прошипел волшебник. Его глаза горели ненавистью, а пальцы сплетали очередное заклинание. – На войнах люди умирают… гиганты тоже.
- Как и волшебники.
Танетоа бросил волшебника акулам и проплыл оставшиеся несколько ярдов до рифа. Когда он вскарабкался на отмель, в его ноздри ударил запах солёной воды и крови, а вокруг рокотали волны, гремящие обломками разбитых лодок.
- Кани!
- Тан… Тане…
Её исполненный боли голос был слишком слаб, чтобы даже до конца произнести его имя. Танетоа бросился через отмель и увидел свою жену, безвольно плавающую в водах лагуны, окружённую клубящимся облаком алой крови. Её глаза были открыты, а остекленевший, без эмоциональный взгляд был устремлён в небо.
- Кани, я здесь!
Танетоа нырнул в воду и подхватил её. Она едва дышала, кожа была холодной, а то место, где снаряды волшебника раздробили её затылок, было мягким.
Она схватила его запястье:
- Твоё обещание, Танетоа. Ты не сдержал его.
- Я… я пытался…, - он понёс жену к берегу. – Но когда ты начала метать булыжники, я понял, что ты нашла способ спасти риф.
- Не риф, Танетоа, - рука Кани разжалась. – Тебя.
Её глаза закрылись, тело обмякло, а дыхание стало слишком слабым, чтобы его ощутить.
- Кани?
Она не ответила ему. Танетоа отнёс её к их хижине и уложил на их ложе из пальмовых листьев. Целый день и до наступления темноты он сидел подле неё, даже не удосужившись посмотреть в окно, чтобы узнать что стало с флотом эмира и ни разу не подумав о рифе, который она спасла. Но в морях Торила кипела великая война и боги были глухи к его мольбам. В середине ночи Кани окончательно притихла и Танетоа сидел, рыдая в темноте.
На рассвете он вынес её тело наружу. Флота уже не было и Сияющее Море лежало спокойно, словно гладь зеркала, но на границе сознания Танетоа война оставалась, чем-то нависающим и тёмным, словно маячащий на горизонте ураган. Великан зашёл в лагуну и положил Кани в тёплую воду.
Локатахи выплывали из канала в открытое море, их спины, поймав первые лучи солнца, вспыхивали серебряно-зелёным под водой. Один из них развернулся и отбившись он группы высунул голову из воды, чтобы говорить языком жителей суши.
- Приветствую тебя, Хозяин Рифа, - голос локатаха каким-то образом был одновременно тонким и булькающим. – Твою жену съедят?
- Кани умерла, - сказал Танетоа. Ему было слишком грустно и он был измотан, чтобы обидеться на это предположение локатаха. В конце концов, то, что он сказал, было вполне очевидным последствием смерти для подводных жителей. – Но её не съедят. Я построю для неё гробницу, достойную королев моего народа.
Стеклянные глаза локатаха на какое-то мгновение выразили недоумение, затем он сказал:
- Да благославит Эадро её отвагу. Люди сбежали и это во многом её заслуга.
Танетоа кивнул, услышав похвалу лишь наполовину, а потом посмотрел на чистый горизонт:
- Но зачем они явились? Что им было нужно?
- А что им обычно нужно? – ответил локатах, открыв свои жабры, словно пожимая плечами. – Никто не знает.
ПАТРУЛЬЛарри Хоббс
10 й день Флеймрула, Год Рукавицы
Небо было безоблачным и летнее солнце заливало Симбар. Воздух дрожал от жара его лучей, падающих на лицо Риордана. В доках стоял тяжёлый запах гниющей рыбы. Пот щипал ему глаза, но он не мог найти время смахнуть его. Мелькнувший перед ним суренарский клинок зацепил его руку и плечо, заставив отшатнуться назад.
Крики, вопли и лязг оружия разносились далеко от того места, где Драконий Дозор сражался с остатками суренарского наступательного отряда. Патруль дозора наткнулся на налётчиков, когда те карабкались вниз по швартовым канатам неряшливого торгового корабля, пришвартованного почти в конце верфи. Часовые оказались в меньшинстве и перебиты, однако им удалось поднять тревогу. Барак Драконьего Дозора был поблизости и они всем составом устремились на звук колокола. Теперь суренарцы были в меньшинстве и отчаянно сражались, цепляясь за жизнь. А корабль, на котором они прибыли, бросил их и уже шёл в сторону открытого моря, торопясь оказаться в недосягаемости симбарских моряков.
По руке Риордана, смешиваясь с потом, стекала кровь, делая рукоятку меча скользкой. Он преследовал врага, загнав его в тупик из коробов и ящиков и теперь каждый из них знал, что нет иного пути к спасению, кроме как через остывающее тело оппонента. Двое других дозорных последовали за ними, но они стояли сзади, не торопясь оказывать ему помощь. Риордан осознал, что они просто ждали, пока он упадёт замертво, прежде чем войти и прикончить налётчика. Он впервые осознал, что ему было не место среди них.
Мускулы заиграли на татуированной груди суренарца, когда тот взмахнул перед ним своим тяжёлым мечом. Оперённые змеи вившиеся по его рукам и плечам, сказали Риордану о том, что носитель этих изображений был рабом, которого тренировали на бойцовских рингах. Маленькие серебряные черепа, подвешенные к кольцу в ухе суренарца, сообщали Риордану, что он имел дело с ветераном многих сражений. Ему сильно повезёт, если ему удастся остаться в живых.
К его удивлению, суренарец остановился и отступил на шаг, гладя одну руку на бедро и опуская острие своего меча. Он взглянул на дозорного, затем улыбнулся и салютовал Риордану клинком.
- Кажется странным, что товарищи воина не помогают ему, однако поэтому ему следует умереть с честью. Защищайся или я убью тебя на месте.
Один из дозорных рассмеялся и сплюнул:
- Ага, валяйте, ваше бродие. Покажите ему, чему вас научили те холёные мастера фехтования.
«Ваше бродие», - он ненавидел, когда его так называли, однако с тех пор, как другие солдаты прознали о том, что он был сыном дворянина, оно к нему прицепилось. Хвала Богам, они не знали какого именно.
Риордан был взбешён и испуган одновременно. После того, что произошло во время последнего патруля, его собственные товарищи не станут ему помогать. Даже нечего было и надеяться. Глубоко вздохнув, Риордан встал в защитную стойку. Он начал свою атаку в довольно традиционной манере, надеясь, что довольно рутинная стартовая серия собьёт здоровяка с толку. Суренарец отбил второй удар и они, осыпая друг друга ударами, начали из конца в конец мерить шагами тесную улочку. Ни один из них не мог получить преимущество. Блестящие песчинки, потревоженные шарканьем их ног, взмывали вверх и снова опадали на камни мостовой.
Риордан не был привычен к жаре. После нескольких стремительных серий, его грудь начала высоко вздыматься. Ему не хватало воздуха. Суренарец же выглядел совершенно свежим. Риордан едва ли слышал смешки двух своих зрителей. Его мир сузился, полностью сфокусировавшись на шарканье ног и лязге стали. Суренарец сделал выпад и Риордан увернулся, делая оборонительный укол, зацепив бок противника. Суренарец был вынужден отступить на шаг.
Мужчина приложил руку к ране и в изумлении уставился на кровь между пальцами, затем поднял взгляд, ухмыльнулся и сделал шаг для атаки.
Риордан замедлился, как бы приглашая атакующего взять инициативу. После нескольких, довольно вялых защитных манёвров, он решил, что время пришло. Стиснув рукоять он сделал выпад, целясь вниз, под клинок суренарца, отбивая его оружие в сторону. Его соперник усмехнулся и продолжил движение по заданной Риорданом инерции, пока его меч не вернулся на предыдущую позицию. Риордан отпрянул в последний момент, чтобы избежать контратаки, которая выпотрошила бы его как рыбу.
- Хорошее движение, мальчишка.
Клинок здоровяка мелькая, танцевал перед ним. Подобно змее, он проскользнул под его защиту и вгрызся в его грудную клетку, прочертив кровавую борозду на его рёбрах. Дыхание Риордана перехватило от внезапной жгучей боли. Суринарец пнул его в живот и задохнувшись он рухнул на колени.
Риордан выплюнул песок и откатился в сторону от рубящего удара, который высек искры из камня и чуть не достал до ступней. Один из стражников засмеялся и Риордан бросил взгляд в его сторону. В край его обзора попало движение суренарца и он проклял свою невнимательность. Он поставил блок, поймав клинок соперника и отведя его в сторону и, не думая, нанёс удар, который рассёк бедро оппонента.
Суренарец зарычал и обрушил на Риордана серию молниеносных ударов, которые он едва ли мог отбить. Оружие налётчика поймало его клинок и концы их сцепившихся мечей описывали высоко в воздухе узкие круги. Прежде, чем Риордан мог отскочить на безопасное расстояние, суренарец сделал рывок и врезался плечом в его грудную клетку, заставив его пошатнуться назад. Риордан инстинктивно выпрямился и здоровяк впечатал гарду своего меча ему в лицо. Меч выпал из рук Риордана. Он рухнул на землю, отчаянно пытаясь не потерять сознание. Нога суренарца придавила его висок к земле, заставив его распластаться.
Периферией своего зрения, юноша видел, как его противник заносит меч.
Но удара так и не последовало. Над ним разнёсся лязг стали и стон. А затем, рядом с ним рухнуло тело суренарца.
Отекший от удара глаз не открывался и ему было сложно что-то различить, но он узнал голос Морка Кодолана – Мастера Меча Драконьего Дозора, который распекал двух других дозорных:
- Вы можете ненавидеть его, но, во имя Тчазара, он член Драконьего Дозора и мы должны держаться вместе. За то, что вы сделали, я задам вам такой урок, какой вы не скоро забудете.
Риордан перевернулся и попытался встать. Он начал благодарить Морка, но его лицо было красным от ярости. На его лбу, словно корабельные канаты, выступили вены, а его широкий нос раскраснелся. Морка был невысоким, крепко сбитым и очень мускулистым. Вся его голова, если не брать в расчёт единственной длинной косы на затылке, была побрита наголо. Слухи в бараке говорили, что только