У меня екнуло сердце, и я сказала то, что думала:
— Раз ты просишь, я буду молчать.
Мне вдруг показалось, что пояс и кинжал тяжелеют.
— Жаль, что меня здесь не было. Я бы этого не допустила.
Я не играла. Я действительно так думала.
Ласэн стиснул мне пальцы. Дорожка сделала поворот. Живая изгородь осталась позади. Перед нами высился дом Тамлина.
— Фейра, ты мне более надежный друг, чем я тебе, — тихо сказал Ласэн.
Асилла хмуро разглядывала два платья, висевшие на открытой дверце шкафа. Ее длинные коричневые пальцы разглаживали складки на шифоне и шелке.
— Даже не знаю, можно ли их расставить в талии, — говорила служанка, не глядя в мою сторону.
Я сидела на краешке кровати и слушала ее монолог.
— Мы, когда их ушивали, почти ничего не оставили на припуск… Наверное, придется заказывать новые.
Она повернулась ко мне и окинула взглядом мою фигуру, завернутую в халат.
Я знала, что́ видела Асилла: то, чего не скроешь никаким враньем и ядовитыми улыбками. Из подземелий Амаранты я вернулась исхудавшей, похожей на призрак. А у «злодея» Риза я избавилась от болезненной худобы и нарастила мускулы. Бледность лица сменилась бронзовым загаром.
Для женщины, которую месяцами мучили и истязали, я выглядела слишком хорошо.
Мы с Асиллой смотрели друг на друга. Из коридора доносились приглушенные голоса немногочисленных слуг, занятых последними приготовлениями ко дню летнего солнцестояния. До него оставалось меньше суток.
Целых два дня я вела себя, как и надлежит хорошенькой игрушке. Я почти не открывала рта, и потому мне позволяли присутствовать на встречах с посланцами Сонного королевства. И они, и мы вели себя крайне осторожно. Дагдан и Браннага туманно и уклончиво отвечали на вопросы Тамлина и Ласэна о передвижении их собственных и союзнических армий по землям Притиании. Эти встречи ничего не давали, поскольку близнецы вовсе не собирались сообщать нам какие-либо важные сведения. Зато их очень интересовали сведения о наших силах.
И конечно же, им хотелось побольше узнать о Дворе ночи.
Я кормила Дагдана и Браннагу смесью из правды и лжи. Кое-что рассказала о расстановке иллирианских сил в горах и степях, но, когда меня спросили, какой клан является самым слабым, я назвала им самый сильный. Расточала похвалы голубым камням из Сонного королевства, говоря, что их сила успешно противостояла силе Кассиана и Азриеля. Однако ни слова не сказала о легкости, с какой Кассиан и Азриель справлялись с этими камешками. Если мне задавали вопрос, от которого я не могла уклониться, я ссылалась на потерю памяти после пережитых потрясений.
Но, несмотря на разыгрываемую мной откровенность (точнее, вопреки моему вранью и ухищрениям), принц и принцесса весьма скупо делились своими сведениями. И что удивительно, самой наблюдательной оказалась Асилла. Что бы я ей ни говорила, какие бы объяснения ни изобретала, она улавливала пустяковые, казалось бы, несоответствия между моими словами и действительностью. Увы, я не могла управлять абсолютно каждой мелочью.
— Как ты думаешь, в моем гардеробе найдутся платья, подходящие для торжества? — беззаботным тоном спросила я, когда наше молчание слишком затянулось. — Розовое и зеленое неплохо на мне сидят, но я их уже три раза надевала.
— Прежде тебя это не заботило. — Асилла прищелкнула языком.
— А разве мне нельзя что-то изменить в своих привычках?
Темные глаза служанки чуть сощурились. Она молча распахнула шкаф и принялась рыться в платьях.
— Можешь надеть вот это.
Ее тонкие пальцы сжимали бирюзовый наряд, какие носили при Дворе ночи. Покрой очень понравился бы Амрене — она любила такие одежды. У меня сжалось сердце.
— Почему…
Я не могла связать двух слов. Мне пришлось замолчать и резко дернуть себя за внутренний поводок. Я расправила плечи и посмотрела на служанку:
— Вот уж не думала, Асилла, что ты можешь быть жестокой.
Она усмехнулась и поспешно затолкала наряд обратно.
— Два таких же Тамлин разорвал в клочья. Этот уцелел, потому что лежал в другом ящике.
Я протянула нить в коридор — проверить, не подслушивает ли кто.
— Тамлин был в крайнем смятении, — сказала я. — Жаль, что и этот наряд не попался ему на глаза.
— Ты же знаешь, все это происходило при мне, — вздохнула Асилла, скрещивая на груди свои длинные худые руки. — Я видела, как появилась Морригана. Как окружила тебя коконом магической силы и подхватила на руки, словно ребенка. Я еще тогда умоляла ее забрать тебя отсюда.
Я пыталась сглотнуть, но горло стиснула судорога.
— Тамлину я ни слова не сказала. И никому из них. Пусть думают, что тебя похитили. Но ты цеплялась за нее. А Морригана из-за тебя была готова поубивать нас всех.
— Не знаю, почему тебе почудилось такое, — пробормотала я, плотнее запахивая полы шелкового халата.
— Слуги говорят. В Подгорье я не слышала, чтобы Ризанд хоть пальцем тронул кого из слуг. Караульных, прихвостней Амаранты, тех, кому она приказывала убивать, — да. Но слабых, кто не может постоять за себя, он никогда не обижал.
— Он — чудовище, — сказала я, ненавидя себя за эту ложь.
— Они вот говорят: ты вернулась другой. Будто бы умом поврежденной и вообще, — засмеялась Асилла. Ее смех напоминал воронье карканье. — Я уж не стала их разочаровывать. По мне, так ты вернулась и в здравом уме, и в крепком теле. Наконец-то перестала быть заморышем, каким я увидела тебя впервые.
Передо мной разверзлась пропасть с натянутыми над нею тонкими веревками. Моя жизнь и жизнь всей Притиании зависели от умелого передвижения по ним. Я встала. У меня слегка тряслись руки.
— У меня двоюродная сестра служит в Адриате, во дворце верховного правителя, — вдруг сказала Асилла.
Адриата. Столица Двора лета. Я совсем забыла, что Асилла родом оттуда. Когда Амаранта захватила власть, ее сестру зверски убили. Асилле с двумя племянниками удалось бежать.
— Слуг в том дворце должно быть не видно и не слышно, зато они многое видят и слышат.
Асилла была моим другом. Рискуя жизнью, она помогла мне добраться до Подгорья. И потом, когда я несколько месяцев прожила в здешней клетке, она тоже всячески старалась мне помочь. Но если сейчас она своей откровенностью все испортит…
— Сестра рассказывала, как ты побывала там с визитом. Здоровая, смеющаяся и счастливая.
— Все это было спектаклем для публики. Он заставлял меня разыгрывать веселье и счастье.
Разыгрывать дрожь в голосе мне не требовалось. Она была настоящей.
Асилла наградила меня лукавой, понимающей улыбкой:
— Ну, если ты так говоришь…
— Да, так я и говорю.
Асилла снова полезла в шкаф и достала платье кремово-белого цвета.
— Ты его ни разу не надевала. Я заказала его на потом… после свадьбы.
Платье не было свадебным в полном смысле слова, но достаточно похожим на свадебное. Я бы ни за что не надела его после возвращения из Подгорья. Тогда я старалась избегать всякого сравнения со своей истерзанной душой. Но сейчас… Я выдержала взгляд Асиллы. Интересно, какие из моих замыслов она сумела разгадать?
— То, что я тебе скажу, повторять не стану, — прошептала служанка мне на ухо. — Не знаю, что́ у тебя на уме. Но что бы ты ни затевала, умоляю: не втягивай в это моих мальчишек. Может, мы и заслужили твое возмездие, но их, прошу тебя, пощади.
«Мне бы и в голову не пришло…» — чуть не выпалила я. Но затем, продолжая играть свою роль, лишь нахмурила брови, выражая полное недоумение:
— При чем тут твои мальчишки? Я всего-навсего хочу вернуться к привычной жизни. Исцелиться.
Исцелить прекрасную землю от лжи и тьмы, которая пока лишь разрасталась.
Похоже, Асилла поняла мои истинные замыслы. Она повесила платье на дверцу шкафа и расправила блестящие складки.
— Надень его на завтрашнее торжество, — тихо сказала она.
Так я и сделала.
Глава 4
Нынешний праздник летнего солнцестояния в точности повторял памятный мне прошлогодний. Снова дом и округа украсились гирляндами цветов и яркими лентами. По склонам окрестных холмов слуги вкатывали бочонки с элем и вином. Это торжество собирало всех: и фэйцев, и фэйри, считавшихся низшим сословием.
Но год назад праздник не портило присутствие Ианты.
Верховная жрица объявила, что торжество будет считаться святотатством, если вначале мы не вознесем благодарность богам.
Из-за этого нам пришлось подняться за два часа до рассвета. Мы зевали, терли глаза, и никто не горел желанием исполнять ее ритуал, а он длился до тех пор, пока солнце не поднялось над горизонтом. Ианта с пафосом объявила, что наступил самый длинный день в году. Неужели и Таркину приходилось выдерживать такие же тягостные ритуалы у себя в сверкающем дворце на берегу моря? Я думала о том, как будут праздновать день летнего солнцестояния в Адриате. Думала о верховном правителе Двора лета, с кем почти подружилась.
О чем бы ни шушукались слуги, я знала, что Таркин так и не известил Тамлина о нашем визите. Интересно, какие мысли вызвало у верховного правителя Двора лета случившееся со мной? Я была почти уверена, что он знает об этом. Только бы ни во что не вмешивался, пока не осуществятся мои замыслы.
Асилла нашла мне восхитительный белый бархатный плащ. Я накинула его для короткой поездки на вершину холма. Тамлин усадил меня на белую, с голубоватым оттенком лошадь, в чью серебристую гриву были вплетены полевые цветы. Я вполне могла бы написать собственный портрет, назвав его «Безмятежная чистота». Именно так я выглядела этим утром. Асилла красиво уложила мне волосы. Их венчала корона из цветков боярышника. Губы и щеки я слегка подкрасила. Это напоминало первые робкие краски весны среди тающего снега.
На холме нас встретила внушительная толпа. Когда мы подъехали, глаза собравшихся обратились ко мне. Но я, не замечая их внимания, смотрела туда, где перед грубым каменным алтарем стояла Ианта. Алтарь был весь в цветах. На нем лежали первые плоды и колосья лета. В кои веки капюшон бледно-голубого плаща Ианты был откинут, и серебряный обруч украшал лоб верховной жрицы, красиво сочетаясь с золотистыми волосами.