52.
С другой стороны, стоит отметить степень цитируемости отечественных работ по древнерусской проблематике в англо-американской историографии, особенно в работах монографического характера. Степень эта неодинакова даже в работах 1970-х гг. Так, если в работах Д.Д. Оболенского отечественная историография применяется лишь от случая к случаю, то Р. Пайпс в работе «Russia under the Old Regime» активно использует работы отечественных авторов, причем как дореволюционного (например, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, П.Н. Милюков и др.), так и советского периодов (А.Л. Шапиро, С.В. Бахрушин, А.Н. Насонов и др.).
Затем, в монографии С. Франклина и Дж. Шепарда «The Emergence of Rus’» также используются разработки отечественных историков (И.Я. Фроянов, А.А. Горский, Б.Д. Греков, А.Н. Кирпичников, А.В. Куза, Д.С. Лихачев, Е.А. Мельникова, В.Я. Петрухин и др.), при этом важно отметить, что достаточно серьезное внимание уделяется работам советских, российских и украинских археологов (Д.А. Авдусин, Т.А. Пушкина, В.Д. Баран, В.Л. Янин, А.П. Моця и др.), а также специальным работам, посвященным древнерусской культуре, ремеслу и т. п. (например, Г.Н. Бочаров, Л.Н. Большакова, В.П. Даркевич, В.И. Довженок, В.И. Мезенцев и др.).
То же относится и к работам К. Раффенспергера, который, помимо историографии (В.Л. Янин, Н.Ф. Котляр, A. В. Назаренко, Д.С. Лихачев, Ф.Б. Успенский, М.П. Алексеев, В.И. Мезенцев, В.Я. Петрухин, А.Н. Кирпичников, B. Н. Татищев, А.П. Толочко и др.), также использует источники по истории Древней Руси, вышедшие на русском языке (ПСРЛ, «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, Русская Правда под ред. Б.Н. Грекова, «Хожение Даниила, игумена земли Русской», Изборник великого князя Святослава Ярославича 1073 г. под ред. Т.С. Морозова и др.).
А в книге У. Хэнака «The Nature and the Image of Princely Power in Kievan Rus’», 980—1054 ссылок на русскоязычные работы и источники едва ли не больше, чем на англоязычные, правда, в основном на историографию, вышедшую до начала XXI в., в том числе дореволюционную (А.А. Горский, А.А. Шахматов, М.И. Артамонов, И.Н. Данилевский, Т.Н. Джаксон, В.В. Фомин, М.А. Дьяконов, C. А. Гедеонов, Б.Д. Греков, Л.Н Гумилев, А.Н. Гуревич, Д.И. Иловайский, Д.С. Лихачев и др.). Важное место занимает русскоязычная историография и в учебном пособии Дж. Мартин «Medieval Russia» (С.В. Бахрушин, И.Я. Фроянов, А.А. Горский, Б.Д. Греков, Л.Н. Гумилев, В.Л. Янин, А.Н. Кирпичников, А.В. Куза, А.П. Новосельцев, Б.Т. Пашуто, А.Л. Шапиро, Р.Г. Скрынников, П.П. Толочко и др.). Это означает, что ведущие англо-американские специалисты по истории Древней Руси довольно хорошо знакомы с русскоязычной историографией по данной проблематике, причем некоторые из них (особенно С. Франклин, Дж. Шепард, Т. Нунен и П.Б. Голден в своих статьях, в некоторой степени – К. Раффенспергер) уделяют большое внимание не только общеисторическим, но и археологическим работам отечественных исследователей, что говорит о стремлении использовать весь комплекс доступной информации для создания более объективной картины прошлого. Также отметим еще раз, что практически все рассматриваемые в данной работе авторы постоянно обращаются к работам российских эмигрантов, особенно Г.В. Вернадского, а также к работам О. Прицака, украинского ученого, долгое время жившего и работавшего за границей. Таким образом, Г.В. Вернадский и другие ученые-эмигранты связывают современную англо-американскую историографию с дореволюционной российской, а работы О. Прицака создают своего рода мост между современными англо-американской и отечественной и украинской историографиями. Поэтому исходя из приведенного выше списка цитируемых отечественных авторов следует отметить, что англо-американские историки ссылаются на один и тот же круг работ советских, российских и украинских исследователей, но об этом более подробно будет сказано далее.
В настоящее время все исследования, касающиеся изучения России, в основном сосредоточены в университетах и научных центрах США. Но история становления и развития Древней Руси не входит в круг их научных интересов. Этими проблемами занят ограниченный круг исследователей.
В разгар холодной войны, между 1959 и 1964 гг., количество таких центров увеличилось почти вдвое, с семнадцати до тридцати трех53. В это же время увеличилось и количество изучающих русистику студентов. Количество докторских диссертаций по данному направлению удвоилось между 1953 и 1965 гг., а затем еще раз удвоилось между 1965 и 1972 гг.54 Далее, как отмечает Е.В. Державина, в середине 1980-х гг. в США и Великобритании активно появлялись новые центры при университетах и колледжах, которые занимались подготовкой специалистов и изданий по отечественной истории, при этом изучалась не только история СССР, но и история Киевской Руси55. В 1970—1980-х гг. только в США насчитывалось более двухсот центров по изучению России и ее истории56. Однако Дэвид Энгерман отмечает, что именно в эти годы в американской русистике начинается застой, вызванный финансовым кризисом, в результате чего после перестройки и распада СССР многие центры вынуждены были отойти от изучения проблем, связанных исключительно с Россией и ее историей, и заняться более широким кругом вопросов57.
Эта тенденция сохраняется и по настоящее время. Упадок русистики в англо-американских странах отмечается в том числе и в крупных университетах. Причины его, очевидно, кроются не только в вышеуказанном застое, но и в изменившихся геополитических реалиях, и это признают практически все американские исследователи Древней Руси. По мнению профессора К. Раффенспергера, в настоящее время многие центры русистики переходят к изучению других регионов, в частности Средней Азии, что связано, очевидно, с возрастанием важности этого региона для международной политики. Кроме того, он отмечает, что в настоящее время все меньше внимания уделяется истории средневековой Руси и истории России Нового времени и преподаватели жалуются, что не могут заполнить аудитории, так как курсы по истории Древней и средневековой Руси пользуются все меньшей популярностью среди студентов. Изучение истории России сводится к изучению советского и постсоветского периодов, а также искусства, в первую очередь литературы Серебряного века и кинематографа. Об этом же пишет и Д. Энгерман58. О застое в исторической науке США в целом писал еще в середине 1970-х и О. Хэндлин59.
Также все меньше ученых в англо-американских странах изучают проблемы древнерусской истории. В основном ею занимаются те, кто начинал свою научную деятельность в годы холодной войны. Если же рассматривать поколение ученых, начинавших свою деятельность в конце XX – начале XXI в., то среди них одним из наиболее крупных и наиболее издаваемым является К. Раффешпергер.
Несколько других взглядов на эту проблему придерживается О.В. Большакова, хотя она также отмечает урезание финансирования исследований в сфере русистики, однако, по ее мнению, последствия этого проявились не сразу: «С окончанием холодной войны исчез главный барьер, разделявший две сверхдержавы и две историографии, – идеологический. Однако для русистики одним из последствий исчезновения „железного занавеса“ стало постоянно урезаемое финансирование. Это, конечно же, серьезное препятствие для развития науки, но до недавнего времени его объем сохранялся на уровне, который не угрожал жизнеспособности дисциплины, а скорее служил своего рода стимулом, заставляя мобилизоваться и работать еще лучше. Так что, несмотря на бесконечные жалобы на сокращение рабочих мест, уменьшение количества студентов и на общее снижение интереса к региону, в США с каждым годом выходило все больше первоклассных исследований, посвященных истории и культуре России и стран бывшего Союза»60.
По ее мнению, двадцать лет развития науки о России в США (с момента окончания холодной войны и до начала 2010-х) когда-нибудь назовут золотым веком американской русистики61.
Как бы то ни было, в настоящее время насчитывается около двадцати только крупных исследовательских центров в США (не говоря уже о других англо-американских странах), которые занимаются проблемами истории России. Крупнейшими являются Эллисонский центр исследований России, Восточной Европы и Центральной Азии при Вашингтонском университете (с 2004 г.), Дэвисский центр российских и евразийских исследований в Гарварде (с 1948 г.), Институт Гарримана при Колумбийском университете (с 1946 г.), Центр исследований России, Восточной Европы и Евразии при Стэнфорде (с 1969 г.), Институт исследования славистики, Восточной Европы и Евразии при Калифорнийском университете в Беркли (с 1957 г.), Центр европейских и евразийских исследований при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (с 1957 г.), Институт России и Восточной Европы при университете Индианы (с 1958 г.), Центр исследований России, Восточной Европы и Евразии при Техасском университете в Остине (с 1988 г.) и некоторые другие. Таким образом, как видно, большинство центров изучения России и российской истории сосредоточены в старых университетах Восточного побережья США. Также выделяются два крупных центра в Калифорнии.
В Великобритании такими центрами являются университеты в Кембридже и Оксфорде, а также Школа славянских и восточноевропейских исследований (The School of Slavonic and East European Studies, с 1915 г.) при Лондонском университете.
При этом повторим, что вопросы древнерусской истории не являются приоритетными для всех указанных центров.
Одним из наиболее старых, крупных и авторитетных объединений по исследованию вопросов и проблем, связанных с Россией и ее историей, до сих пор является некоммерческая организация Association for Slavic, East European, and Eurasian Studies (Ассоциация славянских, восточноевропейских и евразийских исследований, сокращенно ASEEES). Штаб-квартира организации располагается в кампусе Питтсбургского университета62.