оединились отряды силингов и квадов. В битве с франками король Годигизел был убит. Потеряв предводителя, войско выбрало королем его сына Гундериха (Гунтарикс) и, как сообщают достоверные источники, настояло на переправе через Рейн в канун нового 406 года. Кажется, что особенно сильно в результате этого вторжения пострадала область в окрестностях Майнца [38]. В последующие годы вандалы и их союзники по переселению взымали дань в отдаленных частях Галлии, в том числе у многих важных городов, таких как Трир, Реймс, Турне, Аррас, Амьен. Тот факт, что на своем пути они практически не встречали сопротивления, объясняется быстротой их продвижения к границам Пиренейских гор. Естественно, и в Галлии присутствовали лишь незначительные части римской армии, которые в лучшем случае могли встать на защиту Пиренеев и отдельных самых важных городов, таких как, например, Толоса (Тулуза). Поскольку германцы не могли преодолеть Пиренейские проходы, то в конце концов они опустошили также обширные территории южной Галлии, в области Нарбонна, где уцелели лишь немногие города, например Тулуза, где оборону возглавил епископ Эксуперий. Наряду с военными и политическими слабостями Рима решающее значение для быстрого успеха вандалов и их союзников имели противоречия внутри населения империи, на чем особенно настаивает Сальвиан из Массилии. Более бедные слои населения относились к «смене власти» главным образом равнодушно или даже положительно. При вторжении варваров они могли перейти на их сторону или присоединиться к багаудам, которые уже давно вели борьбу за землю, или же по крайней мере оказывать тайную поддержку этим антиримским силам. Таким образом, в силу отсутствия полководцев организация обороны легла на плечи видных деятелей общества, порою даже епископов. Эта неприемлемая ситуация сохранялась долго. Ответственность за бедствия, постигшие в то время Галлию, современники по большей части возлагали на полководца Стилихона, которого также обвиняли в тайном сговоре с вандалами (что представляется нелепым) [39]. Однако обстановка в Галлии постепенно выявляла напряженность отношений и противоречия, существовавшие внутри западной части империи. Зимой 407 г. британские легионы провозгласили своим императором обычного солдата, Константина (III). Под предлогом войны с вандалами он переправился в Галлию и прежде всего призвал из Булони имевшиеся в наличии римские части. Затем, заключив соглашения с франками и другими племенами, он укрепил рейнскую границу. Наконец, приняв также меры и в отношении вандалов и завоевав таким образом политический авторитет, он позаботился о защите интересов галльского населения во всяком случае лучше, чем бездеятельный законный император Гонорий, пребывавший в безопасной Равенне. И все же Константин не мог защитить границу Пиренеев от предстоящего прорыва вандалов, тем более что в его собственных рядах постоянно обнаруживалась измена. Поэтому при содействии предавшего Константина наместника Геронтия переселяющимся племенам удалось преодолеть Пиренеи. Отсюда, опустошая и грабя все на своем пути, что красочно описано хронистами Хидацием и Орозием, они распространились по другим частям Иберийского полуострова. От этого первого натиска переселения народов земля, на которую уже в течение нескольких столетий не ступала нога завоевателя, ужасно пострадала. Об этом говорят многочисленные свидетельства современных писателей, знавших испанских, или иберийских, беженцев (к ним, кстати, принадлежит и пресвитер Орозий) и собиравшихся извлечь уроки из их судьбы [40]. Постепенно обстановка стала все-таки снова стабилизироваться. Измотанные постоянными миграциями племена теперь определялись на постоянное поселение, поэтому они должны были попытаться наладить контакты с римскими властями и некоторыми слоями населения. Уже в 411 г. с империей был заключен федеративный договор, по которому хасдингам отходила восточная, свевам – западная Галисия (северо-западная Испания), в то время как силинги получили Бетику (южная Испания), а аланы – Лузитанию (примерно соответствует Португалии) и область Нового Карфагена (восточная Испания). Разумеется, это действие нельзя рассматривать как государственно-правовую передачу земель :[41] большинство городов на юге и востоке Испании, прежде всего порты, остались в подчинении у Рима. И в целом (временное поселение вандалов, аланов и свевов на римской территории без окончательного урегулирования вопроса о собственности), и в частностях (отношение федератов к местным жителям) многое осталось неясным. Поэтому следует с предельной осторожностью говорить о возникновении, начиная с 411 г., на территории Иберийского полуострова многочисленных германских государств, хотя в известном смысле речь шла о государственных новообразованиях. И если не принимать во внимание аланов и вандалов, свевы, присоединившиеся к ним в ходе переселения, все-таки создали на севере полуострова государство, просуществовавшее долгое время.
Глава III. Борьба с Западной Римской империей, вестготами и свевами. Испанское «королевство». Подготовка похода в Африку
Естественно, равеннское правительство (уже с 411 г.) пыталось избавиться от обременительных иберийских федератов. Вскоре представился удобный случай столкнуть германцев друг с другом, и современные писатели, например Орозий (Historia adversum paganos, VII, 43), вновь стали обсуждать пожелание Тацита побеждать и уничтожать врагов путем внутренних раздоров между ними (Germania, 33), а политики – претворять его в жизнь при первой же возможности. При нападении на Испанию в 416 г. вестготскому королю Валлии удалось взять в плен короля силингов Фредебала, после чего последний был передан в Равенну. Оказавшиеся без руководства силинги потерпели множество поражений, а в 418 г. вестготы разбили и аланов, так что для иберийских федератов в целом сложилась угрожающая обстановка. Однако внезапное отступление Валлии снова позволило им вздохнуть свободно и теснее сплотиться в политическом отношении. С 418 г. хасдинги, силинги и аланы были объединены на правах личной унии королем хасдингов. Имя «хасдинги», которое ранее обозначало целое племя, постепенно стало использоваться исключительно для названия династии. Наконец, вводится титул «rex Vandalorum et Alanorum» («король вандалов и аланов»), который, однако, можно обнаружить только со времен Гунериха (477-484 гг.) [42].
Впоследствии правительство Западной Римской империи предпринимало попытки оттеснить вандалов-аланов как своими силами, так и при помощи свевов. В 418-419 гг. у Нербазийских гор произошла битва, в которой окруженные свевы в конце концов чуть не потерпели поражение. Однако подоспевшее на помощь римское войско заставило вандалов отступить на юг и нанесло им поражение при Бракаре (Брага). Вследствие этих битв местопребывание вандалов явным образом изменилось. В 422 г. поход малоизвестного полководца Кастиния снова поставил вандалов в тяжелое положение. Кастиний дал уже окруженным вандалам еще один бой (что было роковой ошибкой), закончившийся для него (возможно, из-за предательства вспомогательного войска вестготов) полным поражением. В битве пало 20 000 римлян (эта цифра, конечно, – следствие свойственной античности манеры количественного преувеличения), а сам Кастиний едва спасся за стенами Тарракона (Таррагоны). После этой битвы у вандалов началась полоса успехов, которые также показывают продуктивность и успешность этого племени, далеко не главного из всей совокупности народов, участвовавших в переселении. Церковный писатель Сальвиан (De gubernatione Dei, VII, 11, 46), со своей стороны, дает понять, что вандалы имели успех по причине своей веры (сначала римская армия приводила их в ужас), так как выносили перед своим войском Библию как своего рода знамя. Из этого, хотя и не совсем ясного, эпизода мы узнаем две вещи: во-первых, во время переселения или во время пребывания в Испании вандалы приняли христианство, а именно арианство; во-вторых, из новой веры они пытались извлечь также политическую выгоду. Возможно, это объясняется более примитивными религиозными представлениями, которые теперь переплелись с христианством, однако вырисовывается также некоторая тенденция, сыгравшая особую роль прежде всего в политике Гейзериха. К этому вопросу мы еще вернемся. Благодаря победе над Кастинием вандалы постепенно овладели южным побережьем Испании. Уже в 425 г. они (на реквизированных римских кораблях [43]) грабили Балеарские острова и даже побережье Мавритании. В последующие годы флот вандалов был расширен и укомплектован, по крайней мере в значительной степени, одноплеменниками. Еще более значительными были успехи на суше: к 428 г. в сферу влияния вандалов были включены все римские города, включая важные метрополии Гиспалис (Севилья) и Новый Карфаген (Картахена). Таким образом, политическое, военное и, естественно, экономическое положение вандалов-аланов на момент смерти Гундериха (428 г.) явно улучшилось по сравнению с первыми годами в Испании. После Гундериха, умершего при разорении Севильи, трон наследовал его сводный брат Гейзерих Новому властителю предстояло решить непростую задачу, так как одновременно с подготовкой похода в Африку ему пришлось улаживать конфликт со свевами.
Гейзерих привлек к себе больший интерес как современников, так и потомков, чем другие представители Великого переселения. Несмотря на свое неясное происхождение (он был незаконным сыном Годигизела и рабыни, по всей видимости, не германского происхождения), он давно был признан всеми как законный кандидат на престол. Еще до смерти сводного брата он проявил себя как опытный полководец и умный дипломат, так что ему даже отводили ведущую роль в формировании политики вандалов. Пожалуй, можно даже говорить о «совместном правлении» Гундериха и Гейзериха до 428