— Как тебе мой маленький сюрприз, Вито?! — как гром грянул голос графа Гаррамона — давнего и смертельного врага нашей семьи. — Галиаццо Маро, он уничтожит для нас весь твой род!
— Оставь жизнь хотя бы детям, Джованни, — никогда не слышал в словах дяди таких интонаций — просящих, что ли. — Эта наша вендетта — не их! — Теперь их сменил холодный металл.
— Неееет! — вместо графа протянул Маро. — Это входило в мой контракт. За моей спиной только трупы! Репутация, знаете ли.
— Марго, Лоренцо! — крикнул дядя, взмахивая шпагой. — Бегом!
И вновь зазвенела сталь. Я не видел яростной схватки, разворачивавшейся за моей спиной, Лоренцо быстро развернул меня, схватив за плечи и мы бросились бежать. Но и «черный» ход был перекрыт людьми Гаррамона. Как выяснилось позже, среди наших слуг несколько продались врагам, проведя их в дом. Лоренцо прыгнул им навстречу, закрывая нас своим телом.
— Марго! — крикнул он перед смертью. — Торопись!
Марго, держа тяжелую для нее шпагу наперевес, вновь вытолкала нас из комнаты и захлопнула тяжелую дверь. Искать засов от нее не было времени, так что преградой она стала для врагов чисто символической, но тогда мне показалось, что как только стукнули друг о друга тяжелые створки, другая комната с ее звоном сталь и кровью скрылась от нас навсегда. Марго привела нас к окнам, выходящим в сад, пробраться через ограду которого ни нам, детям, ни ей, стройной девушке, не составило бы особого труда.
В саду нас ждал Галиаццо Маро, улыбавшийся все так же белозубо.
— В доме управятся и без меня, — объяснил он нам, — а я вот решил покончить с вами, детки.
Быстрый выпад — и Марго падает, ее кровь веером хлещет мне на лицо. Кажется, я кричал. Следующие минуты я не помню, словно кто-то вырезал их из памяти острым скальпелем. Потом была боль. Но не только она…
— Ты умираешь, мальчик, — у голоса, идущего из отдаленно напоминающую человеческую, но словно состоящую из чистого света, не определить признаков ни пола ни возраста.
— Я знаю, — удивительно трезво, самому себе удивляясь отвечаю я.
— Но можешь еще пожить, — говорит фигура, — ты ведь хочешь этого. — Она не спрашивает, а утверждает.
— Хочу, — несмотря на это, отвечаю я.
— Я — Айнланзер, — говорит фигура, — и мне нужно тело, ибо грядут великие события, грозящие всему миру. Чтобы принять в них участие, как мне того нужно, я должен присутствовать в материальном мире, а без тела это невозможно.
— Но по окончании твоей миссии в материальном мире, я умру, — теперь уже утверждал я. — Тогда у меня есть одно желание, ты можешь исполнить его?
— Назови его.
— Я хочу, чтобы отец возненавидел меня, — назвал я свое желание. — Он сегодня потерял почти всю семью и я не хочу, чтобы он печалился еще сильнее, когда умру я.
— Что ж, будь по-твоему, коли ты так хочешь…
Я проснулся в холодном поту, как всегда не запомнив ничего из сна, но отчего-то будучи точно уверенным, что он про гибель рода Эччеверриа, последними из которого были я и мой отец. Мне чудом удалось выжить при нападении, отца же не было Ферраре. С тех пор мы не сказали друг другу и десятка не бранных слов, хотя он и платил первое время за мое обучение в университете, пока я не получил стипендию от ректората за отличную учебу.
Встряхнувшись, я спрыгнул с постели и по привычке выскочил в окно, чтобы не ждать очереди на умывание, сунув голову прямо в фонтан. После таких вот не запоминающихся, но все равно жутких снов, это было мне в самый раз.
— Вовремя умываешься, Габриэль, — усмехнулся из-за спины Джаккомо. — Мы как раз в Воровскую петлю собираемся.
— Самое время, — пробулькал я, выныривая из фонтана и глядя на солнце, соскальзывающее за горизонт, — там сейчас жизнь только начинается.
— Кое-кому мы ее сегодня укоротим, — бросил Альфонсо Гаррини, поигрывая шпагой и кинжалом, он любил драться и убивать, чем-то напоминая мне Маро, поэтому я и не поддерживал с ним каких-либо более-менее теплых отношений.
— Обязательно, — поддакнул его приятель Массимо, смотревший в рот Гаррини и почитавший его почти как святого.
Я не особенно хотел участвовать в этом набеге, но во-первых: нас сейчас слишком мало и каждая шпага на счету, а во-вторых: надо бы разобраться с тем, что произошло между Паоло и ворами, ударившими его ножом. Мне вся эта история не понравилась сразу, однако держаться от нее подальше, как советовал расчетливый рассудок, я не мог органически, что-то тянуло меня и это было гораздо выше моих скромных сил. И вот уже я шагаю плечом к плечу с Джаккомо, направляясь в Воровскую петлю — самый темный из кварталов Вероны, узкие улочки которого действительно напоминали переплетение петель. Идеальное место для проживания криминального элемента и вершения им своих неправедных дел.
Навстречу нам еще до того как мы прошли половину пути до логова предводителей бандитов вышли они сами, волоча за собой нескольких покалеченных субъектов, кое-как перемотанных не слишком чистыми тряпками. За главарями следовали еще с десяток парней более чем крупного телосложения с дубинками в руках и ножами за поясами. И я ни минуты не сомневался, что не меньше сотни глаз следят за нами из-за многочисленных углов и оконных проемов. Я принюхался и, как и ожидал, ощутил достаточно сильный запах горелой пакли — где-то неподалеку горят фитили доисходных мушкетов, готовые ткнуться в порох на полках и выплюнуть из граненых стволов свинцовую смерть. Я усмехнулся — боитесь вы нас, господа воры, а как же «не верь, не бойся, не проси». Нет, это для баллад глуповатых поэтиков или совсем уж безнадежных романтиков.
— Господа студенты, — как на родных накинулся на нас одноглазый предводитель шайки, имени которого я не знал и знать не хотел, — вы из-за того мальчика, так ведь? Право слово, не стоило вам в наши-то трущобы лезть, мы б сами. Этих бы гадов приволокли. — Для убедительности он пнул одного из избитых субъектов. — Мы, право слово, не желали никаких… этих… как их?.. конфликтов, вот. Никогда я не ссорился с вами и отец мой не ссорился и сыну своему, когда помирать буду накажу: не ссорься с господами студентами, оно потом боком выйдет.
Накажет, куда он денется. Слишком еще свежа память о настоящих набегах студенческих орд — иначе не скажешь! — на Воровскую петлю, улицы которой окрасились тогда в алый цвет.
— Раз уж мы здесь, уважаемый, — максимально вежливо, но твердо оборвал Джаккомо словоизлияния главаря воров, — то пускай эти парни сами поведают нам, что произошло между ними и студентом Паоло, которого ударили ножом.
— Он… того… — пропыхтел избитый парень, которому было больно разговаривать с разбитыми губами и выбитыми зубами. — Не ведали мы, шо он того этого ваш-то… В темноте не ражомбрали… того этого. Жа Петлей мы того этого промышляли той ношью-то, ну а тут он идет… От мы его на гоп-штоп его и вжали…
— Уважаемый, — прервал вора Джаккомо, — вы бы виновных обрабатывали не так сильно, что ли. Половины слов понять нельзя.
— Клянусь вам, господин студент, — вздрогнул предводитель, — мы тут не причем. Мы их такими уже нашли.
Вот так так. О чем же ты молчишь, Паоло Капри? Как щуплый студентишка, никогда и шпаги-то в руках не державший, сумел покалечить пятерых (именно стольких притащили к нам предводители воровской братии) отнюдь не мелких ребят, отлично умевших управляться с ножами и своими кулаками, да еще и до такого состояния, что их пришлось тащить сюда едва не волоком? Безумие! Либо главарь нагло врет нам в лица, либо… Тут мне нечего было даже и придумать-то. Не было другого либо.
— Так от… — продолжал тем временем избитый вор. — А он кааак дашт по жубам Ремню-то. Ремень кааак отлетит к шамой штене и головой в нее, так шо вше можги наружу повылажили. А штудент жа наш принялша, я даж ударов не видал… Трах-бабах! — и прочухалша у наш, на Петле значитца.
— А кто тогда Паоло ножом ударил? — сурово спросил Джаккомо.
— Я, — ответил на простом языке жестов, распространенном среди воров и прочих деятелей, предпочитавших тишину, тип с перемотанным лицом. Разговаривать нормально он, похоже, не мог физически из-за сломанной челюсти. — Когда ваш парень раскидал наших, я понял, что дело плохо и если не прекращу его, то все мы — обречены. Я прыгнул на него и ткнул ножом куда попал. А он в ответ меня приголубил локтем в лицо.
— Все ясно, — кивнул Джаккомо, — сдается мне вы что-то недоговариваете, уважаемые, но мне дела до того нет. Если и были виновные в этом инциденте, то они как вижу наказаны то ли вами, то ли еще кем, не важно. На этом инцидент исчерпан и забыт нами, Братством Веронских студентов, в чем порукой мое слово.
Далее последовал обязательный и очень нудный ритуал, на который я давно уже не обращал внимания. В конце концов, для этого у нас и есть лорд-прелат-декан. Когда с ним было покончено, мы, кто разочарованные, кто — как я — вполне удовлетворенные разрешением конфликта, двинулись обратно к университету. Я прислушался и кивнул своим мыслям. Не ошибся, так шипят только заливаемые водой фитили мушкетов. Я усмехнулся.
Но приключения наши в эту ночь еще не закончились. В более-менее респектабельных кварталах мы услышали звон стали и приглушенные ругательства. Для многих из нас, рассчитывавших «повеселиться» на Воровской петле, это послужило практически сигналом к действию. Они сорвались с места, выхватывая шпаги, кинжалы и даги. Надо ли говорить, что Альфонсо Гаррини и его приятель Массимо были в первых рядах. Останавливать их было поздно, поэтому пришлось всем последовать за ними, хотя не желавших драться было большинство.
Выбежав на небольшую площадь, где, собственно, проходило сражение, я на мгновение замер, оценивая ситуацию. Один человек, лица не разглядеть из-за сгустившихся сумерек, отбивается от не меньше чем десятка профессиональных убийц, нацепивших длинноносые маски Смерти, что считалось высшим шиком их жестокого искусства. Однако держался незнакомец отлично, отбивая их атаки, хоть и был ранен не раз.