Контроль стоил ему жизни женщины, которую он так долго любил. И все же на лице Рубезаля не отразилось ни следа печали или раскаяния. Словно он просто отсекал ужасные последствия всего, что делал. Словно он считал смерть и боль оправданным средством достижения цели. Судя по всему, Рубезаль был безгранично доволен тем, что натворил и продолжал творить.
Он так и улыбался, глядя на море на противоположной стороне лагеря.
Это явно был единственный ответ, которым гигант намеревался меня удостоить, поэтому я надавила:
– Люди. Скажи, что ты с ними не поделил? Ну, кроме очевидного.
Фейри ограничены когда-то бесплодными территориями по всему миру. Да, на этих клочках земли у нас были свои богатства и свобода. Да, мы могли путешествовать между дворами и, получив разрешение от правительств людей, в другие уголки света. Однако ничто из этого не меняло того факта, что мы были всего лишь гостями, которых терпели в чужом мире, русть даже мы населяли эту землю так же давно или даже дольше, чем люди. Большинство фейри относились к людям с легким предубеждением. Чаще, правда, легким – это слабовато сказано.
– У тех, кто вырос при дворах, все по-другому, – соизволил ответить гигант. – В Треугольнике мои фейри сталкиваются с людьми куда чаще. С их… неуважением к природе. Склонностью рассматривать нас, как животных в зоопарке. Грязью, которую они повсюду оставляют, – он сжал губы. – Одно их зловоние выходит за всякие рамки.
М-да. Это он диких фейри давно не нюхал. По части запаха они возьмут первое место.
– Их культура отличается от нашей.
Голубые глаза Рубезаля загорелись, и он впервые встретился со мной взглядом.
– Именно. Их культура не допускает терпимости к другим. Своим стадным мышлением они подобны бизонам – при любом намеке на отличие они нападают. Прежде чем узнать о нас, они сражались с себе подобными из других стран и рас. Затем появились мы – и тем самым дали им общего козла отпущения. Люди никогда нас не примут. Во-первых, у нас есть то, чего они лишены, – магия. Во-вторых, их мозги попросту неспособны поддерживать мир в перспективе. Едва война заканчивается, они забывают о тяготах сражений. Чтобы вернуть людям благодарность за малое, требуется еще больше невзгод.
Я обдумала услышанное, затем ответила догадкой, которая зрела у меня еще в Андерхилл:
– Так вот почему вы перебили в Треугольнике столько людей?
Благостная улыбка Рубезаля стала веселой.
– Во времена, предшествовавшие технологиям, мы стольких незаметно отправляли к праотцам. Но Аляска изменилась так же, как остальной мир, пусть и считалась его краем.
– Тридцать тысяч, – тихо произнесла я, и все нутро содрогнулось от масштаба. – Столько потерянных жизней.
Рубезаль покачал головой.
– Едва ли стоит возлагать вину за все на моих детей. Треугольник и сам по себе опасен для людей, которые упорно сходят с тропы. Реки, мороз, дикие звери. Но мы сделали все, чтобы уравнять шансы в преддверии дня, когда мы с людьми сойдемся в битве.
Он говорил о людях так, будто они лишь назойливые мухи, которых нужно прихлопнуть.
И пусть я, наверное, согласилась бы с отсутствием у людей терпимости к тем, кого они считают иными, но на этом наше сходство с Рубезалем заканчивалось.
Подавить желание оглянуться на лагерь, откуда предстояло сбежать моим воинам, было почти невозможно. Еще чуть-чуть.
– Я бы никогда не смирилась с массовыми убийствами людей.
– Тогда ты не выкроишь для своего вида достаточно территории, – едко произнес Рубезаль. – Они заполонили землю, как термиты.
Я вздохнула.
– Это их мир, Рубезаль. Они нам тут не рады, возможно, однако у нас есть собственный. Мы просто решили обитать одной ногой здесь, другой там из-за непредсказуемости Андерхилл. Пусть люди нам не доверяют, пусть усложняют нам жизнь больше нужного, однако они не обязаны были выделять нам целые участки. Люди могли с той же легкостью обратить против нас оружие и железо.
Все еще могут. Вот что больше всего меня волновало – а не расширение наших территорий на Земле. Не могу придумать более тупого занятия.
– В самом деле? – тон гиганта был отстраненным. – Возможно, перед концом я поведаю тебе, что повидал за свою долгую жизнь. Возможно, мы встретимся и обсудим это еще раз.
Я махнула в сторону палаток.
– Нет лучше времени, чем сейчас.
Рубезаль вперил в меня взгляд во второй раз.
– Нет, не думаю. Однако скажу, что с учетом численности людей разбираться с ними надо деликатно. Вот почему мы десятилетиями отнимали жизни тут и там. Если мы начнем войну среди фейри, они будут настороже. Они уйдут в оборону, а человек, что боится за свою шкуру, поистине ужасающее существо.
Прозвучало почти как комплимент их расе, хоть я и знала, что Рубезаль вовсе не это имел в виду.
– Ты хочешь воевать втайне. В Андерхилл.
У этой идеи были плюсы. Независимо от своих настроений сейчас я обязана была учитывать и политические последствия. Если я выиграю битву на Унимаке, все равно придется разгребать шквал дерьма от хозяев этого мира.
А возвращение Руби с изгоями обратно в Андерхилл дало бы мне больше времени. Времени, в котором я остро нуждалась.
– Верно. Однако, чтобы это произошло, – прервал гигант ход моих мыслей, – мне нужна арфа.
Я вскинула голову. А?!
Рубезаль поднялся на ноги, возвышаясь надо мной, и в каждой морщинке обветренного лица читалась ярость.
– В моем лагере ничего не происходит без моего ведома. Неужели ты думала, что я каким-то образом не замечу четверку воинов, которых ты послала украсть мой инструмент? Глупое ты дитя. Ни разу не задумалась, нет ли у меня иной цели быть здесь с тобой?
Глаза гиганта вспыхнули черным, я оглянулась на лагерь, и мое нутро сжалось при виде четверых моих фейри, стоящих на коленях перед палатками с мешками на головах.
Изгои позади них держали зловещие изогнутые клинки, и я резко втянула воздух, неготовая к тому, как лезвие прошло сквозь горло первого моего фейри, Благого.
– Остановитесь, – приказала я.
Рубезаль повернулся ко мне спиной и пошел к лагерю.
Когда следующий изгой поднял клинок, я метнула в него белую молнию. Руби смахнул ее, словно комара.
И второй мой фейри, Неблагой, захлебнулся кровью и погиб.
За ним была Благая.
Я побежала за Рубезалем.
– Покинь остров и забери свою армию. Мы встретимся в Андерхилл.
Надеюсь, не скоро. Однажды я создала портал и не сомневалась, что смогу повторить фокус, но нуждалась во времени, чтобы понять, как сразиться с гигантом и победить.
Огромными, намного больше моих шагами гигант приблизился к последнему Неблагому, что по-прежнему сжимал золотую арфу, за которой мы пришли.
Они до нее добрались, но я понимала, что им это удалось вовсе не благодаря искусности. Им просто оставили открытый путь. Я отправила стражей на верную смерть, не сумев-таки перехитрить вора в саду.
Рубезаль повернулся с жестокой ухмылкой на лице, и я стиснула кулаки.
– Так и сделаю, Каллик без Дома. Я получил то, за чем пришел.
Он сорвал мешок с головы Неблагого, и сама земля ушла у меня из-под ног.
– Нет, – сорвалось с моих онемевших губ единственное отчаянное слово.
Через пропасть расстояния на меня смотрел Фаолан, и его темные глаза были непроницаемы.
Мое последнее слово зазвенело между нами так же, как арфа, когда Рубезаль вырвал ее из рук Лана.
– Пора снова перебраться в Андерхилл, тебе не кажется? – произнес гигант, поднимая арфу на уровень кривящихся в ухмылке губ.
Мой разум охватило смятение, прежде чем все внимание опять сосредоточилось на арфе. Перебраться? Так это благодаря арфе Рубезаль перемещался между мирами?
Елисавана не могла о ней знать, иначе никогда бы не отдала жизнь в уверенности, что заключит Рубезаля в ловушке мира фейри.
Гигант наиграл несколько нот.
И в мгновение ока, словно их здесь вообще никогда не было, армия изгоев исчезла.
6
Я стояла, уставившись на пустоту, где только что была целая армия изгоев, где Лана держали на коленях у ног Рубезаля.
Они исчезли без следа.
Вокруг порхали пикси, осыпая меня серебряной и золотой пылью, их тонюсенькие голоса сливались в пронзительный вихрь, который, вероятно, состоял из вопросов, что же я теперь буду делать.
Но я едва могла осознать, что произошло, куда уж там думать про дальнейшие действия.
– А ну соберись, – я развернулась, отчитывая себя, и бросилась к замку.
Пикси пытались не отставать, но тщетно. Я черпала силу из почвы и впитывала ее телом, пока магия индиго пронизывала меня и кружилась завихрениями. Я неслась вверх по склону, как по ровной земле, оставляя за собой россыпь лепестков и длинную траву. На бегу меня захлестнул гнев, и сила внутри переменилась, на поверхность с рычанием вырвалась Неблагая половина, сжигая прекрасные полевые цветы яростной волной смерти.
Я даже не оглянулась. Плевать, что я убивала природу.
У Рубезаля Лан.
Лан был тем, за кем Рубезаль явился.
Мой Лан.
Тот самый Лан, от которого я отвернулась…
Тряхнув головой, я сосредоточилась на по-настоящему важном вопросе.
Почему?
Раньше Рубезаль хотел смерти Лана. Просил меня его убить, когда я была под влиянием, хотя ничто не могло заставить меня сотворить такое. В груди переплелись гнев и страх, угрожая меня задушить, когда я ввалилась в ворота замка. Стражники просигналили тревогу и бросились на помощь – я рухнула на колени. Плевать. Все, что нужно, – это ответы, а они потенциально были только у одной личности.
– Позвать Элву. Немедленно отправить ее в командный пункт.
Фейри слева от меня отдал честь и умчался, лязгая доспехами. Второй парень – чистокровный, которого я не узнала, – протянул мне руку.
Я отмахнулась.
– Ступай за ним, солдат.
Парень тоже отдал честь и бросился следом за первым. Я осталась на коленях, не обращая внимания на взгляды в свою сторону.