– Тут есть черный ход. – Ройс кивнул в сторону коридора, проходившего мимо барной стойки. – Он выходит на канаву, куда выливают ночные горшки. Когда объявятся наши гости, выйдем через эту дверь и подождем. Если они последуют за нами, можешь быть уверен, что им не просто приспичило выпить в то же время, что и нам. Аркадиус говорил, ты вроде умеешь драться. Очень на это надеюсь, потому что если они пойдут за нами, придется их убить. Всех. А потом вернемся сюда и убьем этих четверых.
– Что? Этих четверых? Зачем?
– Потому что ты решил подружиться и поболтать с ними. Нельзя же оставить пять трупов в канаве и четырех живых свидетелей, которые повсюду об этом раструбят! Сначала ты разберешься с лордом Марбери – он тут один представляет угрозу. Я убью священника и жестянщика. Кто первым освободится, прикончит Дугана. Постарайся не забрызгать тут все кровью. Когда покончим с ними, все тела оттащим к черному ходу. Если повезет, выгребная яма окажется достаточно глубокой, чтобы их туда сбросить. Если крови будет мало, происшествие заметят только через несколько часов. К тому времени мы уже затеряемся на улицах Эрванона.
– Я не стану их убивать, – отрезал Адриан. – Это хорошие люди.
– Откуда ты знаешь?
– Я с ними разговаривал.
– Ты и со мной разговаривал.
– Про тебя не могу сказать, что ты хороший человек.
– Знаю, знаю, у меня волчьи глаза, о которых тебя предупреждал старик Себастьян. Помнишь его? Хороший человек, который вместе со своей хорошей дамой собирался перерезать тебе глотку!
– Но насчет тебя он был прав.
– О том я и говорю. Возьми любого человека, и он, скорее всего, окажется нехорошим. На первый взгляд все выглядят хорошо. Прилично одеты и широко улыбаются, как Дуган, но я тебя уверяю, если потереть поверхность монеты, под верхним слоем обнаружишь жесть. Люди всегда притворяются добрыми и дружелюбными, особенно воры и головорезы.
– Почему же ты не притворяешься?
– Потому что я на удивление честен.
– Я не стану их убивать!
– Тогда зачем ты здесь? Аркадиус сказал, мы должны работать вместе. Я должен был показать тебе, как вести себя, отправляясь на дело. Он говорил, что ты превосходный боец, опытный солдат. Ладно. Хоть мне это и не нравится, но я признаю, что иметь с собой человека, который умеет обращаться с мечом, может быть выгодно как раз в такой ситуации. Так в чем твоя проблема?
– Я не люблю убивать.
– Понял, не дурак. Вопрос в другом: почему? Аркадиус меня обманул? Ты на самом деле торгуешь мечами и поэтому таскаешь на себе все эти железяки? Или он послал тебя со мной, чтобы ты впервые отведал вкус крови?
– Уж поверь, я ее вдоволь напился.
– Тогда в чем дело?
– Просто понял, что это плохо.
– Что-что? Ты сказал, «плохо»?
– Ну да, знаешь, есть такое слово «плохо», а противоположность ему – «хорошо».
– Сколько тебе лет? Ты что, до сих пор веришь в добрых фей-крестных, истинную любовь и исполнение желания, если загадать его, увидев падающую звезду?
– А ты не веришь, что в жизни есть плохое и хорошее? Добро и зло?
– Конечно, верю. Добро – это то, что хорошо для меня, а зло – то, что мне не нравится, и вот это как раз и есть очень, очень плохое.
– Тебя и правда воспитали волки, а?
– Да.
– Так вы, мальчики, значит, из Ренидда? – К ним подошел лорд Марбери и, подтащив стул, уселся рядом.
Адриан надеялся, что лорд ничего не слышал. Не то чтобы Адриан его боялся. Даже с мечом этот человек не представлял для него угрозы. Как и большинство высокородных дворян, Марбери наверняка понятия не имел, как драться. Для них мечи были тем же, что меха и пурпур: знаками положения в обществе и власти, – но Адриану становилось неловко при мысли о том, что лорд мог услышать их споры о совершении убийства. Этот человек ему нравился. Марбери и в самом деле казался благородным.
– Есть какие-нибудь новости с юга? – спросил его светлость. – Здесь у нас такая скучища, будто мертвая коза не может привлечь ни единой мухи. – Он громко рыгнул. – Все, что держит меня на плаву, это эль, но не удивлюсь, если церковь и это отберет. Так что там слышно в королевских дворцах?
Прищурившись, Ройс гневно смотрел на Адриана.
– Да я как-то не бывал во дворцах, – ответил Адриан. – Меня туда в такой одежде не пустят.
Марбери стукнул кулаком по столу и усмехнулся.
– Меня, подозреваю, тоже. Я что-то вроде двойгера, полуэльфа-получеловека, только в моем случае получается помесь дворянина с крестьянином-арендатором. Лорд на земле, где дворянство вне закона. А ведь мой феод принадлежал моему роду еще со времен Гленморгана.
– Да ты-то, черт возьми, откуда это знаешь? – бросил, не отходя от стойки, священник.
Марбери круто развернулся, задев локтем свою кружку и чуть не расплескав эль.
– Разве я приглашал тебя вступить в беседу? – недовольным голосом спросил он священника.
– Нет, но и они тебя не приглашали, – парировал тот.
– Хардинг, иди благослови себя.
– И тебе того же.
Лорд Марбери вновь повернулся к Адриану и Ройсу.
– Как я говорил, моя семья получила свой феод от Гленморгана.
– Я только недавно о нем узнал, – признался Адриан. – Это ведь тот Гленморган, который почти объединил древнюю империю, только Калис не сумел завоевать? Там было слишком много раздробленных королевств, слишком много военачальников и, конечно же, гоблины.
– Он самый. Императором его не называли. Церковь окрестила Гленморгана Наместником Новрона, потому что не хотела отказываться от безумной мечты найти пропавшего наследника. – Лорд откинулся на спинку стула и помахал перед носом руками, словно хотел разогнать дым. – Гленморган правил всем этим, всем. В том числе и Рениддом. Он построил Коронную башню, где теперь обитают патриарх и архиепископ. Ты прав – он не смог завоевать Калис, но его внук, Гленморган Третий, спас Аврин. Мой прапрапра… и так далее дед сражался вместе с ним в битве при Виланских холмах, где мы не дали гоблинам захватить Аврин. Это и подвело Глена Третьего. Дворянам и церкви, которые разжирели во время жалкого правления Глена Второго, не нравилось, что Глен Третий столь же могуч, как его дед. Все эти уютно устроившиеся джентльмены в мехах и трезвонившие в колокола епископы предали его. Они обвинили Гленморгана Третьего в ереси и заперли в замке Блайтин, в Альбурне. А когда народ восстал, церковники, будучи ребятами хитроумными, обвинили во всем дворян, и власть перешла к сутанам.
– К сутанам? – переспросил Адриан.
– К людям вроде меня, – снова заговорил священник. – Он имеет в виду церковь.
– Именно!
– Ты понимаешь, – воскликнул священник, – что в таких речах можно усмотреть одновременно измену и ересь?
– Да плевать мне на это с высокой колокольни! Ну что ты сделаешь, пошлешь за серетскими рыцарями, чтобы они устроили мне судилище? Донесешь куратору, чтобы тот покарал весь Ибертон?
Адриан понятия не имел, кто такие серетские рыцари или куратор, но звучало это весьма неприятно.
– Нет.
– Так я и думал. – Марбери снова обратился к собеседникам за столом, на этот раз шепотом: – Иногда мне даже хочется, чтобы он это сделал, но в этом нет нужды. Я и так будто кастрированный бык. Ни на что не гожусь, разве что бродить по полям да делать ячменный эль.
– Никогда раньше не видел, чтобы бык делал такой хороший эль, – хмыкнул Адриан.
Марбери рассмеялся.
– Ты мне нравишься, парень! – Он посмотрел на Ройса. – Он тоже мне нравится. Эдакий молчун, себе на уме. Молчаливые все умные. Знают, что лучше помалкивать, а не молоть языком, как старые кастрированные быки-дворяне, пригодные только для того, чтобы варить эль.
Адриан посмотрел на Ройса. Тот наклонил голову, пряча глаза.
– Ему нравится считать себя умным, – проговорил Адриан, – но он знает далеко не все.
– Я никогда не говорил, что знаю все, – возразил Ройс. – Только то, что важно.
– Для кого? – спросил Адриан.
– Для меня.
– Да, ты прав. Это действительно далеко не все.
– Достаточно для того, чтобы принимать разумные решения. Ты позволяешь чувствам вставать на пути разума.
– У меня прямо противоположная проблема, – признался лорд Марбери. – Я позволяю разуму вставать на пути чувств. Например, мне следовало проткнуть Хардинга мечом еще три года назад, и я бы так и сделал, если бы доверял своим чувствам.
– Между прочим, я все слышу, – заявил священник.
– Да знаю я, чертов поп!
– Он кажется довольно приятным человеком, – вступился Адриан.
– Так и есть. Он отличный парень. Два года назад я подхватил лихорадку, и он сидел со мной, когда все остальные смылись, опасаясь, что вернулась чума. Да он даже задницу мне подтирал. Такое не забывается. Хардинг – один из столпов здешнего общества.
– Не ты один так считаешь, – отмахнулся Хардинг.
– Заткнись! – Марбери глотнул эля из кружки. – Дело в том, что он все равно один из них – ползучий змей, отравляющий все на своем пути. Они разрушили империю Гленморгана и вытеснили семьи, вроде моей, в поля. Они превратили меня из рыцаря, служившего императору, в жалкого фермера, подающего эль, и будь я хоть вполовину таким, как мой прадед, я бы давным-давно отрубил ему голову.
– Еще не поздно, – сказал Ройс.
Марбери рассмеялся и шлепнул рукой по столу.
– Ты слышал, Хардинг? Парень в капюшоне со мной согласен.
Солнце окончательно скрылось за холмами, и все вокруг озарил призрачный свет темнеющего неба. Дети убежали с пирсов, собаки свернулись калачиком на обочине дороги, и в наступившей темноте о продолжении жизни говорили только вспыхнувшие огни.
Ройс резко наклонил голову, подался вперед и сказал:
– Докажи, что я не прав.
Затем встал и быстро направился к черному ходу. Мгновение спустя Адриан услышал звук приближающихся шагов.
Вошли пятеро. Все они были закутаны в темные плащи, но позвякивание скрытых под ними кольчуг нельзя было не узнать, и Адриан будто снова почувствовал запах крови, хлюпающей грязи и вечно мокрых ног. Лица незнакомцев раскраснелись от ветра, спутанные волосы откинуты назад. Они внимательно осмотрели комнату.