«Это ты сейчас чувствуешь удовольствие. Мы просто все больше узнаем друг друга».
Я положила голову ему на плечо и одной рукой медленно расстегнула его ремень.
Он не хотел, чтобы я трогала его там.
В автобусе мне приснилось, что я ушла от Стивена.
Я всегда знала город, в котором находилась, город убийств, город моего детства. Узкие, грязные, темные улочки с одинаковыми домами, двери которых сгнили, превратившись в стены.
В этом городе у меня была квартира. Либо я здесь уже жила, либо нет. Квартира, включая внутренности, разваливалась, как и все вокруг.
Три комнаты, каждая размером с предмет мебели. Треть ванной занимало отделение для душа из половины булыжника, без дна.
Эта крошечная часть города была бездонной.
В настоящий момент я сдавала квартиру панку, либо чете панков. Если панку и если я проживала в квартире непосредственно перед тем, как ее сдать, то проживала я там вместе с этим панком. Но он покинул меня. Я ощущала ужас от того, что этот отвратительный панк, либо панки, находились в процессе уничтожения архитектурного отверстия, являвшегося моей вульвой.
Взглянув в глаза своему страху, я нашла его беспочвенным. Я привела квартиру в божеский вид и сдала ее кому-то еще, дабы ежемесячно получать сумму, на сто долларов превышавшую выплату по закладной.
Из города я уехала, чтобы пожить в деревне.
Первым делом я встретила голую женщину, радостно подбрасывавшую в воздух голого ребенка. «Вот так и живут в раю», — подумала я.
Деревня, в которую я прибыла, называлась Марин и была похожа на деревенский клуб. Меня укусил комар. Опухоль, немедленно подвергшись мутации, превратилась в гигантскую бородавку. Поскольку обитательницей рая я не являлась, мне пришлось поспешить к группе студентов, которые, как я только что заметила, карабкались на гору.
Хотя одного из них, Дэйла, я узнала, с ним я не осталась, ибо у него не стоял член.
Идти мне было некуда и быть мне было некем. Тут я вспомнила про квартиру, где все разваливалось. В ней мне будет безопасно. Досмотрев сон, я подумала, что уходить от мужа мне расхотелось.
Мы вернулись в гостиницу на краю света.
Перед отъездом женщина с седыми волосами пригласила нас с мужем поужинать с ней и ее молодой подругой.
«Давайте не будем думать о неприятном…»
Полицейский только что покинул номер.
«Давайте продолжим прерванный разговор, — сказала она. — Стивен, вы ведь не против, если я буду вас так называть?»
Я заметила, что мой муж пристально смотрит на девушку, похожую на юношу.
Я видела, что он хочет ее.
«Стивен, я как раз рассказывала вашей жене о Бато-ри. Триста лет назад…»
«Клара Батори выходила замуж четыре раза подряд. Убив двух первых мужей, она завела любовника много моложе себя…»
Стивен вернулся.
«Она прятала юношу в замках, однако паша все же схватил их. Пока юношу насаживали на вертел, а затем поджаривали, целый гарнизон насиловал Клару, после чего ей, еще живой, перерезали горло».
«Жестокое общество».
«Племянницей Клары была Эржбета Батори, более известная как 'Алая Ведьма'».
«Она умертвила более 610 молодых женщин», — добавила ее секретарь.
«Да, она выкрадывала молоденьких женщин, чтобы сосать их кровь».
«Неправда».
«Она подвешивала их за запястья, потом хлестала их до тех пор, пока мясо не отваливалось кусками», — впервые высказался мой муж. Он, графиня и ее подруга сидели все вместе на диванчике, я же устроилась в кресле.
«О да, и еще^ она отрезала им пальцы садовыми ножницами», — графиня.
«Она прокалывала иглами их соски, да, а затем вырывала кончики сосков серебряным пинцетом», — муж.
«Потому что человеческая кровь — это эликсир», — графиня.
«…она обкусывала их тело со всех сторон и прижигала их лица раскаленной кочергой…», — мой муж.
«Неправда!»
«И заклятиями ведьм…», — сказала девушка.
«И заклятиями ведьм, особенно колдуном Дарвумш Анны, она вырезала куски плоти, жарила их, затем заставляла девушек есть части их собственных тел».
«Дальше, дальше, дальше», — девушка.
«…И когда девушки приоткрывали уста, чтобы издать хриплый стон, она вставляла им в горло пылающий прут…», — снова мой муж…
«Неправда!»
«Ваша жена очень вас любит, не правда ли?» — спросила его графиня.
«И как же все закончилось?» — отвечал муж.
Спрятаться в углу. Я дрожала, так как не хотела больше слушать, но остановиться не могла.
«Легавые замуровали ее в собственной комнате. День и ночь ее великолепные бледные руки сложены вместе, будто для молитвы…»
«Она в детстве: по тогдашнему обычаю страны мать ее будущего мужа забрала одиннадцатилетнюю девочку из богатого фешенебельного мира, где та все равно была лесбиянкой, все равно была полна надежд, и заперла ее в комнате Протестантства, где нельзя было слышать видеть трогать никого и ничто. С этих пор, как объявила свекровь, девочка должна была жить только христианством и мужем. Как только представилась возможность, это однажды богатое дитя проявило в ответ жестокость.»
«Однажды таинственная женщина, переодетая в юношу, посетила Эржбету. Вместе они Начали мучить женщин, которых любила Эржбета».
«…сон, который невозможно вспомнить…», — девушка.
«И как же все закончилось?» — Стивен.
«Ненавижу сексуальность!!! — завопила я перед тем, как все закончилось. — Не хочу заразиться!..»
Я ушла ото всех.
Не выношу ни секса, ни человеческих взаимоотношений.
Я отправилась в путешествие, чтобы оживить секс, чтобы обнаружить связь между языком и телом, а не этой сексуальностью, преподносимой обществом как болезнетворная.
Кажется, мое тело отвергает обычный язык.
Обнаружив язык тела, я обнаружу местообитание секса.
Мастурбируя, я попытаюсь расслышать язык тела.
ДНЕВНИК МАСТУРБАЦИЙ
День первый
(Может быть, это не имеет никакого смысла.)
движение в моем клиторе похоже на хождение, движения, на волне — мои ожидания } это только описание
*
В царство я все еще не вступила
«стягивать края» — начинается
Ничего нет: сюда вступает язык:
1. Успокоить раздражение. Просто успокоить раздражение. Где же здесь отверстие, дверь, которая открывается?
Раздражение счастливо тем, что к нему прикасаются, но если оно будет ожидать слишком многого либо слишком возбудится, не успокаиваясь, то станет жестким.
Результат — один растущий клитор
2. Теряю себя (начинаю терять себя)
3. Становлюсь музыкой. Чем больше я ею становлюсь, тем больше я ей доверяю, продолжаю, просто продолжаю, больше делать ничего не надо.
4. Чистое продолжение. Теперь, чем больше, тем лучше. Я там, я там (в другом человеке, который есть музыка)
П Е Р Е Х О Д
День второй
Все начинается с раздражения тела, но затем нужно забыть о теле, оставить тело, оставить тело до тех пор, пока оно неудержимо не затрепещет.
получу вести от заблудившегося матроса
Вхождение в комнату. Пыль.
Комната за комнатой, как уровни тела. Здесь нет диалектики. В этой комнате проживает все: воздух царапает соски, ягодицы выселены, дабы освободить отверстие прямой кишки; все, что было внутри, находится сейчас снаружи.
теперь это начинается, это: собственно прикосновение. Это — начало чувства
День третий
Все случилось очень быстро, и я не могла остановиться, (для того) чтобы сделать запись. Сначала успокоиться так, чтобы земля, тело, ставшее землей, могло чувствовать ощущение. Не делать больше ничего.
Затем оживает мой клитор.
(Вот проблема оргазма: Вступаешь на территорию, порог которой приближается и хочет остаться здесь навечно. При ПЕРЕХОДЕ ЧЕРЕЗ ПОРОГ пользоваться языком воспрещено; по переходе это возможно.)
Как только мое тело успокоилось, превратившись всего лишь в приемник, я вступила в музыку или отправилась в ритмическое, волноподобное путешествие во времени. Так как волны, во времени = музыка. При падении каждой волны я могу чувствовать больше ощущения. Почему? Как-то связано с дыханием. При падении волны я выдыхаю. Затем, когда выдыхать я больше не могу, физическое ощущение должно быть (позволяя уже позволенное) достаточно сильным, желающим или жаждущим, чтобы обратить целое в физическое ощущение; в этот момент все еще желая там, где уже не осталось тела для желания; в этот момент НЕУДАЧА, влекущая за собой обращение целого во что-то еще.
Я только что описала вход в мир, являющийся чем-то вроде покоя, являющийся также миром внутри сновидения.
В настоящий момент я собираюсь идти на бал.
Вот небольшой спич или сон о том, как я иду на бал: Вначале я спала с двумя женщинами.
Сперва я не понимала, как это — трахаться с женщинами, но уже во второй раз мне очень понравилось.
Однажды Родни, будучи одновременно другом и трансвеститом, пригласил меня на бал трансвеститов. Мы находились в одноэтажном пляжном домике, разделенном на три части. Я решила (сейчас, правда, не знаю, зачем) пойти на этот бал, переодевшись в Пэтти Пейдж. Я сказала — Пэтти Пейдж, но могу поклясться, я имела в виду Дорис Дэй. (Во времена моей юности Дорис Дэй в «Разговоре на подушках» была самой отвратительной женщиной, когда-либо существовавшей.)
«О, — сказал Родни. — Все идут на бал.»
Для костюма Пэтти Пейдж нужен был подходящий парик. Моя любовница вернулась в спальню, окна которой выходили на океан. Занимаясь любовью, я села на нее и начала тереться своей дырой о ее дыру. После я отправилась в город, поскольку мне необходимо было посетить банк и перерегистрироваться. Но слишком поздно оказалась я в местности, где звезды сидят во тьме, дабы исполнить то, из-за чего я решила придти… сюда…
Поэтому я возвратилась домой.