Сил почти не осталось. Я спотыкаюсь, снова пытаюсь бежать, затем падаю и просто лежу. Переборки грохочут. Кожа примерзает к поверхности, а мне уже почти все равно, однако, собрав остатки сил, я качусь…
Руки хватают меня и тащат. Я плыву и врезаюсь в стену. Трое взрослых людей начинают толкать меня вперед, к теплу.
— Футбол, — говорю я им. — Ад. Радула. Ретироваться. Запоминайте новые слова, ученики, потом будет контрольная.
Девочка приближается. Похоже, она разозлилась.
— Заткнись. Ты еще ничего не знаешь.
— Мы на корабле — бурчу я, болтая головой. — Там нос. Там корма.
Она дает мне пощечину.
Учитель учится
— Учитель задолбал, — говорит она человеку с костяным гребнем.
В ответ он издает гортанное гоготанье, которое затем переходит в свист. Я плыву между ними, прикидывая, хватит ли мне сил защищаться.
— Кто они? — спрашиваю я.
Девочка утирает нос.
— Они пришли на свалку и отняли меня у чистильщика. А затем убили его. Вообще чистильщики не опасны — просто надоедливые.
— Может, они хотели его съесть.
Девочка морщится.
— У чистильщиков мерзкий вкус.
Мы продолжаем путь. Взрослые почти не обращают на меня внимания, так что я отчаянно колочу руками и ногами по воздуху, пытаясь не отстать. Удивительно, что у меня еще остались силы, — однако содранная кожа адски болит, и тело содрогается от болезненных позывов к рвоте.
Люди осматриваются — возможно, они что-то потеряли.
— Это все? — спрашиваю я у девочки в промежутке между спазмами.
— Все, кого я встретила. Я уже дала им имена.
— А мне ты имя не придумала.
— Ты всегда будешь Учителем.
Разумеется. Мое любопытство почти на нуле. Горло болит, глаза горят, от черной жидкости на коже появляются волдыри.
— Нужно смыть эту дрянь, — хриплю я.
— Это кровь фактора. Насчет нее можешь не волноваться — все равно ты скоро умрешь.
— Фактора?
Девочка утомленно смотрит на меня.
— Факторы — чистильщики, черви-плавуны.
— Ясно. А как же вода и пища?
— Пока ее нет. Возможно, мы все скоро умрем.
— Значит, конец.
Она качает головой:
— Ни за что. Мы продолжаем поиски. — Девочка выставляет перед собой книгу. — Возможно, найдем такую и для тебя.
— Книгу?
— Только благодаря им нам хоть что-то известно. У них тоже есть книги — у всех, кроме него. — Она указывает на розового парня с костяным гребнем — единственного из всех, кто пытается разговаривать. — Это Собиратель. Он не может найти свою книжку. Все, что он узнает, будет забыто.
— Чистильщики… — Я едва могу говорить, так что моя фраза остается незавершенной. Я двигаюсь вперед, но свои мысли держу при себе — и это прекрасно, ведь я превращаюсь в сумасшедшего.
Превращаюсь. Я выдавливаю из себя хриплый смешок.
Черно-синий перекашивает плоское лицо и, подрагивая губами, заливается свистом. Очень красиво. Розовый парень возбуждается и тоже издает нечто среднее между трелью и кряканьем.
Они что-то заметили.
Я поворачиваю голову. В самом конце закругленной трубы, на этот раз слева, находится большое отверстие, еще одна фистула.
— Возможно, там проход, — говорит девочка. — Нужно успеть, пока дыра не закрылась. Не отставай. И остерегайся сильного ветра.
— Потрясающе, — отвечаю я.
Сзади подкрадывается ветерок, однако он не охлаждает — на коже нет пота, который мог бы испариться. Если снова возникнет сила тяжести, мне конец. А вот в невесомости я двигаюсь почти наравне с остальными, отставая не больше чем на четыре корпуса.
Чем ближе отверстие, тем сильнее ветерок, и наконец он превращается в ветер. Трое больших парней достигают отверстия первыми и, словно команда акробатов, выстраиваются, хватая друг друга за плечи и упираясь ногами в края трубы.
Девочка цепляется за их руки. Ее волосы взъерошены.
— Отлично, — говорит она.
Длинная и тонкая рука выносит ее наружу — и отпускает. Поджав ноги, девочка исчезает в дыре, словно ныряет в бассейн.
Я отталкиваюсь от стенок, торможу руками и ногами, однако я один, и моих усилий недостаточно. Передо мной возникает барьер из рук и ног. Понятия не имею о том, что именно засасывает воздух и куда ведет это отверстие, но выбора у меня нет — я не могу отделаться от ужасной мысли, что за спиной притаилось чудовище.
— Быстрее! — кричу я, протягивая руки.
Коричневый малый с пурпурными отметинами (пурпурный! прекрасное слово) хватает меня за предплечье и бросает в ревущий тоннель.
Тоннель открывается, словно раструб. Меня несет влажный боковой ветер. Оглянувшись, я вижу, что трое по одному проплывают через проем. Девочки не видно, но остальные примерно в пятидесяти метрах позади меня. Отверстие исчезает в полумраке. Наконец я понимаю: это еще одна закругленная труба, только шире и глубже.
Она делает полный оборот вокруг… Корабля.
Ближе к центру — тьма; на периферии — что-то гладкое и блестящее. На лице и на губах влажный воздух. Снизу поднимается что-то вроде тумана; мы пролетаем сквозь него, и ощущения от этого чудесные. Я втягиваю в себя воздух, пытаясь напиться, однако ничего не выходит — я только кашляю. Это уже лучше, чем ничего, но где же настоящая вода — и где пища? Вдруг в общем гуле я слышу звук, прекраснее которого нет, — шум потока. Должно быть, это вода — много воды. Звук идет с периферии — от блестящей поверхности.
За стенками течет целая река шириной метров десять-двенадцать.
Впереди возникает девочка. Ухмыляясь, кувыркается в воздухе. От одного ее вида хочется закрыть глаза. Я напуган — но запах воды сводит меня с ума. Я мечтаю нырнуть под блестящую поверхность. Река не может течь по желобу в невесомости, верно? И все же она почему-то не выходит за пределы канала. Она обладает массой…
А мы — нет. Мы проплываем над ней, словно пух на ветру. Потоки воздуха сильнее в центре трубы, а у стен — слабее. Девочка весьма эффективно плывет к периферии, энергично двигая руками и ногами. Когда я пролетаю мимо нее, она меняет курс на противоположный.
Гребень — Собиратель — издает восторженный вопль.
Девочка, которая уже у меня за спиной, тянется к троим, которые все еще держатся за руки. Черно-синий ловит ее, что-то мелодично насвистывая. Коричневый парень с пурпурными отметинами — Пурпурно-коричневый — и Собиратель хватают его, и все вместе начинают вращаться.
Это уморительное и прекрасное зрелище, но я обезумел от жажды. Повизгивая, я хватаюсь за них и толкаюсь ногами.
Вот так. Теперь я словно бы ныряю в воду.
— Нет! — кричит девочка. Меня ловят за лодыжку и подтягивают к себе. Теперь мы все медленно плывем к периферии.
Закручиваясь вдоль своей оси, девочка выполняет что-то вроде стойки на руках в нескольких сантиметрах от канала и медленно поднимается к его центру. Никогда еще не видел ничего столь чудесного и загадочного — но мне по-прежнему все равно. Оттолкнувшись от проплывающей мимо стены, я беру курс на канал и начинаю вращаться.
Я снова лечу прямо на воду со скоростью примерно метр в секунду. Вдруг девочка выполняет невероятный маневр: поджимает руки и ноги, разворачивается, а затем отталкивается от стены канала. Через пару секунд наши траектории пересекутся. Это помешает мне добраться до воды, поэтому я машу ей, требуя убраться с дороги. Но она врезается в меня и, схватив за ногу, использует свою инерцию для того, чтобы сбить меня с курса. Теперь мы оба движемся вниз — мимо воды, к противоположной стене канала.
Только сейчас я вижу, как быстро течет вода. Я различаю отдельные течения и водовороты, и они проносятся мимо нас со скоростью примерно сто километров в час.
Мысль о смерти меня не пугает — ведь я умру мокрым. Ко всей этой операции я отношусь философски — в любом случае риск очень велик. Девочка летает лучше, чем я, но, похоже, ради меня она готова рискнуть жизнью.
— Идем купаться! — кричу я, смеясь.
Девочка — она все еще цепляется за мою ногу — смотрит на меня с тревогой и жалостью. У нее лицо опытного, пожившего человека — быть может, ребенок здесь я, а она взрослая.
Ветер подтащил нас к центру. Вода прямо под нами: ее запах — обещание райского блаженства, он сводит с ума. Я протягиваю руку, пальцы касаются потока — и мгновенно меня пронзает страшная боль. Рука вывихнута, я лечу вверх тормашками.
Нас с девочкой отбрасывает к периферии трубы. Мы врезаемся в противоположную покатую стенку канала и отскакиваем, но при этом удаляемся от него, поднимаемся над водой — и, конечно, по-прежнему быстро движемся по трубе.
Кажется, у меня сломана рука, но я все равно сосу влагу, оставшуюся на пальцах. Если честно, то ее совсем мало — игра не стоила свеч.
— Надо не так, — говорит девочка, отдышавшись.
— У меня бы получилось, — настаиваю я и лягаю ногой воздух, надеясь вернуться обратно к каналу.
— Вода в желобе. Желоб вращается независимо от стен, поэтому вода не выливается. Она движется очень-очень быстро. Смотри.
Девочка указывает на троих у противоположной стороны канала. Собиратель с палкой в руках крякает и шипит, словно отдавая инструкции. Черно-синий свистит в ответ.
— Это Толкарец, — поясняет девочка.
Понятия не имею, откуда она берет эти имена, но они прилипают намертво.
Двое хватают Толкарца за ноги. Палка входит в воду, и все они вращаются, словно юла, однако все же остаются над поверхностью канала. Наконец им удается высвободить немного воды, которая разбивается на дрожащие, сверкающие шарики.
А где же третий — Пурпурно-коричневый?
Он появляется из темноты за нами, завывая от восторга, оттолкнувшись ногами от стены, довольно ловко летит к «жемчужине» воды размером с кулак, проглатывает огромный ее кусок (у него широкие желтые зубы, большие клыки и еще более крупные резцы), а остальное зачерпывает полой куртки.
— Как его зовут? — спрашиваю я, перекрикивая шум.
— Сатмонк.