— А ты — человек? С чего ты это взял? Знаешь, чему я удивляюсь? Какой кретин придумал поставить тебя на эту миссию? Ладно, — махнула она рукой, — не будем разводить дискуссий на ночь глядя. Рекомендую тебе идти спать.
— Иди ты сама, со своей рекомендацией!
Обиделась она или нет (думаю, обиделась), но через секунду её не стало, а шалавы с соседнего столика снова захлопали глазами — куда-то делась очередная красотка, не оставив видимых следов.
А я позвал их к себе за столик. Похоже они только этого и ждали, потому что упорно отфутболивали домогательства потенциальных кавалеров. Углублять отношения с Эллой мне почему-то расхотелось. Не из-за Муслима, конечно, Магомаева. А просто так.
Глава 9
Мы выпивали и закусывали. Вернее, они выпивали и закусывали, а я просто выпивал. На наш столик потянулись деликатесы: осетрина, черная и красная икра, балыки и мидии и еще непонятно что. По-моему, девки заказывали всё меню подряд. И пили, пили, пили… Лопнуть они что ли собрались?
Вокруг нашего столика суетились какие-то посторонние люди. Жрали-пили, жали руки, представлялись, я их тут же забывал. Опять выпивали, опять закусывали. Опять исчезали.
В какой-то момент я оказался лицом к лицу с Эллой. Девушка погладила меня по щеке и сказала:
— Гриша, может, тебе достаточно?
— Нет, Элла! — возразил я её. — Нет ничего от Ленинграда и до самого Баку, что было бы для меня достаточным!
Моих новых знакомых звали Алия, и Оля и я их все время путал, отчего они хохотали как дуры. Ресторан закрывался, и я попытался пригласить их в свой номер. Они вроде бы соглашались, но возникли какие-то непредвиденные обстоятельства… то ли их не пускали, то ли еще что, и мы решили ехать на квартиру к Оле… или к Алие… теперь уже и не вспомню.
А в результате я оказался на какой-то площади, в темноте, один, каким-то образом всеми брошенный, забытый, потерянный.
Как я сюда попал? Куда все делись?
Светил фонарь, один из нескольких.
— Эй, уважаемый! — раздался сзади вкрадчивый голос.
Я обернулся, передо мной стояли двое пацанов лет пятнадцати-шестнадцати.
— Дай денежку.
Я понял, что дело нечисто и огляделся по сторонам. Они выступили из темноты, их было человек двадцать, таких же малолеток, и в руках они держали штакетины от деревянных ящиков.
— Ребята, кончайте, — попытался я урезонить их.
— Со своей мамой кончать будешь, — грубо ответил мне другой малец повыше и замахнулся доской с гвоздями. Я отпрянул, стоящий передо мной паренек, он был самый высокий, достал из кармана тонкий, длинный складной нож-бабочку, и деловито раскрыв его, стал играться.
— Давай, — приказал он, — покажи карманы.
— Карманы, говоришь, а может, хер тебе показать? — спросил его я, судорожно шаря по карманам джинсов.
Блять… пистолет я оставил в номере.
— Что ж вы, все на одного? — услышал я и обернувшись, увидел примерно такого же пацаненка, как и те, что были передо мной. Одет он был в какую-то безразмерную и бесприметную одежку на вырост. Капюшон на голове.
Разочарование, пацан мне даже до плеча не доставал… помощничек тоже мне.
— Чо за обсос? — удивился длинный. — ты откуда взялся? Тебя порезать, что ли, чмо позорное?
— Ты главный? — деловито осведомился пацан. Голос у него был какой-то звонкий и знакомый. Он пошел к длинному и не доходя метра, вдруг прыгнул и с ноги врезал ему в голову. Тот рухнул, как подкошенный, а пацан уже повернулся к другому. Хрясь и второй на земле. Он бил ногами с полуметра дистанции, скача, как на пружинах. Ниндзя, блять, какой-то. За десять секунд, пятеро лежали на асфальте без признаков жизни, а остальные улепетывали, побросав штакетины.
Ни разу не запыхавшийся пацан, повернулся ко мне и стянул с головы капюшон.
Твою мать!..
Передо мной стояла Мира, ехидно щуря свои раскосые глазки.
— Ты как здесь оказалась?
— Взяла и оказалась, — ответила она в своей нахальной манере. — Тебя только это интересует?
— А эти? — я показал на валяющихся в отключке пацанов. — Обязательно было так бить? Они ж еще дети…
— Извини, у меня не было времени ждать пока они повзрослеют. Ничего, полежат — очухаются. Давай, валим отсюда, пока другие онижедети не вернулись, в сопровождении кого-то более серьезного.
Очевидно, я был изрядно пьян, иначе не объяснить, почему не удивился тому факту, что субтильная девчонка запросто разделалась с пятью гораздо более крупными гопниками, обратив прочих в позорное бегство.
Мы шли вдоль узеньких грязных улочек с одно — или двухэтажными домиками.
— Где мы, Мира?
— Это Кубинка, — ответила девушка, — бакинский «шанхай» — самый криминальный район города. Родимый дом для жуликов всех мастей. Место концентрации наркопритонов, публичных домов и катранов. Здесь днем-то, чужаку могут нож к горлу приставить, а уж по ночам…
— А я как здесь оказался? Согласен, идиотский вопрос.
Она взглянула на меня с осуждением.
— Бухать меньше надо, Феликс-шмеликс!
Похоже, она в Баку уже давно, поднахваталась специфических словосочетаний.
— На самом деле — это центр города. Чуть отошел и ты уже в фавелах.
И тут я вспомнил, словно свет зажегся, когда мы ехали с девками в такси, мне нестерпимо захотелось по-маленькому. Остановил машину, велел им ждать, отошел в поисках укромного места и похоже заблудился спьяну — вместо того, что выйти обратно, затерялся в трущобах.
— Как же ты меня нашла?
— Еве своей спасибо скажи.
Она и про Еву знает.
— Откуда ты про Еву знаешь?
— От верблюда! — отрезала Мира.
Хамка! Понятно — это я ей не сказал — это я ей подумал.
Улочки были кривые, дороги ухабистые. Как я умудрился так далеко забраться в пьяном виде и нигде не упасть? Остатки асфальта образовывали то бугры, то угрожающего вида впадины. Улочки поднимались в гору, затем переходили в резкий спуск. У строений были плоские крыши, на их стенах известка лежала таким толстым слоем, что каждое здание казалось высеченным из цельного куска мела криворуким скульптором. В воздухе пахло помойкой, керосином и еще черт знает, чем. Повсюду — мусор, наваленный прямо посреди тротуаров — точно, эта Кубинка младшая сестренка бразильских фавел… или, наоборот, старшая.
Выбравшись, наконец, в цивилизацию, мы без приключений поймали такси и на последние деньги, что у меня оставались (сколько же я просрал в кабаке… судя по всему, не меньше полутыщи), доехали до гостиницы.
Я было приготовился прощаться, но внезапно выяснилось, что Мира никуда не собирается уезжать.
— У тебя же две комнаты? Я переночую, — её вопрос звучал, как утверждение.
— Конечно! — как я мог отказать своей спасительнице, да и желания такого не возникло. — Но у меня одна спальня… — сказано было с намеком.
— Мне больше и не надо. А ты в комнате поспишь.
Я думал будут какие-то проблемы с заселением — ведь в советских гостиницах совместный номер полагался лишь семейным парам — готовился убеждать и давать взятку. Но к моему удивлению, на Миру никто и внимания не обратил, будто её вообще не существовало. В то время, как она стояла рядом со мной и зевала во весь рот. Администраторы в её сторону почти не смотрели, а если и смотрели, взгляды были сквозь нее, будто там пустота, а не красивая девушка, пусть даже одетая черт знает во что, и не накрашенная.
Когда мы наконец, попали в номер, Мира тут же устремилась в ванную, сдирая с себя одежку и прямо на ходу бросая на пол.
Я проследил взглядом за её стремительно оголяющейся фигуркой, а потом, расположился в кресле напротив открытой балконной двери, с бокалом коньяка, и глядя на мигающую огнями Бакинскую бухту, предался ожиданию.
— Феликс, — позвала она из-за двери, через некоторое время, — у тебя есть халат?
— Боюсь, он тебе будет слегка великоват.
— Ну дай какую-нибудь футболку, что ли… поухаживай за дамой, не сиди сиднем!
Я несколько секунд раздумывал… вещей-то у меня с собой было не много, да и соображалка спьяну туго работала. Потом вспомнил, открыл чемоданчик и достал из тощей стопки белья ту самую синюю футболку с надписью «Houston Rocket Lab» из первой партии, когда я только начинал фарцевать.
Подошел к ванной и постучал.
Дверь приоткрылась и оттуда высунулась рука. Я вложил в неё футболку.
Мира утянула её в ванную, но дверь почему-то не закрыла. Я набрался нахальства и заглянул.
Голая Мира стояла ко мне спиной и держа футболку за плечи, разглядывала надпись. А я разглядывал голую Миру. Всё было при ней, и талия, и попа, и ножки, но такое, узенькое… как бывает только у азиаток.
— Ого, — сказала она, — Хуйстон!
— Хьюстон! — поправил я.
Не оборачиваясь, она сделала ладонью движение вперед и дверь захлопнулась, чуть не прищемив мне нос — едва успел отпрянуть. Сама, сука, захлопнулась!
Нет — это немыслимо! Набулькал в бокал коньяка и только хотел глотнуть, как из ванной легкой походкой выпорхнула Мира. Промокая полотенцем влажные волосы, она приблизилась ко мне и со словами:
— Не делай из выпивки культа! — отобрала бокал и выдула половину содержимого, при этом даже не поморщившись.
Вот это я понимаю — наш человек! — подумал я, проникаясь к ней дополнительной симпатией.
— Есть, какая-нибудь еда? Жрать хочу, сил нет! — широкая не по размеру футболка сползла на одну сторону, соблазнительно оголив плечико, да еще и торчащие грудки, очертания которых легко угадывалось под тонкой тканью, усиливали впечатление.
Отгоняя похотливые мысли, я направился к холодильнику. Не мог же я все сожрать, наверняка, что-то осталось.
Как оказалось — осталось.
Черная икра в красивой вазочке и фрукты. Интересное сочетание. Ни то ни другое я не люблю, потому, собственно, и осталось.
О своей находке я сообщил Мире.
— Отлично! — сказала она к моему удивлению. — Тащи сюда, а сам иди мыться — от тебя воняет окурками, как от мусорной урны.