И он произнес тост. Красочно рассказав трагическую историю о двух охотниках — один из которых в минуту опасности отдал жизнь за другого, — в конце призвал нас сделать то же самое, если окажемся перед дилеммой — я или друг.
Коньяк был крепким и теплым, будто его держали на солнце, и я почувствовал, как все во мне нагревается, а голова начинает плыть. Сказывался напряженный день.
Потихоньку перестал участвовать в разговоре и молча пил одну рюмку за другой. Тариэл все говорил тосты, а между тостами они беседовали с Джуной о каких-то его пациентах и их судьбах. Я соображал туго и мог лишь догадываться, что речь шла о тех из них, в судьбе которых принимала участие Джуна.
— Как самочувствие? — спросил Тариэл.
Оказывается, я задрых прямо за столом.
— Хорошо, — ответил я, насилу размыкая веки. Теперь, чего доброго, они решат, что я алкоголик.
Джуны в комнате не было.
— Она там, покурить вышла, — сказал Тариэл, показывая на балкон, и улыбнулся мне. — Я очень рад, что мы познакомились. Без дураков.
— Я тоже, — сказал я и встал.
— Вам нравится Евгения (он ни разу за вечер не назвал её Джуной)? Я имею в виду, как женщина.
Я открывал дверь в ванную, когда услышал это, и обернулся, не доверяя своему слуху. Мало ли что почудится спьяну. Но Тариэл смотрел на меня так, что сомнений быть не могло. Он ждал ответа.
— Нравится, но это не имеет значения. У нас с ней… — помолчал, подбирая слова, — лапидарные отношения, — наверно, в эту минуту мною распоряжалось не то полушарие мозга, которое командует чувствами.
В ванной я сунул голову под холодную воду на пару минут. В гостиную вернулся почти протрезвевшим — наноботы быстро нейтрализовали алкоголь.
Звучала медленная музыка. Тариэл танцевал с Джуной. Они неторопливо кружились, покачиваясь в такт мелодии. Судя по всему, в танцах они придерживался старомодных вкусов.
Тариэл подвел девушку ко мне:
— Потанцуйте. А я приготовлю коктейль.
— Не танцевал сто лет, — промямлил я.
— Не бойся, у нас тут не конкурс бальных танцев, — сказала Джуна. — Главное партнерше ноги не оттоптать, остальное неважно.
Под взглядом её гипнотических черных глаз, я как сомнамбула послушно встал с кресла, левой рукой взял её руку, а правую положил на талию, и мы стали медленно кружиться.
Некоторое время танцевали молча.
— У меня опять такое чувство, будто мы с разных планет, — сказала Джуна.
— У вас, что-то было с Тариэлом?
Зачем я это спросил? Она посмотрела мне прямо в глаза.
— Один раз, и это не считается.
Я молчал, и она продолжила.
— Я знала Мию, его жену. Она нас и познакомила. Тариэл безумно её любил. Мия умерла от опухоли мозга. Представляешь, жена нейрохирурга умирает от опухоли мозга — какая гримаса судьбы. Я пыталась помочь, но ничего не вышло. Не помню названия, но какая-то гнуснейшая болячка — смертность под сто процентов. Тариэл был убит горем и даже начал пить. Через три месяца я пришла к нему и… как-то само-собой все случилось… всю ночь он называл меня Мией, а утром мы оба сделали вид, что ничего не было. Но пить он перестал, а я на месяц потеряла дар. Такова цена. Понимаешь, тратится одна и та же энергия. Тариэл этого не знает, чувствует свою вину и всё время пытается подобрать мне жениха, — девушка усмехнулась. — Никому не пожелаю такую жену, как я. Не по этой я части.
Было уже далеко за полночь, я воспрял духом и мог продолжать посиделки. Тариэл, казалось, тоже не знал устали, продолжал сыпать тостами, но Джуна отведя меня в сторонку, шепнула, что утром у него операция и надо выспаться, а нам пора восвояси. Я резко вспомнил, что и нам самим завтра в путь.
Хозяин дома в категорической форме запретил нам идти ловить такси и самолично развез на своей «волге», Джуну домой, а меня в гостиницу.
Веселая страна, Грузия, где никто не считает для себя зазорным, выпив, садиться за руль. Красавец Тбилиси! Много бы я дал, чтобы ещё погулять по твоим проспектам и улочкам, поесть хинкали в живописных забегаловках, выпить с простыми и очень наивными, по-доброму, людьми за дружбу, понимание и, «втихаря», за Сталина. Оказываться не выпить за Сталина нельзя! Подняться на Нинацминда и оттуда увидеть тебя с высоты орлиного полёта. Нет — не увидимся мы с тобой, дорогой мой Тбилиси! Увы, обстоятельства сильнее нас.
Тинатин ждала меня в номере. Курила, по-хозяйски разлегшись на диване. Голая. Одежда висела на стуле. Рядом початая бутылка шампанского.
Не скажу, что особенно рад был её видеть. Устал и хотел спать. Но у неё была магическая особенность — стоило ей в таком виде встать и пройтись, как у меня в чреслах вспыхивал огонь, такая она была грациозная и сексуальная. И она встала, молча подошла и стала расстегивать на мне рубашку и молнию на джинсах. Понятное дело, у меня встал. Потом мы оба пошли в душ, где минут двадцать тискались, целовались, а потом и любились под струями воды. Потом, также молча перебрались в кровать. Интересно, что сексом Тина занималась очень деловито. На чувства к партнеру и намека не было, она его использовала, чтоб самой получить максимум удовольствий. Даже минет делала не для меня, а для себя — нравилось ей играть на флейте. Но штука в том, что хоть меня и коробила её бездуховность, все её удовольствия, каким-то образом передавались мне. Всё у нас получалось синхронно, я будто знал в каком темпе мне двигаться, что и как ласкать. И она знала, что я знаю — слова не требовались.
Когда после букета наслаждений мы лежали расслабленные, она вдруг спросила:
— Что у вас с Саркис, получилось что-нибудь?
Тон у неё был абсолютно безразличный, но я почему-то насторожился. Что-то помешало мне сказать правду.
— Да, так… ты была права, способности посредственные. Пустой номер. Зря потерял время.
— Что собираешься делать?
— Не знаю… наверно вернусь в Баку.
Я врал и не понимал, зачем я это делаю? Встал, собираясь в душ.
Тина сладко потянулась, хлебнула шампанского и выдала:
— А хорошо с тобой было… даже жалко!
— Чего жалко? — не понял я.
— Ни чего, а кого. Тебя жалко, дурачка.
На последней фразе её мелодичный голос обрел зловещие нотки, что заставило меня уже взявшегося за ручку двери в ванную, обернуться.
От увиденного, волосы немножко встали дыбом.
Девушка стояла облитая лунным светом. Против Луны лица видно не было, только светлым ореолом вспыхнули волосы, как нимб какой-нибудь Богородицы на старинной иконе. Только в отличие от богородицы в руках у неё были серпы. Вернее, не так — лезвия серпов росли прямо из рук, как у какого-нибудь терминатора. Она подняла их к груди и стала похожа на богомола. Непередаваемо жуткое зрелище.
— Ну, вот и эндшпиль, — хриплым голосом сказала «богомолиха» и словно по льду заскользила ко мне.
В этот момент распахнулась дверь в ванную и меня за руку втянули внутрь. Передо мной была… Ева. Надо было удивиться, но мои способности удивляться исчерпались. Она отпихнула меня в сторону и защелкнула замок. В следующий момент в дверь долбанули так, что посыпалась штукатурка. Мы подперли дверь тумбочкой. А тумбочку я подпер собой, больше было нечем.
— Феликс, золотце, что ж ты спрятался от своей Тиночки? — голос за дверью напоминал рычание. — Ведь нам было так хорошо. Выйди ко мне, мой зайчик! Поцелуй в уста сахарные!
— Не знал, что ты такая гадюка, — откликнулся я. — Со змеями не целуюсь!
За дверью издевательски захохотали.
— Хватит препираться, давай руку! — торопливо сказала фея.
— Чего? — тупо спросил я.
В дверь долбанули еще, затрещал косяк. На сколько её хватит? Еще на пару раз?
— Руку давай, идиот! — закричала Ева.
Я сунул ей руку, и она обхватила её обеими ладошками.
— Считай до десяти!
Я послушно стал считать. Раз, два, три, четыре… Что-то вливалось в меня.
Серп пробил дверь, оставив дыру с ладонь.
Пять, шесть, семь…
Еще два удара расщепили полотно двери. Такое впечатление, что девушка-монстр не спешила меня убивать, а исполняла служебную обязанность или, наоборот, растягивала удовольствие.
— Закрой глаза! — скомандовала Ева. — Продолжай считать.
Восемь, девять, десять…
Дверь с грохотом разлетелась в щепки.
Тишина.
Я открыл глаза.
Вокруг ничего не изменилось, только стало тихо.
— Куда она делась? — удивился я. — Она что, ушла?
— Она, как раз, на месте, — усмехнулась Ева, — это мы ушли.
— Не понимаю, ничего же не изменилось. Всё как было, так и есть…
— Не всё, — покачала головой фея, — обрати внимание на дверь!
Действительно, последнее, что я помнил — треск сорванной с петель двери. А здесь она, хоть и покоцанная Тиниными серпами, но на своем законном месте. Что за притча?
— Ты хочешь сказать?..
— Мы в прошлом, — кивнула Ева. — Меньше секунды, от настоящего. Если точнее — восемьсот миллисекунд.
— Ничего не понимаю… но Тина-то куда делась? Секунду назад она была за дверью…
Тут я встретился со взглядом Евы и по характеру её нахальной улыбочки, тут только сообразил, что стою перед девчонкой абсолютно голый.
— Блинский! — я сдернул с вешалки полотенце и обмотал вокруг бедер.
— А чего, это мы так застеснялись? — ехидно поинтересовалось нахальное существо. — Я ведь не человек.
— Человек, не человек… но выглядишь, как женщина… — я протянул руку и потрогал рыжие волосы. — И ощущаешься, как женщина, малолетняя, причем!
— Я могу и подрасти, хочешь?
— Да ну тебя, нашла время кокетничать! Давай рассказывай, в чем тут дело?
— Может пройдем в комнату, — невинно поинтересовалась она, — или в ванной будем беседы вести?
— А её точно там нет? — с опаской спросил я, отодвигая тумбочку от двери.
— Точнее не бывает, во всём мире мы сейчас с тобой вдвоем! Прикинь, как романтично.
— Ева, я тебя умоляю, будь посерьезней!
В комнате действительно никого не было. Я обошел весь номер — пусто. Выглянул в коридор — ни души. Вернулся в спальню, фея ждала, усевшись в кресло.