— Плохо там дружище Феликс. ППЦ, как говорили в дни моей молодости. — Жорж обиженно заморгал и следующей затяжкой выкурив сигарету, сунул ее останки в пепельницу.
— И что, — не отставал я, — люди изобрели машину времени?
— Ха! Люди, скажешь тоже… что они могут изобрести? Айфон толщиной с ноготь, суперкомпьютер для игры в «го» и говорящий унитаз.
— Так что у вас случилось-то? Война что ли?
— Хуже, но сейчас не об этом. Давай лучше еще дернем по рюмке? А то время мое заканчивается — долго тебя пришлось искать в этом гадюшнике.
Дернули.
— Кто же все-таки тебя прислал? — продолжал интересоваться я.
— Они.
— Кто, они?
— Просто ОНИ.
— Инопланетяне что ли?
— Да хер их знает, — отмахнулся Жорж, — может и инопланетяне. Они не представились.
— А что же эти, не пойми кто, вам не помогли?
— Так они позже прибыли… лет на двадцать. Когда помогать уже давно некому было. Сижу я тут с тобой… — внезапно спохватился Жорж, — а у меня переход… — он глянул на свое запястье, где без всяких часов бежали циферки секунд и совсем заторопился.
— А чего ты сам не прыгнул туда в семьдесят второй? — не отставал я.
— Дурак что ли? Меня в то время еще не существовало. Я родился в восемьдесят третьем, куда я прыгну? Обратно в пизду? Значит, про связь… Кота рыжего видел? Это не кот. Это вообще не живое существо, а способ связи между временными волнами… если ты его увидишь, это не просто так — постарайся понять, что от тебя хотят. Захочешь связаться со мной — просто скажи при нем. Мне передадут… — он хехекнул. — Все, я пошел… Ты, кстати, тоже сопли не жуй, портал откроется через полчаса. Сигареты забираю, ты все равно не куришь.
— Подожди, — я схватил его за рукав, — что мне делать-то?
— Обустраивайся, налаживай связи и помни, тебя туда послали не для того, чтоб бухать и баб трахать. По крайней мере, не только для этого. Между прочим, затраты энергии на один прыжок, сопоставимы с суточным излучением небольшой звезды. Оттого-то портал раз в сутки и открывается.
— А почему именно меня? — не отставал я.
— Ну а кого же еще? — хохотнул Жорж, — ведь ты, коллега, человек богатырского ума!
— Шутки шутим?
— Да я, честно говоря, и сам не знаю, почему. Не я ж тебя выбирал. Моей задачей было поставить портал в семьдесят второй и держать с тобой связь. Портал я поставил, связь держу, — Жорж еще раз глянул на время. — Ох, ушки-усики мои! Их обреют, а это так неприлично! Ладно, еще потрещим на эту тему, не последний раз видимся! А ты на досуге сам покумекай, почему именно тебя. Я так смекаю, вряд ли случайно. У них ничего случайно не бывает! Значит, только ты и сможешь это сделать.
— Да что сделать-то? — простонал я.
Не отвечая, он сунул сигаретную пачку в карман, допил коньяк прямо из горлышка, набил рот остатками ассорти и, подмигнув мне прозрачным глазом, поспешил к выходу.
Проводив глазами его долговязую фигуру, облаченную в бесформенный брезентовый плащ до пят и, оставшись один на один с пустой бутылкой, я закручинился и попросил счет.
Потом покачиваясь, брел по улице, под дождем, не раскрывая зонта, от фонаря к фонарю.
Значит если верить этому новоявленному оракулу, жить мне осталось не больше года, да еще надо сделать не пойми чего в оставшийся срок. Свинцовая тяжесть этого нежданного знания давила на плечи и как-то даже расхотелось идти в портал. При таких раскладах стоит ли суетиться? Старая жизнь, с ее унылым постоянством, осыпалась неотвратимо, словно высохший песчаный домик. Будет ли новая?
Глава 8
Портал безропотно пропустил все мое барахло, и теперь я стоял в обнимку с сумкой, голый, абсолютно трезвый и немного ошалевший от мгновенного перемещения из ночи в солнечное утро. Стоял и озирался по сторонам.
Боже мой, как здесь пыльно и грязно! Организм был полон сил и требовал действий. Кинув вещи на диван, и распахнув окна, я включил радиоточку. Потом нашел в ванной тазик с тряпками и приступил к уборке. Передавали концерт «Песни комсомола», что пришлось как раз в жилу. «…Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым!» — орало радио. Вообще-то, обычно я ленив, но тут действовал с таким задорным энтузиазмом, словно смывал грязь с собственного давно не мытого тела.
«Комсомольцы-добровольцы, мы сильны нашей верною дружбой!..» — голося вслед за радио, тщательно протер все горизонтальные поверхности, затем принялся за пол. Через час все в квартире сверкало и дышало свежестью от разбрызганного дезодоранта, а я обливался потом, словно выбрался из парной — жарища стояла прямо с утра. Окна, конечно, тоже следовало помыть, но на это моего энтузиазма уже не хватило.
Решил, что сделаю это когда-нибудь потом. Ощущая законное удовлетворение, отправился в душ. Фыркая и отдуваясь долго плюхался под струйками прохладной воды.
Когда я, распевая: «И, вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…» растирался свежим полотенцем, в дверь постучали. Кинувшись туда, поскользнулся на мокром полу и едва не навернулся. Увидел в глазок Женьку и с криком: «Одну минуточку мадмуазель!» бросился в комнату, где, чертыхаясь принялся разбирать вещи. Напялил на себя первые попавшиеся под руку джинсы и майку и вернувшись в коридор, открыл наконец, дверь.
— Слышу, ты песни поешь, — сказала Женька, — дай, думаю, зайду… Не помешала?
Вот какая тут слышимость… — подумалось мне, — значит девок не приведешь.
— Да что ты, заходи, конечно, я как раз уборку доделал.
— А сейчас, что ты пел? — поинтересовалась девушка, проходя в комнату. — Я такой песни не знаю.
Блин, малое па́лево! Походу, Пахмутова еще не успела сочинить «Неба утреннего стяг».
— Да это так… наша студенческая… — и чтоб замять тему, сунул ей в руки вещи брата и занятый рубль. — Спасибо, солнышко, очень выручила, чтобы я без тебя делал!
У «Солнышка» от удовольствия порозовели щечки. Она окинула меня оценивающим взглядом.
— Клевый прикид! Съездил на вокзал?
— Да, забрал вещички. Вот, кстати, обещанный подарочек!
Она осторожно, словно боясь обжечься, взяла пакет с юбкой.
— Какой красивый, наверно дорогой.
Я не сразу понял, что девушка решила: пакет — это и есть подарок.
— Да внутри подарок, ты разверни.
Когда Женька развернула юбку, увешанную яркими этикетками и бирюльками, ее глаза и рот округлились одновременно.
— Что это?
— Как что, юбка джинсовая.
— Это мне, что ли?
Понятно, что вопрос был риторическим, и я даже не стал на него отвечать.
— Может, примеришь, а то вдруг размер не тот.
Девушка молча унеслась из квартиры и через пять минут принеслась обратно уже в юбке, к которой была добавлена легкая приталенная рубашка в сине-белую клеточку и плетеные босоножки на каблучке.
— Вот, — сказала она смущенно, — не слишком короткая?
— Ну-ка, повернись.
Она послушно покрутилась, и я был вынужден присесть на диван, чтоб замаскировать подъем в штанах. Обтянутая эластичной джинсой Женькина попа, была что надо. Ножки, кстати, тоже, хоть и не слишком тоненькие, как у нынешних моделек.
— Супер! Ты секси!
— Чего? — не поняла девушка.
— Ну… в смысле, тебе идет.
— Я не могу взять, — нелогично отреагировала Женька.
— Почему?
— Не знаю, это очень дорого, да и за что мне?
— Как за что? Во-первых, за доброе сердце! Ты помогла мне, практически незнакомому человеку, в трудную минуту жизни! Во-вторых… э-э… за отличную учебу.
— У меня тройка в четверти по геометрии.
— Безобразие! — сделал я суровое лицо. — Ты и впрямь недостойна носить, этот предмет одежды! Снимай сейчас же! — и даже протянул к ней руку.
Согласен, мое предложение звучало двусмысленно, но девушка хихикнула и, отскочив на шаг, показала характерную фигуру из трех пальцев.
— Фиг!
Я понял — подарок принят.
— А поцелуйчик?
Она задрала подбородок и зажмурила глаза, типа, целуй пока не вижу. Я загнал похоть вглубь себя, взамен проникнувшись отеческой лаской, чмокнул ее в обе щечки как можно целомудреннее, и тут увидел, что соплюшка тянет губы для поцелуя.
Этого мне только не хватало.
— Евгения, а у тебя парень есть?
Она настороженно вскинула ресницы.
— Липнет тут один. А что?
— Так ты занята… жаль…
Выражение ее лица обещало кары небесные, пришлось добавить к подарку духи. Тут состояние юного женского существа приблизилось к катарсису.
— Сли-мат лан-соме, — прочитала по слогам.
— «Клима Ланком», — поправил я ее.
— Французские?! — спросила девушка с придыханием.
— Э-э… — откуда мне знать, где разливали эти «Клима», но не разочаровывать же ребенка, — французские… должно быть.
— Отпад! — заключила Женька и мечтательно добавила. — Все девки от зависти лопнут! Феликс… а у тебя девушка есть?
— Есть, — сказал я тоном, исключающим всякие поползновения, — невеста.
— Эх… Повезло ей!
Я саркастически хмыкнул. Тоже мне везение — с Наташкой мы разбежимся через два года после свадьбы, окончательно друг в друге разочарованные.
— Жень… ты бабушке только не говори…
— Что ты подарил? — сразу поняла девушка. — Ни в коем случае! Она ж если узнает, меня без соли съест — молчать буду, как Зоя Космодемьянская! Нет… — она наморщила лоб, — скажу, что папаша задарил, в честь окончания учебного года, вот! Клевая отмаза, типа, вспомнил, что у него дочка имеется. А я в музыкальной школе училась, — невпопад добавила она, — хочешь, что-нибудь сыграю?
— Как же ты сыграешь? — озадачился я.
— Так у Виктора Мефодьевича пианино же есть, ты что не знаешь? Они когда еще с женой жили, его дочка Любка, сестра твоя двоюродная, вместе со мной в музыкалку ходила. Они потом уехали, а пианино осталось. Там стоит в маленькой комнате, не видел, что ли? Чо, правда? — и, проскочив мимо меня, она толкнула дверь в портал.
Я обмер, ожидая чего угодно: что дверь окажется запертой; что Женька провалится в будущее и превратится в старушку, но только не того, что произошло. А ничего не произошло. Дверь распахнулась, а за ней была пустая пыльная комната с черным пыльным пианино в дальнем углу. Девушка шагнула через порог и опять ничего не произошло. Подошла к инструменту, подняла крышку и, пробежав пальцами по клавишам, извлекла какую-то сомнительную мелодию.