Тихо гудели за пультами зуммеры, и со всех сторон раздавались приглушенные голоса: «Помдежурного по городу Петров слушает…», «Помдежурного по городу Юматов передает».
— Что у вас, сто девятое? — громко спросил коренастый капитан Петров и торопливо заскрипел пером в журнале. — Слушаю, слушаю, понятно. Адресок? Хорошо. — Переключился: — Степанов, у вас ЧП на Втором шлюзовом на земле валяется оборванный с мачты электропровод. Упал прямо на людей, есть жертвы. В Обнорэнэрго сообщим, а ты срочно выставь пост у провода, не дай бог наступит еще кто-то… Давай рысью… Положив трубку, капитан устремился к письменному столу Трубникова: — Товарищ подполковник, ЧП — на шлюзовой дамбе возле улицы Российской, оборвался высоковольтный электропровод. Убило током двух мужчин…
Трубников недовольно сморщился, бросил взгляд на часовое табло — 12.44 — и приказал:
— Опергруппу на выезд.
Было начало шестого, когда вор в законе Саша Чибис выбрался из своего «запорожца» на залитую солнцем улицу. Ворам его ранга не положена роскошь в виде личного транспорта, но кто в наше расслабленное время блюдет воровские законы, уж по крайней мере, не их хранители. Чибис по привычке оглянулся вокруг, нет ли чего подозрительного, и зашагал к Столетову, у мехового ателье свернул во двор. Здесь среди старых трехэтажных домов росли чудом уцелевшие деревья и кусты акации. Под развесистым тополем стояла одинокая лавочка. Здесь он любил коротать время перед посещением «Ямки».
Чибис сел на лавку, достал пачку «Филип Моррис» вытянул сигарету с двойным угольным фильтром. Такие продаются только в «Березке» на сертификаты. Пять лет уже прошло, как Саня откинулся с зоны в последний раз и за это время он успел стать изрядным сибаритом.
Чибис затянулся глубоко, выпустил тугую струю ароматного дыма, теперь можно подумать. А подумать есть о чем и думы эти были весьма тревожного свойства. Эти два дебила Кот с Могилой (получилось в рифму) вместо того, чтобы отвалить из Обнора, как он им наказал, ударились в кутеж и неделю не вылезали с кабаков.
Когда Чибису цынканули об этом, вызвал придурков к себе и велел, чтоб назавтра же духу ихнего не было в городе, иначе пообещал, шнифт на жопу натянуть. Но они и тут учудили напоследок. Да как учудили…
Решили устроить отвальную, пожарить напоследок шашлычок. Взяли с собой шлюх, мангал разожгли, мяско, водочку-пивко употребляли… а расположились на дамбе в живописном месте, аккурат под высоковольтной линией… и вот, в какой-то момент провод, по непонятной причине оборвался и упал прямо на эту гоп-компанию… в общем, из них самих шашлык получился. Говорят, мясом паленым за километр несло.
Чибис в очередной раз представил картину, и ему стало нехорошо. Интересно, что прошмандовки уцелели, как раз поссать отошли. Повезло, можно сказать!
Казалось бы, и хер бы с ними — сгинули два гопника, безмозглые торпеды, не велика потеря. Жили, как говорится, грешно и померли смешно. Концы в воду. Но неспокойно было Чибису, не верил он в такие совпадение. Ох зря же он вписался в блудняк с залетным фраерком. Всегда от мокрухи старался держаться подальше, но Сене Тузу, своему давнему корешу отказать не смог, должок перед ним имелся немалый. А тут некстати, и сам Сеня куда-то запропастился. Странно, Туз, вор шибко авторитетный среди столичной братвы, исчез, как и не было. И никто ничего сказать не может, будто не законник потерялся, а простой босяк. Когда такие люди пропадают, тут и до беды не далеко.
Шумел за домами Столетов переулок, из окна соседнего дома радио восторженно вещало об подвигах космонавтов, стучал где-то компрессор дорожников, день уходил.
Чибис достал из верхнего кармана частую расчёсочку и стал обихаживать свою гордость густые рыжие усы, которые он берег и холил.
Неожиданно он заметил цыганку. Цыганка шла по дорожке одна одинешенька. Шла, будто пританцовывая, чуть покачивая уже налившимися бедрами, так, что ее длинная, в складку юбка была похожа на пестрый веер, высоко вскинув простоволосую голову. Чибис смотрел на нее, и чем ближе она подходила, замечал на ней все новые и новые детали одежды и украшения: вот уже было видно монисто на тонкой шее, серебряные сережки на длинных подвесках, которые колыхались в такт ее уверенному шагу, и даже заметил, что юбка ее была не очень широкой и одна — в отличие от взрослых цыганок, носивших по несколько широченных юбок. Но главное, что она была совсем молода, и очень хороша собой. Только вот лицо ее было серьезно — видно было, что она озабочена предстоящим делом. И чем ближе она подходила, тем сильнее проступала ее красота. Чибис в виду почтенного возраста и хронического простатита почти совсем перестал интересоваться бабами, но тут в нем что-то взыграло, и он окликнул проходящую мимо рому:
— Здорова была, красавица! Садись, поди, набродилась. Хошь, ручку позолочу!
Она остановилась, испытующе глядя на вора темными озерами глаз, в которых в пору было утонуть.
— А ноги у меня не казенные, свои собственные, платить за них не надо, целый день задаром катают… — протяжный гортанный голос ее звучал как музыка.
От этого голоса у Чибиса мурашки побежали вдоль хребта, ну чисто как у пацана.
— Це-це-це-е… — зацокала она, как белка, — Эй, дорогой, чего зря золотить, давай, погадаю, скажу, что было, что будет, что за печаль на сердце…
Чибис не успел моргнуть, а его рука уже была в тонких пальцах цыганки.
Она, наклонившись, стала рассматривать его ладонь, а Чибис, как завороженный пялился на нее: продолговатое лицо, тронутое на скулах неярким румянцем, гладкая, смугло отсвечивающая кожа, широко расставленные хитроватые глаза, тонкая, совсем юная шея с бьющейся голубоватой жилкой, кофту с широким низким вырезом, влажную бесстыдную впадину.
Чибис сглотнул слюну.
— Сколько лет тебе, красивая?
— Сто да двадцать, да маленьких двенадцать, и все мои, чужих не надо.
— А поедем ко мне? — со сбившимся дыханием попросил вор. — Я тебе не ручку, я всю тебя озолочу!
Он это говорил, неотрывно следя за цыганкой, а у самого мысли роились: что-то тут не так, во что-то я влип, чего мне вовсе не надо. Чего-то я заторчал на этой сопливой воробьихе, дочери греха. Как Чибис ни накачивал себя, некая часть его сознания откликалась, готова была подчиниться воле странной девушки.
— Как тебя звать, молодая?
Цыганка опять быстро зацокала языком:
— Це-це-це-е… звать — знать, разорвать, да лопнуть. Карой кличут. Да не обо мне сейчас, про твою судьбу речь держим, расписной. Прошлое и настоящее твоё неинтересное совсем — с юных лет людей обманывал да на киче чалился. А вот про будущее тебе расскажу… карты врать не станут!
Какие, блядь, карты? — подумал Чибис.
— А вот эти! — в руках цыганки, как у фокусницы, появилась колода карт, она раскинула их веером. — Хотел ты, старый урка, погубить по беспределу червового валета, из-за этого червовая дама имеет к тебе пиковый интерес (после каждого слова она предъявляла соответствующую карту)! Масть твоя сменилась на крестовую и ждет тебя, фиксатый, короткая дорога в казённые дома. Первый панельный в один этаж, а второй кирпичный, с высокой трубой.
Она отступила на пару шагов, хрипло захохотала.
— Подожди! — вскинулся ей вслед Чибис, но понял, что, онемев от её недоброго смеха, не может оторвать задницу от скамейки, — какие еще дома?
— Про первый сам скоро узнаешь, а второй — крематорий. Наш советский колумбарий!
— Ты чо несешь, ведьма!? — оторопел вор.
— Курица несется… — цыганка перевернула свою руку ладонью к небу, сделала губы трубочкой и дунула на ладошку, словно пушинку сдула — карты исчезли.
— Вот так, жопин дядя, потерял — не плачь. Пока, Чибис!
Саша Чибис шибко переживал из-за этой стрёмной встречи с цыганкой. Вот же шалашовка, чертушка чернозадая! Сучье племя! Выродки! Недаром Алоизыч хотел их на абажуры пустить. Крематорий… И главное, вспомнил, когда опрашивал шлюх, что были с парнями в тот день, они упоминали в разговоре между собой какую-то цыганку. Кара… Кара.
Как назло, «запорожец» напрочь отказался заводиться нормально и пришлось достать кривой стартер.
У смешной машинки мотор находился не впереди, как у всех человеческих автомобилей, а сзади. Чибис натужно вращал ручку, и издали было похоже, будто он накручивает хвост маленькому унылому ослику.
Глава 21
Резкий, пронзительный сигнал тревоги на пульте.
Трубников включил тумблер селектора, в «оперзале» зазвучал далекий голос:
— Дежурный ГАИ Воронцов. На перекрестке Вокзальной магистрали и Ковпака произошла тяжелая авария: панелевоз столкнулся с «запорожцем». Есть человеческие жертвы. Число пострадавших уточняется. Доложил постовой Быков…
— Что значит, уточняется? — прервал его Трубников. — Он что, до пяти считать не умеет, этот ваш Быков?
— Да там в лепешку всё, товарищ подполковник, — занудил Воронцов. — Очень странные обстоятельства… постовой затрудняется объяснить… вызвали автокран…
— Перекресток на Ковпака… — Турбин обернулся к старшему «опергруппы» инспектору угрозыска капитану Дубровину. — Это ж рядом совсем… сгоняйте гляньте, что там за странные обстоятельства.
— Понимаете, товарищ подполковник. Объяснял спустя час Дубровин Турбину, — «Запорожец» на перекрестке стоял на «красный», а справа, с Ковпака, этот панелевоз ехал, еще и ускорился, чтоб успеть перекресток проскочить. В общем, как-то так вышло, что с обеих сторон «зеленый» горел. «Запор» тронулся, а водила панелевоза его увидел, тормознул резко, руль вправо и опрокинулся. Короче, панели эти свалились прямо на «горбатый» и прихлопнули его, как муху мухобойкой. — инспектор сделал энергичный жест рукой. — Когда мы приехали, как раз панели поднимали. Водителя всмятку… и знаете, Михаил Иванович, что интересно. — Дубровин сделал загадочное лицо, — судя по найденным документам, водитель никто иной, как Александр Птицын. Личность в уголовном мире известная. Рецидивист, вор в законе, кличка — Чибис… Давно эту гниду хотели прижать, а тут поди ж. Но это еще не все. Котов и Могильных, котор