ых давеча током убило — его шестерки. Тут поневоле заподозришь… может воровские разборки у них начались… А чего вы на меня так смотрите, словно у меня хрен на лбу вырос?
— Да вот, — усмехнулся Трубников, — представил конкурирующую фирму с кусачками на высоковольтной опоре… или ковыряющуюся среди бела дня на перекрестке в потрохах светофора.
И они покатились со смеху, так заразительно, что и остальным против воли стало смешно, хоть и совсем не весело.
— …вот в таком аксепте, — закончила свой рассказ фея, вспорхнула со стула и прошлась по комнате на носочках танцующим шагом.
Она что, Стругацких читала?
— Ну и что будем делать? — невинно поинтересовался я, рассматривая её ладную фигурку в легкомысленном цветастом сарафанчике, — со всей этой, как говорит Генка, мерехлюндией?
— Мерехлюндией? — механически повторила за мной Ева. — Ну, смотри… местных исполнителей я устранила, но это ничего не решает в плане стратегии. Сегодня они натравили уголовников, а завтра могут подключить ментов или того хуже — чекистов.
— Почему ты решила, что у них есть такие возможности? И кстати, кто это — «они»?
— Понятия не имею, — развела руками фея, — ни про возможности, ни кто «они». Но есть факт противодействия твоей миссии, хотя она даже еще не началась. Им удалось тебя вычислить и идентифицировать, как угрозу, поэтому их возможности лучше переоценить, чем недооценить.
— Но как, черт возьми? — задал я извечный вопрос доктора Ватсона.
— Элементарно! — включилась она в игру. — Судя по всему, временной переход сопровождается выбросом энергии и создает эффект подобно камню, брошенному в воду — расходятся некие волны, по которым они и смогли тебя запеленговать, благо ты шастал туда-сюда каждый божий день.
— Я ж не знал…
— Никто тебя и не винит. Мы тоже не знали. Зато теперь знаем: нам противостоят некие деструктивные силы.
— Почему ты решила, что деструктивные? Может это просто автоматическая реакция на вторжение извне, что-то вроде иммунитета.
— Хорошая версия, — согласилась Ева. — Но в любом случае, с иммунной системой не договориться, поэтому перестаем шастать туда-сюда и срочно меняем локацию. Переходим на нелегальное положение. Кстати, от твоих друзей придется избавиться.
— В смысле, избавиться? — ужаснулся я.
— Успокойся, — усмехнулась фея, — я не предлагаю ничего плохого, просто скажешь, что уезжаешь на время, например, в Новосибирск, повидаться со своим оригиналом. Это, кстати, для их же пользы — будут бить по тебе и им достанется заодно. Не волнуйся, они тебя очень быстро забудут, недаром Кир замкнул их друг на друга — наноимпланты поспособствуют. Неделя другая и про тебя никто не вспомнит.
— Кир? Но очки… они же…
— Очки лишь инструмент для твоей защиты. Инструмент признан ненадежным и от него решено отказаться. Теперь у тебя есть браслет и есть я. Но и Кир никуда не делся, он в твоих имплантах и во всех наноботах, которые ты посеял и посеешь в будущем. А вот и его воплощение в этой реальности. Кис-кис-кис!
Я вздрогнул от неожиданного прикосновения. О мою ногу, сладострастно мурча потерся, невесть откуда взявшийся, рыжий котяра.
— Я могу с ним разговаривать?
— Конечно можешь, босс! — ответил знакомый голос в моей голове.
— Это он организовал твою эвакуацию, — сообщила фея, — управлял твоими друзьями.
— Я! — важно подтвердил кот.
— Правда, сперва эпически обосрался, — невозмутимо продолжала Ева. — Так что не шибко задирай свой облезлый хвост.
Кот зашипел и залез под стол. Возмущенно мявкнул оттуда.
— Много о себе воображаете, дамочка!
Фея шутливо пихнула его в толстый бок босой ступней.
— Без обидок, рыжый, мы все только учимся. Но братцы, пора за дело браться! — Ева энергично забросила за спину пышную медную косу, кончик которой она теребила в тонких пальцах весь разговор.
— Что предлагаешь?
— Логично, пройтись по цепочке посредников. Порывшись в башке у Чибиса, я выяснила, что заказал тебя его дружок, тоже вор в законе Сеня Туз. Но опять же исходя из логики, какие претензии к тебе могут быть у старого уголовника, сидящего к тому же в Москве? Скорей всего еще неделю назад он и не подозревал о твоем существовании. Кто-то дал ему наводку. Этот кто-то уже может быть крупной рыбой и хорошо бы мне с ним познакомиться. Чувствую твой вопрос и поясняю: я не могу существовать в значительном отдалении от своего якоря в этой реальности. А якорь, это ты, дружок. Так что путь твой лежит в столицу, а мы с рыжим, как ад будем следовать за тобой.
Кир вылез из-под стола и запрыгнул ко мне на колени. Я машинально почесал его за ухом.
— Дамочка, хоть и изрядная стерва, но проявляет чудеса сообразительности и быстромыслия, — доверительно сообщил мне кот, — советую прислушаться.
— Значит, домой мы сегодня не возвращаемся? — поинтересовался я, хотя уже знал ответ.
— Молодец! — расцвела в улыбке феечка. — Ты у нас тоже сообразительный. Ни сегодня, ни ближайшее время.
В общем, не знаю почему, если хотите по интуиции, но в этот переход я затарился основательно — взял и ноутбук, и телефон и все запасы наноботов и много чего еще полезного.
— Чтоб ехать в Москву и жить там, нужны документы и деньги. Это в глуши, вроде Обнорска, могут за всю жизнь документы не проверить, а в столице… А насчет этого… есть у меня мыслишки! Сколько у нас времени перед отъездом?
— Мало, — ответила Ева, — теперь «они» поняли, что тебе удалось выжить, значит, вскоре последуют новые каверзы. По идее, лучше бы прямо сегодня. Ну, по крайней мере, свалить с данной жилплощади и где-нибудь затихариться. А что за мыслишки, говоришь?
— А ко мне в голову залезть ты не можешь? — настороженно поинтересовался я.
— С удовольствием, если позволишь, — она призывно улыбнулась и протянула руку.
— Не позволяю! — быстро отмел я её притязания.
— Я могу, босс, — мяукнул кот.
— Брысь! — я спихнул его с колен.
Он обиженно растворился в воздухе. Причем делал это постепенно, как Чеширский Кот, только без улыбки.
Я полез в ноутбук и в папке с Лериными документами нашел файл «Дело Тимура». Открыл, полистал страницы и с удовольствием убедился, что память не подвела.
— Птицын Александр Николаевич, 1923 года рождения, вор-рецидивист, четыре ходки, общий срок пребывания в местах лишения свободы 25 лет, уголовная кличка — Чибис. Проходил по делу, как наводчик банды. Пользуясь обширными связями в уголовном мире, поставлял бандитам сведения о теневиках, нечистоплотных торговых работниках и просто богатых людях, имеющих дорогие вещи. С семьдесят первого года, когда разрешили еврейскую эмиграцию к ним добавились отъезжанты. Так же, по версии следствия, Чибис покровительствовал Тимуру, так сказать, держал за него мазу перед остальным воровским обществом, которое бандитов, мягко говоря, недолюбливало за крайнюю жестокость и беспредел. Вину Птицына доказать не удалось… фото в фас в профиль. Развернул ноут к Еве.
— Этот?
Феечка кивнула.
— Он самый, сукин сын!
— Отлично! Как говорится: кто нам мешает, тот нам поможет! Так, в состав банды в разное время входило до пятнадцати бойцов. Самые страшные — Леша Палач и Коля Солдат. А вот и мои приятели, ныне покойнички — Могильных с Котовым, машут мне из ада.
— И в чем же наша, удача? — нетерпеливо поинтересовалась Ева.
— Чибис держал общак местной братвы. Вот нам и деньги! Согласись — справедливо.
— Справедливо, — согласилась она. — Но как ты узнаешь, где хранится общак? Чибиса уже не спросишь… можно, конечно, посмотреть у него на квартире… но вряд ли, он стал бы хранить деньги в городской квартире.
— Конечно, — подтвердил я. — После его ареста там делали обыск и ничего не нашли. Но у Александра Птицына есть старший брат — Михаил, проживающий за городом в собственном доме. К слову сказать, там тоже делали обыск и тоже ничего не нашли. Но в семьдесят шестом, когда КГБ расследуя дело о фальшивых баксах, вышел на Мишу-художника, дело получило неожиданное продолжение. Это, если что, кликуха Птицына старшего. А назвали его так, что он по жизни промышлял изготовлением поддельных документов, причем очень высокого качества. Например, замастыренные им паспорта проходили проверку по ЦАБу. Дело доходное, за паспорт Миша брал с клиента от трех до пяти штук.
Жил в свое удовольствие — не тужил и вот надо же, на старости лет потянуло его на легкие деньги — всех делов, на десятидолларовой купюре лишний нолик дорисовать. Туфту сбывали в промышленных масштабах лохам-теневикам, зверькам с Кавказа или Средней Азии. Те по-русски то плохо понимали, а по-английски и вовсе не в зуб ногой.
Миша хотел эту развлекуху ограничить по времени, да не успел, какому-то среднеазиатскому партийному боссу, случайно попала его купюра и он спалился с ней где-то за границей, расплачиваясь в магазине. Вот тогда-то за дело взялась Контора и за пару месяцев раскрутив цепочку, вышла на Художника. Ему предъявили обвинение по статьям 172: «Мошенничество» и 88: «Нарушение валютных операций». По совокупности корячилось лет десять лагерей, однако старый урка всех обманул, включая братву, и едва попав в СИЗО, склеил ласты от сердечного приступа. Его садовый участок так и стоял заброшенный, пока не начались 90-е, и его вместе с соседними не выкупил под свое обширное поместье какой-то новый русский. Развернул там обширные земляные работы и при сносе домика рабочие обнаружили тайник с никому уже ненужными советскими деньгами на несколько миллионов рублей. Такая вот гримаса судьбы. Об этом даже вышла статья в «Вечернем Обнорске» и Лера, сопоставив факты, присовокупила её к своему делу.
— Ура! — фея в восторге захлопала в ладоши. — Молодец, коллега, не зря со своей подполковницей чпокался, альфонс престарелый! Смотри, какая она полезная оказалась.
— Фу! — сказал я. — А такая, с виду приличная девушка… «альфонс престарелый», «чпокался» … Думаю, Миша-художник еще не успел узнать о печальной участи своего братца и надо срочно к нему наведаться.