— Не верьте всему, что пишут.
Волосы упали ему на лоб, темно-зеленые глаза посверкивали яркими искорками.
Стефани попыталась вспомнить, о чем было написано в журнальной статье, чтобы продолжить интервью с матадором, но мысли ее путались.
— Давайте сядем, — предложила она, еще секунду назад сомневаясь, что сумеет выдавить из себя хоть слово.
Он уткнулся носом в ложбинку между ее шеей и ключицей и поцеловал это место. Стефани вздрогнула от удовольствия и невольно погладила его темные вихры.
— Почему коррида так не похожа на остальные виды боев? — прошептала она с закрытыми глазами.
Мигель резко выпрямился, и она вернулась к замутненной текилой реальности.
— Если говорить прямо, то коррида ставит в один ряд старого матадора — то есть меня — и глупого зеленого юнца.
Он опрокинул еще одну рюмку и снова потянулся к сигаретам.
Стефани разогнулась и одернула юбку, пытаясь успокоиться.
— Если вы самый лучший матадор, то чего вам бояться?
Он щелкнул зажигалкой и закурил.
— Да, я самый лучший. — Он размял плечи, провел рукой по волосам и оглядел комнату. — Однако у меня есть много причин для волнения. Юный Франкосис хочет, чтобы наше состязание прошло в «Лас-Вентас», а я десять лет избегал этой арены, хотя это и било меня по карману.
Несмотря на пьяный дурман, в голове Стефани возникали все новые и новые вопросы для интервью.
— Почему вы приняли вызов? Из-за чего вы так невзлюбили «Лас-Вентас»? И что вы имели в виду, сказав, что это било вас по карману?
Он хмуро покачал головой:
— Вы сыплете вопросами, как заправский репортер.
— Я и есть репортер.
Мигель придвинулся ближе, и плечи их соприкоснулись.
— Почему бы вам не стать на время просто женщиной? — Он взял ее руку и поцеловал в ладонь.
Все вокруг исчезло, кроме блаженного ощущения, в центре ладони. Она отдернула руку и взглянула на магнитофон, проверяя, сколько времени осталось для записи.
— Почему вы согласились на этот бой?
— Зачастую матадор не имеет права решать, когда и где ему драться. Франкосис замутил воду в прессе, заставив меня согласиться на состязание в «Лас-Вентас». Он знает, что это даст ему преимущество: во-первых, я не люблю эту арену, а во-вторых, зрители будут настроены против меня.
Он сделал глубокую затяжку и уставился на огонь в камине. Табачный дым поплыл к потолку — такой же зыбкий и неуловимый, как мысли Стефани.
— Бык почувствует мой страх, сеньорита. Зрители тоже. Но им придется дорого заплатить за то, чтобы увидеть мою смерть.
Опять «сеньорита»? А как же «querida»?
— Разве не все равно, где драться с быком? Ведь коррида — это заранее поставленное хореографическое действие.
Он раздраженным щелчком швырнул сигарету в огонь.
— Наивное представление! На арене может случиться все, что угодно. Как вы научите быка двигаться по указке? В отличие от ваших его действия непредсказуемы.
Мигель вдруг обернулся, и она увидела его бледное осунувшееся лицо.
— Я скажу вам одну вещь, но только не для печати. — Он выключил магнитофон. — Мне приснился страшный сон: будто я опять выступаю в «Лас-Вентас» и бык подцепил меня на рога. — Он пригладил волосы и закрыл лицо руками. — Это плохой знак.
Он верит в сны? Вот это да!
— Так почему же вы уехали из дома, вместо того чтобы готовиться к бою — физически и морально?
— Я устал от подобных вопросов. Доминго постоянно требует, чтобы я вернулся в Испанию.
— Кто такой Доминго?
— Мой менеджер.
Мигель налил себе еще рюмку текилы, выпил, а потом нежно обхватил ладонями голову Стефани и приник поцелуем к ее губам. Она утонула в сладких волнах блаженства.
Внезапно он встал, потянул ее за собой и уверенно повел в спальню. Они вместе упали на кровать и засмеялись, как будто уже давно были любовниками.
Стефани погладила его по спине. «Сегодня ночью он будет моим, а потом уйдет… вернется к своим быкам и толпе обожателей».
— Ты очень красива, — прошептал он. — Я хотел тебя весь вечер.
Он опять поцеловал ее в губы.
От него пахло текилой и сигаретами — в другое время подобное сочетание не доставило бы ей удовольствия, но сегодня ночью все было особенным. Пьянящий аромат его тела окутывал ее, проникал в поры.
— Стефани, — прошептал он ей в губы, затем приподнял ее и заставил лечь сверху.
Текила прилила к голове, и Стефани вернулась в свою фантазию, которая вдруг воплотилась в жизнь: Мигель пришел к ней домой, чтобы дать интервью, и они занялись любовью.
Почему телефон трезвонит не переставая? И откуда этот стук в голове? Стефани открыла глаза, и солнечный луч полоснул ее по зрачкам. Застонав, она медленно села и нащупала трубку дрожащей рукой.
— Отличная работа, Стефани! — радостно объявил Боб.
Какая работа? Статья про бездомных? Она уставилась в зеркало. Во рту было сухо, как в пустыне Гоби, виски ломило.
— Не понимаю, о ч-чем ты?
«Почему я голая?»
— Ты едешь в Испанию вместе с Мигелем. Если бы ты только знала, какой переполох поднялся в «Варьедадесе»!
Трубка упала на пол, напугав двух кошек. Ее питомцы вошли в спальню, чтобы напомнить хозяйке о том, что пора завтракать. Она подхватила спиральный шнур и вновь поднесла трубку к уху, не понимая, сон это или явь.
— Я ждал твоего звонка, Стефани.
«Почему я голая? Что случилось ночью?» Она приподняла одеяло и оглядела постель в поисках следов. «Хотя какие следы, ведь он наверняка был в презервативе! А где он его взял — принес с собой? У меня-то ни одного нет! Надо же, ничего не помню… Боже, как стыдно!»
— Стеф, ты меня слышишь?
— Да, Боб, — выдавила она, растирая виски. — Я… хотела тебе позвонить. Но о чем ты говоришь?
— Рафаэль согласился дать тебе эксклюзивное интервью в связи с предстоящим боем в Испании. Редактор «Варьедадеса» вне себя от радости… и от зависти. Я здорово удивился, когда он мне позвонил. Ну ты даешь, Стеф! Не далее как вчера вечером ты не хотела браться за эту тему, потому что ничего в ней не смыслишь, а теперь уже едешь в Испанию смотреть корриду и писать о ней статью!
Стефани чуть не расхохоталась. Все происходящее казалось ей полной нелепостью. Как посмел Мигель… да, но что же он все-таки сделал? И что сделала она? И как теперь выкручиваться? Ее босс уверен, что она готовит сенсационную статью!
На душе было пасмурно, а за окнами светило яркое утреннее солнце: ни следа от ночной непогоды… и от той бури, которая разыгралась в ее постели.
Это ей не приснилось. Мигель был здесь. От простыней пахло сигаретами и его одеколоном. В похмельной голове постепенно всплывали смутные воспоминания: вот здесь, на этом самом пуховом одеяле, они смеялись, барахтались, целовались и ласкали друг друга…
— Рей поедет с тобой. Заодно поможет тебе с языком.
Рей? Она не ослышалась? При чем здесь ее друг и штатный фотограф?
— Он хочет сделать фоторепортаж. Марк Гарсия, редактор «Варьедадеса», сегодня утром разговаривал с Мигелем. Я не знаю всех подробностей — ты не сочла нужным мне их сообщить, из чего я делаю вывод, что ты собираешь материал для «Варьедадеса».
Боб думает, что она его предала! Ну что ж, его можно понять.
Повесив трубку, Стефани бросилась в гостиную. Оставшиеся на столе предметы — пустая бутылка из-под текилы, окурки и магнитофон — доказывали, что Мигель не был плодом ее воображения. Она перемотала магнитную ленту немного назад и нажала на кнопку воспроизведения.
«На вас не произвело впечатления то, что я величайший матадор нашего времени. Вы видите во мне человека, а не легенду».
Дальше — ее смех.
Стефани кое-как доплелась до ванной. Там ее стошнило.
Глава 3
Мигель плеснул себе в лицо холодной водой и уставился в зеркало. Его брат Галлео разговаривал по телефону с его менеджером. Галлео был отличным пикадором. Сильное мускулистое тело позволяло ему легко орудовать пикой, но спорить с Доминго он не умел.
Телефонная трубка упала на рычаг, и в зеркале появилось отражение Галлео.
— Надо возвращаться в Мадрид, — сказал он по-испански. — Доминго сам за тобой заедет. Он хочет, чтобы ты отправился в «Ла Либра» и отдохнул там перед выступлением в «Лас-Вентас».
Мигель прищурился, разглядывая в зеркале свои налитые кровью глаза. В голове стучало.
— Я не хочу ехать в «Ла Либра»! — рявкнул он, потянулся к пузырьку с аспирином и дрожащими руками вытряс из него две белые таблетки.
«Ла Либра» — его ранчо в Испании, где он обычно проводил время в перерывах между боями. Но в последнее время Мигелю не нравилось, когда ему указывали, где ему следует быть и с кем. Поэтому он и сбежал в Калифорнию, хотя мог отложить эту поездку. Бизнес и старлетки могли подождать, коррида — никогда!
Бой в «Лас-Вентас» был для него не единственным препятствием. Менеджер настаивал, чтобы он официально объявил о помолвке с Паломой, дочерью Хуана Агилара, покойного испанского матадора, любимца публики. Хуан погиб в «Лас-Вентас» десять лет назад, когда Мигель вызвал его на состязание. Помолвка с Паломой помогла бы Мигелю завоевать симпатии зрителей, а сама арена напомнила бы им о его юношеской победе.
После смерти Хуана все полагали, что, когда Палома вырастет, Мигель женится на ней, дабы загладить свою вину. Теперь же этот брак был бы как никогда на руку матадору, о чем и твердил ему менеджер.
Юный матадор, вызвавший его на состязание, был влюблен в Палому.
Палома не говорила Мигелю о своих отношениях с Франкосисом, но всевидящая мадридская пресса освещала ее появления в ночных клубах.
Франкосис ничего не мог поделать: судьба девушки целиком и полностью зависела от Мигеля, который имел большое моральное преимущество над своим противником.
Согласно завещанию Хуана, Мигель стал опекуном его дочери. Он не собирался жениться на Паломе, но не мог допустить, чтобы Франкосис объявил о своей любви к ней. Это было бы роковой ошибкой для Эль Пелигро.