А как иначе? Люди, приходящие ко мне, имущества не имеют. Бедные, новосёлы. То, что у них есть - я дал. Русский закон предлагает для неплатёжеспособного преступника или должника продажу в рабство. Куда-то, "за тридевять земель". Я наоборот - людей к себе приглашаю.
Рабства нет и остаётся только смертная казнь, что мне не по душе, и принудительный тяжёлый труд. Разница между новосёлом и преступником в этой части невелика: у обоих труд принудительный и тяжёлый. Другого просто нет. Конечно, и тяжесть, и продолжительность отличаются. Но главное отличие в "пред-рассудке": новосёл изначально считается "нормальным", преступник должен свою "нормальность" доказать.
Сходную технологию мы отработали ещё в Пердуновке, когда ко мне приходили то голяди, то беженцы, то "кусочники".
Ещё одна мелочь.
- И дай мне дозволение, коль я теперь князь русский, ставить в боярство по моему выбору.
- Хм... Ты ж сам! Сам толковал: каждый боярин лично присягает государю. На Руси быть только русским боярам. Не смоленским, владимирским, киевским. Новых бояр ставит Государь.
- Я сказал, да ты не понял. "На Руси - только русские бояре". Я - Не-Русь. Не дашь дозволения - я и сам шапки раздавать начну.
- А присягать мне?!
- Русские бояре - тебе, мои - мне.
- Хр-р-р... Сманить к себе людей хочешь?!
- Андрей, блин, окстись! Я только тем и занимаюсь, что людей сманиваю. Вся рвань да дрань да шелупонь ко мне бежит. Мы ж это с самого начала, ещё в Янине, установили. А вот бояре да подбоярышники - не идут. У меня клизмы всем ставят, вот они задницы и берегут. Нет, брат, у меня мои люди растут. Немного, но есть. Таких, кому шапка боярская уже к лицу.
- И кто ж таки?
- Иных ты знаешь. Чарджи, к примеру. Или вестовой мой Пантелеймон. Или скажешь - не герой?
- Мал ещё. Мда... Индо ладно. Хрен с тобой, ставь в бояре. В такие... нерусские.
На другой день мне привезли красивый пергамент с печатями вислыми, о том, что дозволяется князю Ивану сыну Юрьеву внуку Мономахову даровать, по своему усмотрению, боярство достойным людям, во вне Руси живущим.
Немедля явились к Андрею жалобщики, требуя "и себе тако же". Андрей обычно спрашивал:
- Ты где живёшь? А его люди - на не-Руси. Тебе чего, все смыслы разжевать да в рот положить?!
Народ выскакивал во двор и, надев шапку, чтобы освободить руки, принимался "сношать ёжиков", погружаясь в глубины "остроумия на лестнице":
- Дык воно оно чего... Хитровато заелдыривают. Хрен прос...шь без полведра. Ты прикинь: есть кое-какой аепа, ну, куренной. И вот ему дали шапку. Он теперь, типа, боярин. Типа, наш. Но не русский. Типа, не наш. Но и не ихний. Типа. Оху...ть. Эт оне эдак... с проворотом... Сильно замысловато...
***
Для знатоков.
"Оне" - множественное число женского рода. Но что поделать, если "они" (бояре русские) так говорят? Подразумевая инстинктивно исконно-посконную склонность женщин к хитрости, обману и тайным замыслам. Раз "замысловато", то... где-то недалече баба пробегала, хвостиком махнула... как Ева Адаму.
***
Вновь, в который уже раз, я использовал своё пограничное, "на лезвии", состояние. Не давая создаться определённости, однозначности. А раз не удаётся Ваньку-лысого однозначно нагнуть, не получается безальтернативно загрызть, то остаётся только прикармливать.
Нет, потом-то, с делами раскидаемся, с силами соберёмся...
"Потом". Меня интересовала не статика, не состояние, но динамика, процесс. Процессы. Букет гейзеров. Вновь, как когда-то ночью на замёрзшей Десне, чувствовал я в руках дрожащие вожжи летящей во мраке зимней ночи резвой тройки.
"Тройка мчится, тройка скачет,
Вьется пыль из-под копыт,
Колокольчик звонко плачет,
И хохочет, и звенит".
Похоже.
Русь разгоняется. Входит в широкую, летящую рысь коренник, болтаются по сторонам в галопе пристяжные. И я под дугой колокольцем. Звеню и ухахатываюсь. Только плакать мне некогда. А так - всё по жизни.
Буду точен: дозволение Боголюбского мне не обязательно. Печатаю же я без его соизволения деньги, имею войско, веду дипломатию с Булгаром и Саксином. Мог бы и шапки давать. Но вводя во Всеволжске ту же семиуровневую сословную систему, что и на "Святой Руси", я использую авторитет княжеского награждения. И прежний, и нынешний, "от Государя".
Со временем Всеволжск присоединится к "Святой Руси". Тогда и формируемое мною боярство легче войдёт в состав общерусской элиты.
Беседа так просто не закончилась. Ну не мог я пройти мимо наезда на меня!
- Ты, брат, про Борьку своего вспомнил.
- И чего?
- Он тебе здесь сильно нужен? Пошли-ка его в Белозерье. От новгородских воров отбиваться.
- Каких воров? В Новгороде в эту зиму голод. Не вылезут они никуда.
- Вылезут. Как кошка на окошко. Солнышко пригреет и полезут. Есть там такой Даньслав. Он Смоленских да Полоцких обманул, сюда к Жиздору добрался, обратно новгородцам князя притащил. Лихой муж. Ты прав: новгородцам после голодной зимы время надо оклематься. Но нынче-то ни твоих, ни смоленских, ни полоцких ратей у их граней нет. Все здесь. Пока доберутся - есть чуток времени. А небольшим отрядом ударить... его и собирать недолго.
Андрей снова попытался "высосать" меня взором.
- Откуда узнал? Для доброхотов ещё рано. Или... "свиток кожаный"?
Напряжённый, недоверчивый тон. Давай, Ванюша, попророчествуй. А мы нюхать будем: не пахнуло ли серой?
На пророкизм надеяться не надо: я уже столько на "Святой Руси" наворотил, что верить "предсказаниям" по русским летописям... Им-то и так...
- Тю. "Узнал". Я - не узнал, я так думаю. Полезут новгородцы малым отрядом от Ладоги на восток. Данников твоих пощипать, пока суздальские рати здесь сидят. А коль им отпора не будет, повторят. Глубже да жёстче. К Белоозеру. Я бы так сделал.
Андрей сосредоточенно думал. Перебирал пальцами по своему "царскому" посоху. Вскинул на меня глаза:
- Ну, предположим. Хотя вряд ли. Пока с Онеги лёд сойдёт... Но Даньслав, бают, и верно, шустёр. Может. Малым ватажком. Ага. И на что там старший боярин суздальского наряду Борис Жидиславич? Он что, шапкой своей воров поразгоняет? А воев ему не дать - распутица, вот недели через две-три...
Ладожское вскрывается в конце марта, Онежское почти на месяц позже. Идти к Белоозеру надо через оба. Раньше мая новгородцы не смогут. Но боярин - здесь. Пока он туда доберётся...
- Боярин со слугами, сам трет-пят, и по грязи доскочит. Там шапкой помашет. Мужичков тамошних построит, порядок наведёт, гавкнет-рявкнет, ворогов попугает. А после, глядишь, и дружины подойдут. Хоть спросить с кого будет.
Андрей задумался. После махнул рукой: "иди".
В чистом виде придворные интриги. Мне этот Борис ничего плохого не сделал, я вообще с ним едва знаком. Но воспоминания мои, весьма отрывочные... о русских летописях, которые тоже... дают, путём сравнительного анализа, что само по себе... предположение, явно ничем явно не обоснованное... о возможной, ныне или в будущем... измене. Кому-то... И я, на основании этого... мозго-болота, подставляю важного сановника.
Коварно подставляю. Предполагая, что он "работает" на новгородцев, сталкиваю "в лоб" с ними. В ситуации, которой у него в РИ не было: военный конфликт и он первое лицо. И спрос - с него.
На другой день Жидиславич с пятком слуг и десятком коней поскакал в грязь, в распутицу, в... туда.
Сразу скажу: Даньслав вылез. Пограбил местных жителей, набрал хабар да полон. И, увидев отсутствие противодействия - Жидиславич ничего полезного не сделал, полез второй раз на Белоозеро. Как лис в беззащитный курятник. Дело пришлось делать моимлюдям. От чего и образовалась немалая выгода. Две. О том после.
Глава 614
Тут пришла Пасха.
"Тиха украинская ночь...".
Не-а, пасхальная ночь - громкая, шумная.
***
"Православные христиане празднуют Пасху в первое воскресенье после первого полнолуния после весеннего равноденствия. Весеннее равноденствие всегда 21 марта".
Что неправда. В смысле: равноденствие здесь на неделю раньше. Календарь - юлианский, летоисчисление с начала 12 в. - ультрамартовское. Так и будет, пока в конце 14 в. Русь не перейдёт на "сентябрьский" счёт лет.
***
Пасха нынче ранняя. Отгуляли, отхристосовались.
Факеншит! Я такое уже проходил в Ростове, когда к Бряхимову шли. Но тут... Мордатые поддатые мужики, с нечищенными зубами, с мокрыми от пива и слюней бородами лезут целоваться... толпами, повсеместно.
Отодвигаешь такого... "глашатая благой вести", а он обижается:
- Ты чё?! Как обкорзнился так и возгордился?! Христос же! Воскресе же!
Епитимья как аргумент не срабатывает:
- И чё? А нам пох... Бог простит. А мы - уже. Ну, иди, иди же сюда, пацалуемся! Шалунишка плешковатенький....
И так - сорок дней. С подворья - только ночью и под конвоем на галопе.
В одну такую ночь я приехал к Десятинной.
По 66-му правилу VI Вселенского Собора:
"от святого дня Воскресения Христа Бога нашего до недели Новые (т. е. Фомины) во всю седмицу верные должны во святых церквах непрестанно упражняться во псалмех и пениих и песнех духовных, радуяся и торжествуя о Христе, и чтению Божественных Писаний внимая и Святыми Тайнами наслаждаяся. Ибо таким образом со Христом и мы купно воскреснем и вознесемся. Того ради отнюдь в реченные дни да не бывает конское ристание или иное народное зрелище".
В храме активно "упражнялись во псалмех и пениих", но зал полупустой по ночному времени, а на хорах вообще никого. Темно, просторно. То частит пономарь, то вступает хор. Редкий случай, когда можно послушать музыку, пение, не видя исполнителей.
Согласитесь, что звук, издаваемый симфоническим оркестром, и таковой же, но - пейзаж... две большие разницы.
Я, осторожно поддерживая и направляя свою, закутанную с ног до головы спутницу, прошёл на хоры, проверил выставленную охрану, выбрал укромное место и, усевшись, потянул её за одежду. Она послушно, следуя моему лёгкому движению, опустилась на колени меж моих широко расставленных ног. Чуть сдвинув тяжёлый глухой капюшон на её голове, прошептал на ухо: