— Закройте капот! Поехали! Вы успеете! — крикнул американец и стал насвистывать «Боже, храни короля!», английский гимн, известный далеко не всем по ту сторону океана.
4
Большие освещенные часы на Лионском вокзале показывали двадцать минут двенадцатого. На бульваре образовалась пробка. Американец начал сигналить.
— Не хватало только тут застрять! — буркнул он.
— У самой цели! — Жан-Марк был на грани обморока, но, собравшись с силами, скрыл свое волнение. — Я бесконечно вам благодарен. Если смогу когда-нибудь быть полезным… Меня зовут Жан-Марк Берже, мои родители живут в Лионе, улица Дюмон, десять. А я…
— Спасибо, — прервал его американец. — Я буду вспоминать нашу встречу.
И прибавил отчетливо:
— Думаю, вы тоже.
Почему он произнес это с таким нажимом? Они посмотрели друг на друга. В темноте глаза американца блеснули как тогда, перед гостиницей, и Жан-Марк вздрогнул.
— Ну, вот мы и на месте, — сказал американец. — Дождь вроде немного утих. Высаживайтесь, а я достану чемоданы.
У тротуара скопилось столько машин, что они не могли припарковаться. Жан-Марк вынужден был выйти на проезжую часть. Американец уже подавал чемоданы.
— Один! Второй! Бай, бай!
Дверца захлопнулась. Автомобиль сорвался с места.
— Стойте! Стойте! — закричал Жан-Марк.
— Уйдите с дороги! — К нему подошел полицейский. — Вам нужен носильщик?
— Чемодан… — прошептал Жан-Марк.
— Чемодан, ну и что? — спросил возникший словно из-под земли носильщик. Он начал подталкивать Жан-Марка к тротуару.
— Это не мой чемодан. Мой значительно больше. Тот, который вы взяли, мой. А этот — не мой. Что делать? — прошептал он в отчаянии. — Поезд вот-вот тронется.
— Марсельский?
— Да, да!
Толстый носильщик так припустил, что Жан-Марк едва поспевал за ним.
— Билет куплю в поезде! — крикнул он на бегу. — А чемодан…
Носильщик и Жан-Марк домчались до последнего вагона марсельского поезда. Как раз в это время из радиодинамика раздался голос, перекрывающий шум ливня: «Внимание! Поезд отправляется! Просьба закрыть двери!»
— Не закрывайте! — завопил носильщик.
Пассажиры с волнением следили за Жан-Марком из окна — успеет или не успеет.
Поезд тронулся. Какой-то мужчина в открытых дверях вагона наклонился за чемоданами, которые упали ему под ноги. Жан-Марк ухватился за поручни. Мельком он увидел носильщика, обалдело смотревшего на удаляющийся поезд.
«Заплачу ему в другой раз», — подумал Жан-Марк.
Его подхватили и втянули в вагон. В коридоре была жуткая толчея. Кто-то спросил Жан-Марка:
— Вы едете третьим классом?
— Да, — еле слышно выдавил из себя Жан-Марк.
— Не знаю, удастся ли вам пристроить багаж на полке, но сесть тут точно негде.
Скорость и шум нарастали. Тот же пассажир добавил:
— Попробуйте все-таки приткнуться где-нибудь. Я посторожу чемоданы.
— Чемодан… чемодан… — бормотал Жан-Марк. — Вышла ошибка. Меня подбросили до вокзала и дали не мой чемодан.
Двое мужчин с тупым выражением слушали его.
Один спросил:
— А вы не знаете, кто вас вез?
— Нет. Совершенно незнакомый человек.
— Может, где-то есть фамилия и адрес, — сказал второй мужчина.
Он поднял чемодан и осмотрел со всех сторон. Пассажиры в коридоре напряженно ждали.
— Не написано. — Мужчина пожал плечами. — Не преувеличивайте! Подайте лучше чемоданы, я поставлю их сзади.
IIЕще и это!
1
Чуть свет родные Жан-Марка были уже на вокзале. Встречать парижский поезд пришли: Жонне, отец Жан-Марка, Эмилия, его мать, Леонар, его дядя, и Мария-Луиза, его маленькая сестренка, ни секунды не стоявшая на месте.
Из радиодинамика объявили: «Внимание! Внимание! Поезд из Парижа прибывает на первый путь. Вагоны, следующие в Марсель, находятся в начале поезда. Задние вагоны остаются в Лионе».
— Наверное, он в одном из последних вагонов, — робко сказала Эмилия. — Пойдем туда.
— Нет, Эмилия, — возразил Жонне. — Он вполне мог сесть в марсельский вагон. Будем стоять при выходе с перрона. Тогда уж точно не разминемся.
— Подумать только! — сказала Эмилия. — Почти шесть месяцев — ни строчки. И вдруг эта телеграмма. Почему не письмо? Он, наверное, болен, только не хотел об этом писать.
В одно мгновение поезд, налетев, занял все пространство. Из радиодинамика объявили: «Стоянка десять минут. Пассажиры до Авиньона, Тараскона и Марселя могут пройти в вагоны».
Шум локомотива, клубящийся пар и снующие во всех направлениях люди так напугали маленькую Марию-Луизу, что она заплакала.
— Тут такая толчея, что я не вижу Жан-Марка.
— Может, он опоздал на поезд, — волновалась Эмилия.
Леонар шлепнул Марию-Луизу.
— Не видишь Жан-Марка? А это кто же идет, по-твоему?
— Жан-Марк! Жан-Марк! — завопила Мария-Луиза.
С двумя чемоданами, в обвисшей от вчерашнего ливня шляпе, в помятом плаще и темных очках Жан-Марк двигался в толпе как лунатик.
— Боже мой, — вздохнула Эмилия, прижимая руки к груди.
Леонар помахал ему рукой.
— Жан-Марк! Сюда!
— Возьми себя в руки, Леонар, — сказал Жонне. — Не подымай такой шум! На перроне могут быть наши клиенты.
Жан-Марк заметил свою семью и пошел прямо к ней. Он поставил на землю чемоданы, не зная, с кем первым поздороваться.
— Здравствуй, папа, здравствуй, мама, здравствуй, дядя, — произнес он наконец.
Эмилия бросилась ему на шею.
— Деточка моя! Что с глазами? Какой ты худенький! Дай я тебя обниму!
— Может, ты и мне позволишь с ним поздороваться? — Жонне шагнул к сыну. — Что с тобой случилось, Жан-Марк?
Отец и сын были почти одного роста, но разного сложения. Жан-Марк — щуплый, Жонне — крепкий, коренастый.
— Я простудился и кашляю. Бабушка не пришла?
— Нет, — ответила Эмилия. — Не пришла.
Жан-Марк обнял наконец Леонара и Марию-Луизу.
— Бабушка, как всегда, встала первая, но вдруг… — начал Жонне и запнулся.
— Ты был у врача? — спросила Эмилия.
— В этом нет надобности, мама. Мне необходимо дать телеграмму…
— Бабушка ждет, — сказал Жонне. — Леонар, возьми маленький чемодан. Слушай, Жан-Марк, ты не привез бабушкин чемодан.
— Потом все расскажу, — ответил Жан-Марк. — Это целая история.
— Четыре перронных билета, — сказал Жонне контролеру. — Я, господин, госпожа и малышка. Этот молодой человек приехал из Парижа.
2
Семья стояла перед зданием вокзала.
— Пойду за такси, — сказал Леонар.
— Ну, скажи, что с тобой, сынок, — настаивала Эмилия. — У тебя жар?
— Достаточно на него взглянуть, — заметил Жонне. — Сразу видно, что ему нужен уход. Но сначала пусть скажет, куда он дел бабушкин чемодан.
— Ой, чемодан, тоже мне, сокровище! — воскликнула Эмилия. — Прежде всего…
— Это не просто чемодан, это бабушкин чемодан, — сердито бросил Жонне.
— Дядя Леонар нас зовет! — в восторге закричала Мария-Луиза. — Мы поедем на такси. На такси!
Жан-Марк задумчиво оглядел площадь Карно. В воздухе чувствовалось приближение весны.
Эмилия спросила шепотом:
— Ты счастлив, сынок?
— Да, мама, — ответил Жан-Марк, стиснув ее пальцы. — Я хотел бы дать телеграмму…
Как только автомобиль тронулся, Жонне и Леонар спросили одновременно:
— Ну, так что с чемоданом?
Жан-Марк стал рассказывать. О своей температуре, о ливне, о господине Беда, американце и дорожной аварии.
— Когда он уехал, я заметил, что вместо бабушкиного чемодана он дал мне свой. Если бы я не боялся опоздать на поезд, сразу бы обратил внимание.
— Да уж действительно, — протянул Жонне, приглядываясь к чужому чемодану, лежащему рядом с шофером. — Этот в два раза меньше.
— Он рванул прямо с места, — оправдывался Жан-Марк. — На его чемодане ни фамилии, ни адреса.
— Странно. Чемодан закрыт на ключ?
— Нет, я проверил. Но в поезде была такая толчея, что я не смог его открыть, — сказал Жан-Марк.
— Ты ехал стоя? В коридоре? Целую ночь? — ужаснулась Эмилия.
— Надеюсь, бабушкин чемодан был замкнут на ключ? — спросил Жонне. — Иностранцам нельзя доверять.
— Он был заперт, — ответил Жан-Марк. — К тому же в нем нет ничего особенного.
— Но это бабушкин чемодан, — сказал Леонар.
— Там есть моя фамилия и адрес.
— Лионский?
— Естественно.
Леонар повеселел.
— Ну тогда, может быть, дома нас уже ждет телеграмма.
— Жан-Марк, — заговорила Мария-Луиза, которая до сих пор всецело поглощена была ездой, — а то, что ты привез для меня из Парижа, лежало в том чемодане?
Жан-Марк растерялся.
— Я ничего тебе не привез. В последние дни я был очень занят, а вчера было воскресенье.
Мария-Луиза громко заревела.
— Мы подъезжаем к шелкопрядильному комбинату Сен-Поликарп. — Жонне повернулся к сыну. — Тебя не интересует, как идут дела?
— Конечно, интересует, папа, — пробормотал Жан-Марк.
— Нам стукнуло сто лет! Февраль тысяча восемьсот тридцатого — февраль тысяча девятьсот тридцатый! По этому случаю было такое трогательное торжество! Господин Кузон произнес великолепную речь. Правда, Леонар? — Леонар поддакнул. — Мы пили прекрасное шампанское. Госпожа Кузон пришла в сказочном ожерелье из жемчуга, которое господин Кузон подарил ей в это утро. Надо сказать, он для каждого нашел доброе слово. Госпожа Комбр даже прослезилась.
— А что получили вы? — спросил Жан-Марк.
— Как то есть — мы?
— Развитие предприятия — ваша заслуга, заслуга всех работников. Что подарил вам господин Кузон, кроме шампанского и ожерелья для своей жены?
Леонар, помолчав, спросил:
— Ты, случайно, не стал коммунистом?
— Не надо быть коммунистом, чтобы додуматься, что лучший способ отметить столетие фирмы — это повысить жалованье всем работникам.
Жонне пожал плечами.
— Всем? Вот нынешняя молодежь. Хороший или плохой, труженик или лентяй — не важно! Главное — всем!