Пускай нам меняют чёртовы провода, и всё тут! Я хотел собрать инициативную группу, которая ежедневно будет трубить во все инстанции о нашей проблеме.
Но за меня всё решил форс-мажор. Передавали штормовое предупреждение: ураган, порывистый ветер до тридцати метров в секунду.
Я уже знал, что район останется без света не на час и не на два, а пока буря не утихнет. Ураган начался вечером пятницы. Ветер трепал деревья, грохотал крышами, в окна летел песок.
Свет пропал ближе к часу ночи, когда я уже укладывался в постель. Мне плохо спалось. Я просыпался от воя ветра. Боялся, что в окно постучатся или, чего доброго, кто-то из нелюдей влезет в мою квартиру.
Ничего такого не случилось. Вместе с рассветным солнцем погода успокоилась. Небо стало ясным, однако электричества так и не было.
Я отправился на улицу проверить обстановку. Минувший ураган оборвал провода и повалил столбы. Но меня это только порадовало. Вот и «грянул гром», теперь они не отвертятся!
Я прошёл вдоль линии и насчитал семь сломанных столбов. Они переломились вместе с арматурой. Назад их было не поставить, нужны были новые. Главное, чтобы это сделали поскорее!
Гуляя у степи, я встретил бригаду электриков. Они сказали, что аварию уже устраняют. Скоро должны подвезти столбы и бур. Я спросил, к которому часу будет свет? Мне ответили:
– К какому часу? Сегодня света точно не будет!
– Как? – у меня сжалось сердце.
– Это не быстрое дело! На днях починим! – ответил один из электриков.
На днях… Это означало, что несколько ночей подряд в нашем районе будут разгуливать нелюди. Так нельзя!
Я решил уехать на время. Обзвонил всех знакомых, просился к ним пожить, пока не починят свет. Меня пообещал пустить к себе старый друг из соседнего города.
Прежде чем уехать, я постарался предупредить как можно больше соседей, просил их немедленно уезжать и передать другим, чтобы они бежали отсюда на эти дни.
Я знал, что не все меня послушают. Знал, что беды не миновать. Электричество пропало. Его не будет несколько ночей. Нелюди почувствуют себя как дома.
Ремонт закончили три дня спустя. Я вернулся домой. То, что произошло в моё отсутствие, повергло в ужас весь Трудпосёлок. Пропали несколько детей. Одного человека нашли привязанным к дереву колючей проволокой. Другому парню буквально открутили голову.
Некоторые люди, пережившие те несколько ночей без света, повредились рассудком. За нашим районом теперь навсегда закрепилась дурная слава. Квартиры тут теперь и даром никто не возьмёт.
Остаётся надеяться, что проблем с электричеством больше не будет. Провода теперь туго натянуты.
Красный светДневник Андрея Лаврухина – санитара психиатрической клиники, первая запись
Не стоит понапрасну подглядывать за тварями из иного мира. Они этого не любят. Их отвращает и оскорбляет наше легкомысленное любопытство. И они мстительны. Об этом меня предупредил пациент психиатрической клиники, где я до сих пор работаю санитаром. Я забыл, как его звали, потому что обращался к нему по фамилии – Руженцев. Он рассказал мне про «эффект дверного глазка». Нельзя смотреть в него почём зря, когда никто не стучится в дверь, иначе рискуешь увидеть жителей «той стороны». Руженцев за своё любопытство поплатился глазом.
Я слушал его рассказы, сдерживая улыбку. Хотя что тут смешного? В клинике такого наслушаешься, что невольно вспомнишь строки Пушкина: «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума».
Помню первый день на работе. Я заступил на смену в своё отделение, и мне показалось, что «проживающие» – так у нас называют пациентов – это вполне нормальные люди. Спокойные, добродушные. Сидят в своих палатах, смотрят телевизор в холле. Но стоит с ними заговорить, и начинаешь замечать странности.
Один беззубый дед пихал себе за пазуху всё, что найдёт, будь то потрёпанная книжка, шахматная фигура или огрызок карандаша. Дед ходил по отделению, гремел кучей безделушек, придерживая халат, чтобы они не посыпались.
Ещё был мужик, который утверждал, что в него стрелял киллер и попал ему в шею.
– Я до сих пор с пулей хожу, – говорил мужик и указывал на свой кадык. – Видишь, пуля торчит?
А в соседнем женском отделении жила одна старушка, которая считала, что за ней всюду следят и подслушивают. Говорила, что людей вокруг меняют на других, чтобы следить за ней. Кругом враги!
Однажды ей показалось, что вместо её соседки по палате посадили другую переодетую бабку. Так эта старушка с манией преследования ругалась, ругалась с соседкой, а потом рухнула на кровать и померла от перенапряжения.
Всё это были люди, не отличавшие реальность от фантазий. Некоторые жили в выдуманных мирах, другие осознавали своё безумие.
Руженцев был особенный. Он без стеснения заявлял: «Я сумасшедший!», но он верил в иной мир и говорил, что именно жители иного мира свели его с ума и украли у него глаз.
Только когда он сказал об этом, я заметил, что один глаз у него искусственный. И не отличишь сразу! Здоровый глаз был светло-голубой, и протез точь-в-точь такой же.
Руженцев подмигнул мне искусственным глазом, улыбнулся и сказал:
– Я бы его не носил, а ходил бы с повязкой, как пират. Круто же! Но если не носить протез, то ресницы лезут вовнутрь. Неприятно это.
Это был добрый сорокалетний мужчина с чувством юмора. Он радовался тому, что оказался в психиатрической клинике, потому что здесь он был не одинок, и еда лучше, чем он готовил себе дома.
У Руженцева был золотистый оптический прибор, который он часто подносил к здоровому глазу. Я думал, что это трубка, с помощью которой ювелирные мастера рассматривают пробу золота, чистоту и огранку камня на украшениях. Но, когда я попросил Руженцева показать её, понял, что это обычный дверной глазок.
– Я его выкрутил из своей двери и теперь всегда ношу с собой. Через него видны жители иного мира. У меня была привычка – всё время смотреть в глазок, и однажды я увидел страшного малинового карлика. Он взял с меня обещание больше не подглядывать. Но я своё обещание нарушил, и карлик украл у меня глаз.
– Зачем ему твой глаз? – спросил я.
Руженцев посмотрел на меня через глазок и ответил:
– Он его отдал слепой девушке в маске кошки, которая по ночам убивает бездомных. Теперь я вижу потерянным глазом, как она их закалывает ножом в сердце или в горло. Ужасное зрелище. Поэтому я и сошёл с ума! Психика не выдержала.
Убийства бездомных не были выдумкой. В нашем городе находили трупы зарезанных бродяг. Особенно много их было на окраине города, в районе, который назывался Трудпосёлком. Я много слышал и читал о жертвах маньяка в местных СМИ.
Позже один из санитаров мне сказал, что Руженцев проходил по этому делу как подозреваемый. Слишком много подробностей он знал об убийствах. Знал места, знал, какие раны наносили жертвам. Думали, что он и есть маньяк, но потом его оправдали, поняли, что он не мог быть убийцей. Но откуда сумасшедший Руженцев столько знал? Этого никто не мог объяснить. Наверное, читал в новостях, а остальное додумывал. Фантазия у него была богатая.
Я бы никогда не подумал, что этот мужчина мог кого-то обидеть. Слишком уж он был эмпатичный.
Часто Руженцев сидел на своей койке у окна и смотрел в свой глазок, держа его двумя пальцами. Нравился он мне своим добродушием, поэтому я всегда шёл с ним здороваться, когда заступал на сутки.
– Ты смотришь в эту штуку и что там видишь? – интересовался я.
– Их вижу! Они всюду! – Руженцев оглядывал палату через глазок с деловитым видом.
– А ты не боишься, что они у тебя и второй глаз оттяпают? – я спросил и прикусил язык. Уместно ли так шутить? Наверное, потерянный орган для него – больная тема. Но тот не обиделся.
– Он, наверное, для них неподходящий. Плохой он у меня. Я вблизи вижу, а вон календарь на стенке висит – ничего прочитать не могу. Карлик хороший глаз забрал, а плохой мне оставил.
Руженцев рассказывал это весело, будто шутил, поэтому я посмеивался. Хотя он, наверное, всерьёз считал, что глаз у него украли. Шизофрения…
– Дай и мне посмотреть, – попросил я.
Руженцев стал серьёзнее:
– Если ты их увидишь, то твоя жизнь поменяется и уже не будет как раньше. Надо оно тебе? Ну, если надо, тогда смотри!
Руженцев протянул мне свою игрушку на открытой ладони.
– Э, нет… Не нужно мне такого счастья, – ответил я.
– Правильно! Мне бы тоже их никогда не видеть, но я за ними подглядывал, потому что не мог по-другому. – Руженцев снова поднёс прибор к здоровому глазу и посмотрел на меня.
Помню, как однажды ночью услышал, что он всхлипывает. Я подошёл и спросил, что случилось. Руженцев ответил:
– Ещё одного бедолагу зарезала!
И правда. В утренних новостях сообщили о заколотом на окраине города бродяге, уснувшем на скамейке.
И откуда об этом знал пациент с шизофренией? Ясновидящий?
Руженцев был хорошим дядькой. Я работал в психиатрической клинике сутки через четверо. И он был единственным человеком в отделении, от которого я не получал никакого негатива. Мне всегда было приятно его видеть. Он называл меня другом, а я так и не рискнул назвать его этим словом.
Стеснялся. Я был санитаром и поневоле смотрел на проживающих свысока.
Позже я пожалел, что ни разу не сказал Руженцеву, что его присутствие добавляет мне настроения на работе. Пожалел, когда заступил на смену, а его в клинике уже не было.
Медсестра дала мне два пластиковых пакета.
– Убери кровать Руженцева, пожалуйста, – сказала она.
– Его выписали? – спросил я.
– Умер, – ответила медсестра без эмоций.
А меня словно обухом по голове ударили.
– Как умер?
– Ночью умер. Инфаркт. Ты в один пакет сложи постельное, а в другой личные вещи.
Я пошёл в его палату. Увидел пустую койку, и до чего мне стало тоскливо! Бедный Руженцев. Даже не успел состариться, и вдруг нет его. Родственников у него не было, и я подумал, что его, наверное, похоронят в безымянной могиле с деревянным крестом и номером.