азных условий она ставит? Он ведь и так во многом пошёл ей на уступки, во-первых, перед ней он как-никак виноват, во-вторых, хотелось, чтобы поскорее убралась. Но отбирать у него Лили — это уж чересчур. Так что сколько бы раз Цукамото ни приходил всё с той же просьбой, Сёдзо всякий раз уклонялся от ответа под каким-нибудь благовидным предлогом, на что он был мастер, и Ёсико, конечно, полностью соглашалась с мужем.
— Ну объясни: зачем? Не могу понять: с чего это она вдруг? — Сёдзо сам пододвинул к себе бутылку, сам налил сакэ и выпил. Потом, хлопнув себя по ляжке, беспокойно огляделся по сторонам и спросил, словно обращаясь к себе самому: — Где у нас палочки от москитов?
Смеркалось, на веранде уже гудели москиты, пора было зажигать курительные палочки, Лили, наевшись до отвала, свернулась под столиком в клубок, но как только разговор зашёл о ней, тихонько спустилась в сад, пролезла под забором и куда-то скрылась. Вышло забавно — как будто она ушла из деликатности, но на самом деле она всегда сразу исчезала после сытного угощения. Ёсико молча встала, пошла на кухню, нашла москитные палочки, зажгла и поставила под столик. Потом сказала, теперь уже чуть помягче:
— Что, ставридок всех кошке отдал? Сам съел штуки две, ну три от силы.
— Не помню.
— А я помню, я считала. На тарелке было тринадцать штук, Лили съела десять, значит, тебе досталось три.
— Ну и что из того?
— Не понимаешь? А ты подумай. Мне на эту кошку наплевать, к кошкам не ревнуют. Но я тебе приготовила маринованную ставридку, потому что ты попросил, сказал, что любишь, я-то её терпеть не могу. А ты сам ничего не ел, всё скормил животному…
Дело было вот в чём. В маленьких городках Нисиномия, Асия, Уодзаки, Сумиёси, между Осакой и Кобе, почти всегда можно купить ставридку и иваси, только что выловленные местными рыбаками. «Иваси-торэ-торэ! — кричат разносчики. — Покупайте иваси! Покупайте ставридку!» Рыба совсем свежая, только что выловлена. Стоят эти рыбёшки десять — пятнадцать сэн чашка, этого как раз хватает на семью из трёх-четырёх человек, так что товар самый ходовой. Но летом и ставридка, и иваси мелкие, всего сантиметра три в длину, подрастают они только к осени, а мелочь не годится ни для жарки в сухарях, ни для запекания с солью, приходится жарить прямо так или подавать под уксусом, заправив имбирём, и есть прямо с косточками. В последнее время Ёсико отказывалась мариновать ставридку, поскольку сама её не любила. Она говорила, что любит еду горячую, жирную, а маринованная рыба — холодная, застревает в горле, гадость какая-то…
«Опять она со своими капризами», — думал Сёдзо и предлагал:
— Ну и готовь себе что любишь, а мне вот хочется ставридки, могу и сам себе приготовить. — И когда появлялся разносчик со своими рыбёшками, он самолично зазывал его и покупал порцию-другую.
Ёсино приходилась своему мужу двоюродной сестрой и потому не слишком стеснялась свекрови. С первого же дня замужества она держалась весьма независимо, но не глядеть же ей было, в самом деле, как муж сам стряпает. Волей-неволей приходилось мариновать ставридку и через силу есть вместе с Сёдзо. А тут ещё новость: дня два назад она заметила, что рыбу, которую она готовит и подаёт на стол исключительно из супружеского долга, Сёдзо почти что и не ест, а всю скармливает кошке. Ну, ясно, быстро сообразила она: ставридка мелкая, косточки у неё такие мягкие, что и чистить не надо, стоит она дёшево, к тому же холодная: самый подходящий корм для кошки. Иными словами: не Сёдзо, а кошка любит ставридку. Выходит, в этом доме муж, не считаясь со вкусом жены, составляет меню на потребу кошки! Жена готова всё терпеть ради мужа, а ей, оказывается, вместо благодарности досталась роль служанки при любимом животном.
— Да ничего подобного, я для себя прошу приготовить, а Лили всё просит ещё, да ещё, ну, я и даю ей одну-другую…
— Вот и неправда. Вовсе ты не любишь эту ставридку, ты с самого начала собирался всю скормить Лили. Кошка тебе дороже, чем я.
— Ну что ты такое городишь! — с преувеличенным жаром запротестовал Сёдзо, но тут же смолк, больше не найдя что сказать.
— Так значит, я всё-таки дороже?
— Ну конечно! Не мели ерунду!
— Это ты только на словах так говоришь, нет, ты докажи на деле, иначе не поверю.
— С завтрашнего дня не покупаю больше никакой ставридки. Ну, довольна?
— Это всё пустое, ты отдай Лили насовсем. Главное, чтоб кошки здесь не было.
Сёдзо не верилось, что жена говорит всерьёз, но наотрез отказать ей было рискованно, она могла заупрямиться, а это уже было бы опасно. Волей-неволей он уселся попрямей, подчёркивая свою покорность, и только после этого решился жалостно попросить:
— Может быть, всё-таки не стоит её отсылать, ты же знаешь, eй там плохо придётся. Не будь такой жестокой, а? Ну пожалуйста…
— Ага, значит, всё-таки кошка дороже. Так вот, если ты не отдашь Лили, то придётся уйти мне.
— Ну послушай!
— Не хочу, чтобы меня вынуждали жить вместе с животным.
Видимо, Ёсико очень уж разозлилась, потому что неожиданно для самой себя вдруг залилась слезами и в крайнем возмущении повернулась к мужу спиной.
Утром, получив письмо Синако, скрывшейся под чужим именем, Ёсико в первый момент подумала: «Вот негодяйка, да она попросту хочет поссорить нас. Ну нет, на эту удочку меня не поймаешь. Очевидно, Синако рассчитала так: я напишу письмо, Лили надоест Ёсико, и она, пожалуй, отправит её ко мне. Тогда я скажу: смотри-ка, над другими ты насмехалась, а теперь сама ревнуешь к кошке, выходит, тебя тоже муж не так уж горячо любит, то-то я порадуюсь и вдоволь над тобой посмеюсь. А если даже до этого не дойдёт, всё равно из-за этого письма у вас в доме поднимется буря, а мне только того и надо. Ладно же, я оставлю Синако в дураках: постараюсь жить с мужем ещё дружнее, покажу ей, что её дурацкое письмо нисколько нас не обеспокоило… Пускай видит, что мы оба одинаково любим Лили и не собираемся с ней расставаться». Так твёрдо решила Ёсико.
К сожалению, письмо пришло не ко времени. Дело в том, что в последние дни Ёсико была не в духе из-за злополучной ставридки и как раз собиралась разок проучить мужа. К кошке она относилась совсем не так любовно, как думал Сёдзо. Её прежняя нежная привязанность к Лили объяснялась желанием понравиться Сёдзо и одновременно уязвить Синако — она уверовала в эту привязанность и внушила эту веру другим. Всё началось ещё в ту пору, когда она только собиралась стать хозяйкой в этом доме и вступила в тайный сговор с будущей свекровью О-Рин с целью изгнать Синако. Став женой Сёдзо, она по-прежнему ласкала Лили и притворялась большой любительницей кошек, но постепенно ей опротивело присутствие этой маленькой твари. Да, кошка была прекрасной европейской породы, но раньше, когда Ёсико приходила сюда в гости и позволяла кошке располагаться у себя на коленях, это существо приводило её в восторг: пушистая, красивая, породистая киса, такую в наших краях не часто встретишь. Ну и чудачка эта Синако-сан, если кошка почему-то мешала ей, ясное дело, когда муж не любит тебя, так и кошка кажется виноватой… Ёсико и в самом деле так думала, но теперь она заняла её место, и странное дело: не то чтобы муж был холодей к ней, как к первой жене, нет, её любили, она это знала, но смеяться над Синако ей почему-то больше уже не хотелось. Может быть, потому, что привязанность Сёдзо к кошке казалась необычной, прямо-таки невиданной. Можно, конечно, любить животное, но чтобы давать рыбу изо рта в рот, притом на глазах у жены, — это уж полное бесстыдство! И вообще неприятно, когда кто-то посторонний втирается между мужем и женой, когда те ужинают. Свекровь, та умная, ужинает отдельно у себя наверху, чему Ёсико очень рада: можно спокойно посидеть с мужем с глазу на глаз. А тут является эта тварь и буквально отнимает у неё мужа. Вот и сегодня, не успела она в душе обрадоваться, что кошки как будто не видать, как Сёдзо, словно назло, принялся громко звать: «Лили! Лили!» Пошёл искать её на втором этаже, обследовал чёрный ход, вышел звать на улицу. Она подала сакэ, говорит: да придёт сейчас наша Лили, выпей пока чашечку, а он прямо сам не свой, только кошкой и занят, до жены ему дела нет. И ещё Ёсико очень не нравится, что Лили приходит к ним спать. Сёдзо говорит, что до Лили у него было ещё две кошки, но только одна Лили научилась залезать под москитную сетку — вот какая умная. Да, очень умная, распластается на татами и проскользнёт под сетку, это у неё ловко получается. Хорошо ещё, если она устроится только рядом с футоном Сёдзо, а то в холодные ночи забирается на футон, а потом так же ловко пролезает и под одеяло, так что этой кошке известны все супружеские тайны.
Правда, покамест у Ёсико не было конкретного повода заявить во всеуслышание, что она не любит Лили, и она сдерживалась, успокаивая себя тем, что это всё-таки всего-навсего кошка. «Для мужа Лили просто игрушка, по-настоящему он любит только меня, я для него незаменимая и единственная. Корить его за кошку — значит унижать самое себя». Она изо всех сил старалась быть снисходительной, говоря себе, что глупо ненавидеть ни в чём не повинное животное, одним словом, старалась приноровиться к прихоти мужа. Но долго так продолжаться не могло, Ёсико не отличалась терпением. Раздражение постепенно накапливалось и всё сильнее проступало наружу. История со ставридкой окончательно вывела её из себя. Чтобы доставить удовольствие кошке, муж заставляет подавать на ужин еду, которую жена терпеть не может, да ещё врёт жене при этом, будто это его любимое блюдо, — ясно, что кошка ему милее жены. Она старалась закрывать на это глаза, но тут уж её прямо, что называется, носом ткнули, волей-неволей всё поймёшь, больше себя уже не обманешь…
С одной стороны, письмо Синако основательно подхлестнуло её ревность, но с другой — оно всё-таки заставило её сдержать раздражение. Она не собиралась терпеть кошку больше ни одного дня и решила немедленно переговорить с мужем, чтобы тот отправил её к Синако. Но после этого письма получалось, что она просто-напросто выполняет чужую просьбу, а это было бы для неё чересчур оскорбительно. Надо было решать: против кого ей действовать — против мужа или против Синако? Если показать письмо мужу и начать с ним советоваться, получилось бы, что Синако удалось натрав