ый взгляд.
Харлин все больше хлопотала и суетилась, зато Эрл был сама деловитость. Не то чтобы он совсем не замечал Лилиан, но, по крайней мере, не старался ей во всем угождать, и за это девочка была ему признательна. Их беседы обычно сводились к практическим вопросам.
– Ферма требует внимания, – любил повторять Эрл, приступая к починке чего-нибудь сломанного.
Он все время был чем-то занят: то проверит, не расшаталась ли ограда загона, то подправит каменную кладку колодца.
Занимаясь своими домашними делами, Лилиан потихоньку наблюдала за работой Эрла. Постепенно она начала смотреть на собственную ферму по-другому. Например, заметила, что дверь в хлеву немного просела. Лилиан внимательно оглядела дверь и петли, но как помочь беде, не знала. Сейчас-то еще ничего, а вот придет зима…
Однажды за ужином она спросила Эрла, не покажет ли он, как чинить сломанные вещи. Эрл улыбнулся, но вместо ответа посмотрел на жену.
– Видишь ли, милая, – заметила Харлин, – это занятие не для дамы.
Лилиан озадаченно глянула на нее:
– Так ведь я и не дама.
– Конечно нет. Пока нет. Ты еще девочка, но ты растешь, и очень скоро тебе предстоит задуматься о том, как держать себя. Тетя Фрэн все делала сама, что правда, то правда. Но тебе незачем жить так же.
– А если я хочу? Тетушка отлично справлялась, и у меня получится.
– Девочка моя милая, ты сама не понимаешь, что городишь. Не знаю, конечно, найдется ли чудак, который купит вашу развалюху – уж больно далеко она от города, да и вообще. Но все же нужно начинать подыскивать покупателя.
– Нет! – выпалила Лилиан.
Харлин что, с ума сошла? Но Харлин настаивала:
– Не пройдет и нескольких лет, милая, как тебе захочется пройтись под ручку с каким-нибудь красавчиком. Думаешь, найдешь себе подходящую партию здесь, в холмах? Тебе нужно учиться, чтобы вырасти достойной юной леди. А то так и останешься босоногой хулиганкой. Осенью пойдешь в школу.
– Я не хочу продавать ферму. И не хочу ходить в школу, – отрезала Лилиан.
«Пройтись под ручку» она даже не сочла достойным упоминания.
– Все должны учиться. Ты же хочешь, чтобы тетя гордилась тобой, глядя с небес?
– Тетушка сама занималась со мной, – упрямо возразила Лилиан.
– Знаю, милая. Но Фрэн больше нет, а из меня учительница плохая.
Лилиан растерянно молчала. Змея и так отняла у нее самого близкого человека. Получается, из-за этой твари Лилиан вообще лишилась всего, что составляло ее жизнь.
Ресницы Лилиан предательски заблестели от слез, но она решила не плакать. Ни за что.
– Харлин, не наседай так на ребенка. До школы еще целое лето, – вмешался Эрл. – Что плохого, если она научится обращаться с молотком и отверткой?
Харлин нахмурилась.
– Ну, как скажешь, – пожал плечами Эрл.
Лилиан переводила взгляд с одного на другого. Она понимала: между супругами в этот самый момент что-то происходит. Они вроде бы просто разговаривают, но каждая фраза имеет подкладку, словно Уэлчи ведут две беседы одновременно.
– Ладно, – помедлив, согласилась Харлин. – Но осенью она пойдет в школу.
«А я? А меня они вообще собираются спрашивать?» – мысленно возмутилась Лилиан, но промолчала.
– Конечно, она пойдет в школу, – торопливо проговорил Эрл. – Но ей ведь не помешает до школы усвоить пару-тройку полезных вещей.
Харлин неохотно кивнула и с улыбкой обратилась к Лилиан:
– Не беспокойся, милая. Мы воспитаем тебя, словно родную дочь. Так, как хотела бы тетя Фрэн.
«Ничего-то она не понимает», – с тоской подумала Лилиан.
Тетушка никогда не пыталась сделать племянницу тем, чем та не была.
Но в одном Харлин была права: тетушки больше нет. Теперь Уэлчи опекали Лилиан. И у них было собственное мнение о том, какая она сейчас и какой ей полагается стать в будущем. Лилиан может воображать о себе, что хочет, – ее все равно не спросят.
Этот фокус с двойной беседой не такой уж сложный: просто думаешь одно, а вслух говоришь другое. Что ж, она тоже так может.
– Я ведь понимаю, что вы переживаете за меня, – сказала она, обращаясь к Харлин. – Вы не думайте, я очень ценю это. Правда.
Харлин широко улыбнулась:
– Я знаю, милая. Ты у нас будешь самой изысканной юной леди во всем округе. Вот подожди, сама увидишь.
Эрл сдержал слово. Он научил Лилиан находить и устранять разные неполадки в доме и хозяйственных постройках. Лето катилось под гору, а девочка тем временем осваивала науку обращения с молотком и пилой; вскоре уже она самостоятельно поддерживала тетушкину ферму в порядке.
Лилиан гордилась своими успехами, только по-прежнему не чувствовала себя счастливой. Вслух она об этом не говорила, но если тебе все время грустно, этого не скроешь.
– Никто и ничто на целом свете не сделает человека счастливым, – сказал Эрл, когда они вдвоем чинили крышу. – Счастье и покой можно отыскать только внутри. Оно в том, что ты делаешь, и в том, во что ты веришь.
Лилиан не очень хорошо понимала, во что она верит. Но школа и «изысканная юная леди» точно не входили в ее представление о счастье. Вдали от фермы Уэлчей дышалось гораздо свободнее. Лес словно распахивал Лилиан свои объятия, и ее шаги становились совсем воздушными. Даже тоска по тетушке не мешала ей каждый раз испытывать эту легкость.
Кошки высматривали что-то и выжидали. Она тоже ждала – только сама не знала чего.
А тем временем дни убывали, сумерки сгущались все раньше и раньше, и первый учебный день неумолимо приближался.
Школа у дороги состояла из одной-единственной комнаты. Харлин по-прежнему пребывала в уверенности, что стоит Лилиан переступить ее порог, и девочка изменится, как по волшебству. Стоит босоногой хулиганке войти в класс и сесть за парту, она тут же превратится в изысканную юную леди.
Ходить целый день в обуви – это еще ничего, а вот спокойно просидеть за партой несколько часов – задачка посложнее. Лилиан сомневалась, что справится. Вообще-то, ей нравилось узнавать новое. Чтение увлекало ее. Здорово было научиться писать. Да и математика казалась интересной. Если получится углубить свои знания – это пойдет ей только на пользу.
Но если целый день торчать в школе, кто присмотрит за тетушкиной фермой? Выходит, никто. Тогда ферма превратится в еще один заброшенный домишко. И от тетушки, да и от всего семейства Киндред в этом мире не останется ничего. Никто не вспомнит о них. Всем будет наплевать.
Такого допустить нельзя. И Лилиан вдруг поняла, чего ждала все эти дни.
Харлин должна была везти ее в город за новым платьем, туфлями и школьными принадлежностями. Накануне Лилиан потихоньку собрала свои нехитрые пожитки, оставила Харлин и Эрлу записку и отправилась в холмы. Дойдя до тетушкиной фермы, она ненадолго остановилась, чтобы сунуть сверток с вещами под крыльцо, и продолжила путь. Тропинка вела ее на восток, в глубину Дремучего леса.
Глава девятаяМальчишки Крик
Через сорок минут она была на месте. Ниже кромки леса, в лощине, виднелись беспорядочно разбросанные хижины. Огни не горели. Все спали – да и ей полагалось спать в это время.
Она сошла с тропинки и отыскала себе укромное местечко среди древесных корней. Здесь можно подождать рассвета, когда Крики проснутся. Но не успела она усесться, как кто-то тихо позвал ее из ветвей:
– Привет, Лилиан! Что это ты тут делаешь?
Девочка вздрогнула от неожиданности – неужели птицы и звери опять обрели дар речи, как в том сне? – но тут же узнала голос. Она внимательно присмотрелась и различила фигуру Джона Крика, восседавшего на ветке.
– Привет-привет! – ответила она. – Вообще-то, я могла бы спросить тебя о том же.
Джон качнулся на ветке и мягко соскочил вниз.
– Да это мы дурью маемся с Дэйви, – пояснил он. – Соревнуемся, кто быстрее…
Он не договорил, поскольку его легонько стукнули палкой по плечу.
– Попался! – победно воскликнул Дэйви.
Мальчик выбрался из зарослей на той стороне тропинки. Дэйви был высоким и темноволосым, как и все ребята из семьи Крик.
– Не считается, – возразил Джон. – У меня была «чур, не игра!». Я с Лилиан разговаривал.
– А ты не предупредил про «чур, не игру!». Привет, Лилиан!
Девочка кивнула ему:
– Выходит, вы двое носитесь ночью по лесу и играете в пятнашки?
– Ну да, – пожал плечами Джон. – Ночью-то, когда все спят, веселее.
– Не спим только мы, – подхватил Дэйви зловещим голосом, – и… духи.
– И многие из них, – прошептал Джон, подыгрывая брату, – не любят, когда им мешают… ну, что они там обычно делают.
Дэйви ткнул Джона кулаком в плечо и провыл:
– Берегись, беду накличешь!
Оба мальчика прыснули, и Лилиан тоже улыбнулась.
– Хочешь поиграть с нами? – спросил Дэйви.
Лилиан помотала головой.
– А зачем ты тут пряталась? – поинтересовался Джон. – Следила за нами?
– Нет. Я пришла поговорить с тетей Нэнси.
Мальчишки обменялись встревоженными взглядами.
– Ты уверена? – осторожно уточнил Джон.
– Нельзя просто так поговорить с тетей Нэнси, – поддержал его Дэйви. – Мы сами ходим к ней, только если она зовет.
– Особенно теперь, – добавил Джон. – У нее в последнее время настроение не очень.
– На похоронах она кое-что мне сказала, – пояснила Лилиан. – И мне нужно понять, что она имела в виду.
– А что она сказала?
– Все должно быть не так. Как вы думаете, о чем это?
Мальчики покачали головами.
– Ну… – замялась Лилиан. – У вас не было такого чувства, будто все, что происходит, какое-то… неправильное?
Дэйви и Джон снова мотнули головами.
– Может, это у тебя из-за того, что тети Фрэн больше нет и все такое? – предположил Дэйви.
– Я помню, как умер дядя Сэмми, – добавил Джон. – Мы тогда чуть с ума не сошли, так горевали.