Все события в этой книге являются вымышленными, но совпадения с реально существующими местами, ранее и ныне живущими людьми – не случайны.
Часть первая. Госпожа Лунд
Большая часть волшебства в мире кажется несуществующим, потому что мы слишком слепы или слишком заняты, чтобы его увидеть. Слепота и неверие – вот два врага волшебства. Видеть и верить – перед теми, кто на это способен, открывается много ворот, если они захотят.
После тёплого сентября пришел сырой октябрь. Закончилось лето, когда черепица крыш отдавала накопленное за день тепло, прогревая до косточек. Выползла, огляделась и укоренилась осень с её западными ветрами и мелкой водяной взвесью, плёнкой оседающей на шерсти. На несколько недель зарядили студёные косые дожди.
Даже гордые и неприветливые лесные коты уже оставляли свои охотничьи угодья и перебирались поближе к человеческому жилью, к фермам и коровникам, где зимой можно иногда рассчитывать на рыбий хвост, кусочек мяса или блюдце молока.
Брусчатка и асфальт мостовых по утрам изредка даже покрывались тонкой прозрачной коркой. Лапы на ней разъезжались. И элегантные городские кошки предпочитали сидеть дома, дабы не уподобляться коровам на льду. То, что коммунальные службы поливали лёд реагентами, не добавляло радости – лечить сожжённые подушечки лап удовольствие сомнительное. Выбираться же на скользкие крыши теперь рисковали только самоубийцы. Падение с высоты нескольких этажей грозило неминуемой гибелью.
Однако уже пять дней подряд на фоне бледного неба, ближе к вечеру, на коньке крыши четырехэтажного жилого дома на углу Норднесбаккен и Норд-Атлантистен внимательный взгляд заметил бы два кошачьих силуэта, обращённых к морю. Вооружившись биноклем, наблюдатель мог бы разглядеть крупного рыжего кота и изящную чёрную кошку, сидевших бок о бок и изредка обращавших друг к другу морды, словно они вели меж собой неспешную беседу. Но ни один человеческий глаз не видел в вечернем небе того, что приковывало к себе внимание этой странной парочки.
– Скоро оно начнёт охотиться, – лениво произнесла Тёплая Пыль, поведя чёрным ухом.
– Удивительно, как оно так долго продержалось без привычной пищи, – задумчиво сказал Бьёт-В-Нос, скосив на собеседницу рыжий глаз. – Но раз уж оно выжило, то это придаст ему сил.
И оба зверя посмотрели на блекнущее небо, по которому широкими серо-чёрными лентами будто текла река, невидимая пока более ничьему глазу. Со стороны далёкого Денмарка тянулось на Полуостров нечто, и ветер порой доносил его запах, заставлявший кошек морщить носы. Запах гнили, страха и ненависти, испражнений и протухшей крови. Даже люди на улицах с их никудышным обонянием могли иногда ощутить его, – одних он пугал, другие впадали в беспричинный гнев.
– Чую перемены, – Тёплая Пыль раздражённо дёрнула хвостом. – И ничего хорошего они нам не сулят. Морские Псы тоже приходили при подобных знамениях. – Она не собиралась скрывать своего плохого настроения. Чем больше сидишь на крыше, тем хуже становится. Кошки вообще не очень любят смотреть на небо – большинство кошачьих оно нервирует.
– И перемены придут раньше, чем их успеют осознать, – Бьёт-В-Нос повернулся и пошёл по коньку крыши, осторожно ставя лапы на скользкую черепицу. – Надо предупредить хоть кого-нибудь. – Он посторонился, пропуская Теплую Пыль в мансардное окно, которое чья-то заботливая рука оставила приоткрытым.
– Кого?
– Да если б я знал, – с досадой мяукнул рыжий зверь. – Если б я знал…
Небо темнело, и мерзкие полосы на нем, будто следы разлива нефти в чистой воде, становились всё менее заметны.
– Времена меняются. – Кот окинул прощальным взглядом крышу и горизонт, потянул розовым носом. Его последние слова, казалось, ещё секунду висели в воздухе после того, как кончик хвоста уже исчез в темноте мансарды. – Чую. Чую, что зло грядёт.
Глава 1. Беспокойство
1
– Не трогай его! Пусти! Пусти!..
Эхо пронзительного крика заметалось в переулке, вырвалось между бетонными стенами Бастиона в узкую полоску пасмурного неба и растаяло без следа.
Кричать бесполезно. Звать на помощь бессмысленно. Никто не услышит.
Ри́ке, закусив губу, смотрела на шайку Валета. Герои, тоже мне!.. Справились с девчонкой и малышом!.. Она дёрнулась, но обхватившие её сзади руки держали цепко, не вырваться. Злые слёзы кипели в горле, угрожая брызнуть фонтаном из глаз, да вот слезами горю не поможешь. Надо было что-то решать, а что тут решишь?..
Рыжий Йенс Олафсен мялся возле Улафа, которого с другой стороны держал за рукав яркой салатовой курточки Валет. Сигарета в руке рыжего дымилась, качаясь в нескольких сантиметрах от лица брата Рике, угрожая ткнуться в щёку. Только вот Улафа можно было бы и не держать вовсе – отсутствующий взгляд ребёнка рассеянно блуждал по окружившей их с Рике шпане, по бурым от времени стенам Бастиона, не задерживаясь на чём-то одном больше, чем на пару секунд. Казалось, мальчик пребывает далеко отсюда, и всё происходящее его нисколько не волнует. Самое обидное, горько подумалось Рике, что это действительно так. Если они сунут ему в лицо горящий окурок, Улаф, вполне возможно, этого даже не заметит.
– Ну что же ты, Йенс? – ласково произнёс Валет, подталкивая Улафа к сигарете. – Боишься? Не бойся, он же придурок… Никто ничего не узнает… Давай расшевелим кретина! Жги!
– Йенс, стой! – взвизгнула Рике, извиваясь в руках державшего ее громилы. – Мы тебя знаем! – Подпевалы Валета гнусно ухмылялись, глядя на её бесплодные попытки освободиться. – Мой отец тебе руки переломает! Опомнись!
Сигарета, уже почти вошедшая в соприкосновение с щекой Улафа, отдёрнулась. На туповатом лице старшего Олафсена отразилась растерянность. Его младший братец Кнут, стоявший рядом, втянул голову в плечи.
– А может, не надо, Валет? – пробасил Йенс. Он покосился на Рике, и та успела увидеть мелькнувший в его глазах страх. – Она нас заложит, как пить дать, – и для убедительности Йенс шмыгнул носом, похожим на крупный клубень картофеля. Угри на нём были, как начавшие прорастать картофельные глазки – бледные вздутия с грязными точками.
Не отпуская Улафа, Валет повернулся к Рике и левой рукой залепил ей пощёчину. Голова девочки дёрнулась, в ушах зазвенело. Во рту появился противный привкус крови. Рике показалось, что её мозг гулко ударился о стенки черепной коробки, и сдерживаемые слёзы хлынули потоком.
– Молчи, овца! – прошипел Валет, приблизив к ней лицо и ощерив зубы. В таком виде он стал похож на ближнестанского тирана, которого Рике видела в одном сериале. – Будешь молчать и не пикнешь! А то мы и недоумка твоего изуродуем, и тебя прямо здесь распялим на раз-два, поняла?!
Слезы застили Рике взгляд, но она и так прекрасно представляла себе красивое лицо Валета. Благородный лик принца из восточных сказок. Как жаль, что такая красота досталось мрази с несвежим дыханием и криминальными наклонностями. Мрази, которая собиралась изувечить её брата.
Божечки ты мой!!! Ну когда всё пошло не так?
Рике собралась и изо всех сил плюнула кровавой слюной в ненавистную рожу Валета.
2
– Э-ри-ка! Улаф! Встаём! – мелодичный голос Ирмы прогонял сон не хуже будильника. Они заглянула к Рике в комнату:
– Доб-ро-е ут-ро! – пропела уже возле кровати. – Мне пора. Встаём! Позавтракайте оладьями, всё на столе. Папа уже уехал, я сегодня буду как обычно. – Нагнувшись, она быстро чмокнула Рике в щёку. Девочка почувствовала аромат Ирминых духов: свежие цветочные нотки и цитрус, яркие, как она сама.
Было слышно, как Ирма зашла в комнату к сыну, поцеловала и негромко что-то сказала. Улаф тихо засмеялся сквозь сон. Прошелестели торопливые шаги, хлопнула дверь. Рике разлепила глаза. За окном серел рассвет – полвосьмого утра. Туманное октябрьское утро в старом добром Тролльхавене.
Потягиваясь, она вылезла из-под одеяла, как из тёплой и уютной норки. Поправила «снежную» феньку-браслет на запястье. Натянула красные спортивные штаны, валявшиеся возле кровати, и белую футболку поверх топика, в котором спала. Улыбнулась фотографии мамы на столе. Поправила на полке книжку про Раксу-плаксу.
– Медвежонок! – она прошла к Улафу и плюхнулась к нему на постель. – Давай вставать – прощай, кровать! – Брат открыл глаза, его расфокусированный взгляд на пару мгновений встретился с её и снова отправился в своё бесконечное путешествие. – Солнце утром встаёт, ранним пташкам бог подаёт! – Рике протянула мальчику руки, и Улаф выбрался из кровати. Его весёлая пижама с жёлтыми человечками была под стать комнате, оклеенной обоями с изображениями мультяшных героев. Рике проверила кровать – сухая, и подмигнула улыбчивому МакГвину из «Машинок» на стене:
– Чики-няу!
– Чики-няу! – эхом произнес мальчик.
Она отвела Улафа в туалет, напевая песенку, умыла и почистила ему зубы. Иногда брат «включался» и вполне справлялся с обслуживанием себя, иногда с ним приходилась возиться, как с тряпичной куклой. К счастью или нет, для своих шести лет мальчик был маленьким и щуплым, и Рике без труда таскала его по дому.
Спустив по лестнице вниз, усадила Улафа на кухне. Щёлкнула пультом ТВ, переключила тётку из новостей, бубнившую об очередных беженцах и мигрантах, на детский канал и поставила перед братом тарелку с подогретыми оладьями. Ещё джем и тосты, тёплое какао. Если Улаф обожжётся, может не почувствовать вообще, а может три часа вопить, как резаный. Мальчик тут же уставился на скачущих по экрану персонажей мультика.
Рике вернулась в ванную и принялась чистить зубы, разглядывая себя в зеркале. Слегка конопатая блондинка почти пятнадцати лет, с серыми загадочными глазами, вполне симпатичная. Папа шутит, что с этим наплывом мигрантов мы скоро станем похожи на спанцев, а блондинок придется ввозить из Остланда, вспомнила она, и засмеялась, сплёвывая пасту в раковину. Потом оценила прогресс роста двух небольших холмиков под футболкой – прогресса не было. Тогда Рике засунула под неё кулаки и снова оценила увиденное. Выглядело гораздо лучше, но ждать чудес, к сожалению, приходилось ещё не скоро. Умыв лицо, она выключила воду.
Улаф ещё даже не притронулся к завтраку, и девочка принялась кормить младшего брата, не забывая и сама отправлять в рот оладьи и тосты с джемом, запивая всё это дымящимся кофе. Мальчик методично жевал, смотря в экран телевизора, Рике одной рукой лазила в телефоне, кидая подружкам утренние лайки. На улице почти рассвело, но утренний туман пока стойко держал позиции, не отступая с городских улиц.
Когда дети вышли на тротуар, из соседнего дома появилась соседка – похожая на красивую лисичку Лута Лайнен, журналистка городского телеканала. Она очень нравилась Рике – молодая, бойкая и независимая. Сегодняшнее оранжевое пальто и красная вязаная шапочка как раз подчеркивали Лутину лисиную внешность. Ее пёс, молодой сенбернар Бамси, рвался за хозяйкой, но Лута ловко впихнула его в дом и захлопнула дверь. Бамси обиженно гавкнул.
– Привет-привет! – весело крикнула она, завидев детей. – В школу? Молодцы! – Она догнала их на тротуаре. – А я сегодня встречаю в порту паром с беженцами!
– Привет, Лута! – Рике вспомнила, что утром в новостях нечто подобное как раз говорили. – А много их будет, этих беженцев?
– Наверное, много. Они плывут на «Короле Торне», а это большой паром! Несколько сот человек, я думаю. – И Лута легонько потрепала Улафа по густым каштановым волосам. – А как твои дела, парень?
– Да как обычно, – немного резче, чем следовало, ответила Рике. И сразу, чтобы сгладить неловкость, перевела тему: – А где их будут селить, у нас, в Тролльхавене?
Лута сморщила курносый носик.
– За городом есть старые лесные выработки, там подновили несколько домов. На первое время всех разместят там. Мы сделаем репортаж для городских новостей, как раз и посмотришь.
Они поравнялись с апельсиновым «саабом» Луты. Журналистка помахала им, садясь в машину: – Чмоки! Пока!
– Пока! – отозвалась Рике. Дети перешли улицу и сели в трамвай, который подъехал почти сразу. До школы было всего три остановки.
Фасады домов уже выступали из туманной пелены, поднимая красные крыши навстречу утреннему солнцу. Со стороны фьорда клубились тучи, а с востока небо было на редкость голубым, и ещё неясно, каким окажется день – погожим или пасмурным.
По тротуарам тут и там стояли люди, поодиночке и группами. Некоторые шли в ту же сторону, куда ехал трам. Рике обратила внимание, что многие держали в руках… Плакаты? Транспаранты? Какие-то такие штуки.
На школьную стоянку как раз заезжали два автобуса из пригородной коммуны. Одноклассницы строили Рике с Улафом рожицы сквозь окна. Кирстен прижалась носом к стеклу, изображая поросенка, а Грете растопырила уши, демонстрируя в улыбке все свои зубы с брекетами на них.
– Как маленькие, честное слово, – не в силах сдержать улыбку, сказала сама себе Рике.
Они с братом сначала прошли в детский сад, расположенный через дорогу от школы. Там Рике сдала Улафа с рук на руки воспитательнице, полногрудой величественной Анне Ларсен.
– А Хельга сегодня будет?
Анна вопросительно подняла взгляд на Рике, думая о своём.
– Хельга? Да, конечно, она подойдёт чуть позже, – улыбнулась женщина.
Когда мама и папа поженились, мама пригласила свою старшую сестру перебраться из Остланда к ним, в Тролльхавен. Её звали Ольга, а в Нордланде имя превратилось в привычное «Хельга». Педагогическое образование после переподготовки помогло Рикиной тёте устроиться в детский сад. Она оказалась прекрасной воспитательницей, люди говорили, что у Хельги просто дар божий ладить с малышами. Улаф, как и многие другие дети, любил её больше остальных.
Взглянув на часы, Рике припустила в класс.
Уроки пролетели быстро. На обществознании молодой, но долговязый и некрасивый учитель господин Берг, настаивавший, чтобы дети звали его просто Георг, рассказывал про Карла Двенадцатого, и как его походы чуть не разорили Нордланд. Оказывается, после того, как Сведен прекратил вести захватнические войны и сосредоточился на собственном развитии, уровень жизни в Нордланде начал неуклонно расти, достигнув к двадцать первому веку замечательных показателей.
– Мы гордимся тем, что в нашей стране самое высокое качество жизни на всей планете, – наставительно произнес господин Берг. – Посмотрите на соседний Остланд. Богатейшая страна с обширными территориями, которые они завоёвывали столетиями. А в итоге? Им не хватает населения, чтобы их освоить, почти век красной диктатуры отучил людей быть хозяевами на своей земле. Как следствие, уровень и качество жизни там сильно отличаются от нашего, да и от общеевропейского. В худшую сторону, заметьте.
Всё это было очень интересно, но в начале урока Кирстен переслала Рике свежую фотку из инстаграма Криса Стара, солиста бойз-бенда «Манила Парк». Крис был такой зайка со своей новой стрижкой, что остаток урока Рике провела в сплошном розовом ми-ми-ми, непатриотично пропустив мимо ушей информацию об успехах родины.
– Ты когда уже сама начнешь инстаграмиться? – со смехом спрашивали одноклассницы. У каждой из них были в инсте сотни себяшек и подписчиков, одна Рике со своим пустым аккаунтом выглядела белой вороной. Она же привычно отмахивалась.
В садике Хельга разучивала с теми, кто на неё реагировал, новый танец. Улаф неловко кружился с остальными детьми, порой попадая в такт.
– Улле сегодня молодчина! Танцевал и даже чуточку пел! – улыбаясь, со своим смешным славянским акцентом сообщила Хельга вошедшей Рике.
– Класс! Глядишь, к концу школы и алфавит выучит, – съязвила девочка.
– Не надо так, Эрика – с мягкой укоризной и твёрдой «ррр» сказала Хельга. Она одна из немногих обычно называла Рике полным именем. – Я понимаю, тебе с ним нелегко. Но ведь и ему тяжело это даётся. Нам надо поощрять в твоём брате любой импульс к развитию. И ты умничка, что так заботишься о нём. Конечно, ужасно, когда такое случается…
Тётя на несколько секунд прижала Рике к себе, и девочка почувствовала укол стыда. Хельгин шерстяной свитер слегка потрескивал от статики, тоже кольнув Рике в щёку. Она засопела и решительно отстранилась.
– До завтра!
– До завтра! – а Улаф уже потянул сестру за руку к выходу.
Тучи с моря победили синеву на востоке и затянули весь небосвод, изредка прорываясь мелкой моросью.
На остановке Тибанена[2] столпились несколько человек и стояли один за другим три трама. Такое Рике видела впервые.
– Извините, а что случилось? – обратилась она к пожилому мужчине в сером пальто.
– Да вот видишь, там, выше по улице? – Он показал рукой, и Рике разглядела в нескольких кварталах шеренги людей, стоявших поперёк улицы с теми самыми транспарантами в руках. Из-за расстояния не было видно, что у них там написано. Рядом сверкали мигалками несколько полицейских машин. – Перекрыли улицу, митингуют, будь они неладны. – Мужчина досадливо глянул на часы. – И рельсы тоже перегородили, чтоб мигранты точно мимо не проехали. Придётся идти пешком. – Он оглядел детей. – Вам тоже в ту сторону? Могу проводить.
Рике уже решила.
– Нет, спасибо. Мы обойдём их по набережной.
– Ну что ж, как знаешь. Будьте осторожны.
– И вам всего доброго. Идём, Улаф.
Брату нравилось гулять по набережной (настолько, насколько вообще можно было понять, что ему что-то нравится). Мальчик часто «оживал» вблизи моря, подставлял лицо ветру, иногда смеялся и даже разговаривал. А Рике всегда чувствовала здесь маму… Она была в воде, в мокрых камнях, в сыром воздухе и солёных брызгах, в осенне-золотой листве деревьев и даже в пасмурном небе над головой.
На углу Фортунен, выходившей на набережную, их чуть не сбила с ног мчащаяся во всю прыть пожилая женщина.
– Ой! – Рике едва не упала.
– Смотри, куда идёшь, девочка! – подбоченясь, старушка смерила её взглядом. Круглая, приземистая, на полголовы ниже Рике, в шерстяном розовом жакете и с растрёпанными волосами, женщина выглядела очень боевито. – А то можно попасть в неприятности, знаешь, ли!
Рике поспешила обогнуть сварливую бабку, таща за собой брата. А женщина, казалось, забыла о своих срочных делах, внимательно глядя им вслед.
Волны бились о гранитные блоки, окаймлявшие брусчатку набережной. За столетия булыжники мостовой стёрлись почти до идеальной гладкости. Ветер с фьорда доносил брызги, запахи водорослей, моря и рыбы.
Рике и Улаф пошли на север, к громаде горы Конгеберг, нависавшей над городом. Девочка оглянулась. Сзади виднелись стрелы портовых кранов, рубки океанских судов, стоявших под погрузкой и – Рике пригляделась – белый борт заходившего в порт парома, видимо, того самого, с беженцами. Девочка отпустила руку брата – пусть побегает.
Навстречу им шла группа людей, мужчин и женщин. Впереди, жестикулируя, широко шагал молодой парень в кожаной куртке и джинсах. На одном мужчине была шапка-ушанка с красной звездой и серпомолотом. Туристы из Остланда и гид, поняла Рике. Некоторые туристы кидали куски хлеба летавшим над морем и набережной чайкам, а те ловили угощение на лету. Рике обернулась вслед, и тут одна из чаек вдруг спикировала ей прямо в лицо. Закрываясь рукой, девочка отшатнулась. Птица, схватив клювом прядь волос, вырвала у неё из головы изрядный клок.
Рике, взвизгнув от боли, стремглав кинулась за одну из скамеек, стоявших вдоль набережной. Выглянув из-за спинки, она убедилась, что опасность уже ей не грозит – чайка улетела вслед за туристами. Улаф тем временем устроился на соседней лавочке, разглядывая какой-то предмет. Рике пригладила волосы и села рядом с братом.
В руках у мальчика была религиозная картинка – Мадонна с младенцем у груди. Потирая больное место, откуда дурацкая чайка вырвала прядь, Рике вспомнила – такие картины, нарисованные на доске, в Остланде называют «икона». Только эта была маленькая, дешёвая, наклеенная на фанерную дощечку с пластиковой окантовкой.
– Можно мне посмотреть, Улле? – она протянула руку, но мальчик прижал «икону» к себе. Откуда она взялась на скамейке? Может, туристы оставили? Девочка посмотрела вслед группе осси, но те уже скрылись за изгибом набережной.
Отец работал в порту, и точно знал об этом гораздо больше дочери-школьницы.
Рике достала телефон, набрала его номер:
– Алло, Ри? Как дела? – отозвался тот.
– Папа, привет! Мы с Улле идём домой по набережной.
– А почему не на траме? Все в порядке? – обеспокоился отец.
– Да, нормально. Правда, Хокон-Атлантистен перекрыли. Там какой-то митинг, и трамваи не ходят.
– Ах, вот оно что! Быстрее тогда идите домой! На улицах может быть небезопасно. Слышишь?
– Это из-за беженцев, пап? Люди не хотят, чтобы они у нас оставались?
– Я разузнаю, дочь, и сразу позвоню. Идите пока домой, и не подходите к скоплениям людей! Как Улаф?
– В порядке. Пап, он тут нашел на лавке такую штуку, «икона», кажется, называется, как в Остланде. Только маленькая.
– Надо же. Откуда она там?
– Не знаю. Пап, можно, Улле возьмет её себе? Кажется, она ему понравилась.
Отец пару секунд помолчал.
– Хорошо. Я приду вечером, посмотрю на неё. А сейчас домой, сразу! Ты обещаешь?
– О’кей. Обещаю. Пока-пока.
– До вечера. Целую.
Она поднялась с лавки и закинула на плечо рюкзак.
– Пойдем, братец кролик.
Улаф сунул иконку в карман и взял сестру за руку.
На одной из скамеек сидел худой старик в чёрной шляпе, плаще и с седой бородкой. Рядом стояло инвалидное кресло. Когда дети проходили мимо, до них донесся дребезжащий голос:
– Девочка!.. Девочка!..
Рике подошла к старику.
– Вам нужна помощь?
Тот попытался встать со скамейки, опираясь на трость, но сил у него не хватало.
– Добрая девочка!.. Помоги мне, пожалуйста!.. Я не могу перебраться в мою проклятую коляску!..
От него несло кисловатым запахом стариков, а еще – будто сырой землёй, и чем-то несвежим. Подслеповатые глаза близоруко щурились на Рике.
Поддерживая старика под локоть, девочка помогла тому встать со скамьи и проковылять пару шагов до его кресла. Старик уселся на сиденье, зажав трость между ногами.
– Может, мне позвонить в социальную службу?
– Не надо, не надо. – Дрожащий голос старика слегка окреп. – Сюльве лишь бы добраться до своей коляски, а то дряхлые кости порой подводят, хе-хе…
Он тронул рычажок на ручке кресла, и под ней сразу загудел мотор электропривода.
– Я тогда пойду?
– Ступай. Спасибо тебе…
Старик пошевелил рычажком, и кресло неожиданно быстро покатило вдоль набережной, туда же, куда ушли туристы.
Столько происшествий разом случалось в жизни Рике довольно редко. Она догнала Улафа и задумчиво пошла рядом.
Впереди маячил бетонный монолит Бастиона. Такие строили в королевстве во время Первой Мировой, для защиты от атак с моря. Отец рассказывал Рике, что раньше там стояли мощные пушки, но в конце восьмидесятых годов прошлого века их отправили на переплавку, а в Бастионе с тех пор открыли военно-морской музей. Дети даже как-то были там на экскурсии.
Между стеной Бастиона и краснокирпичными пакгаузами Пристани тянулся узкий проход, машина не проедет, не улица – переулок. По нему можно было выйти на Хокон-Атлантистен, а там до их дома всего метров двести.
3
Компанию Валета Рике заметила не сразу.
В бетонной стене пряталась широкая ниша глубиной метра два, а в ней – запасной выход, или ещё что. К металлическим дверям вели три ступени с перилами, вот на них и обосновались несколько подростков во главе со своим предводителем.
Валета с дружками Рике не раз видела возле школы, иногда на набережной. Про них ходила дурная слава. Дети мигрантов из Ближнестана, они вроде бы учились, а вроде бы нет. По слухам, эта шайка промышляла лёгкими наркотиками и мелким воровством. С ними время от времени болтались местные из неблагополучных семей. По странному стечению обстоятельств, такие ребята почти всегда выпадали из поля зрения Барневарн – службы опеки.
Мигранты жили обособленно, на окраинах, своими кварталами. С отдельными магазинами, собственными кафе. Горожане держались с ними настороженно, но, в целом, ровно. Школы их дети посещали общие, однако чем больше таких ребят становилось в школе, тем меньше там оставалось детей из семей тролльхавенского среднего класса.
Смуглые подростки с черными кудрями были завсегдатаями полицейских участков и хорошими знакомцами городских патрульных. Столкнуться с ними в тёмном переулке один на один никто из одноклассников Рике был бы совсем не рад.
Дети прошли уже метров тридцать вглубь переулка, когда Рике заметила, что кто-то выглянул из ниши. Оттуда вырвалось несколько клубов дыма, и в сыром воздухе запахло сигаретами.
Рике крепче сжала руку брата и прибавила шаг. Беспокоиться вроде бы не было оснований, но червячок тревоги уже начал копошиться в душе. Неужели этот бестолковый день подкинет ещё одну неприятность?
Они миновали нишу в стене. Стоявшие и сидевшие на ступеньках подростки проводили их настороженными взглядами чёрных глаз. Некоторые курили, выдыхая дым в их сторону. Впереди светилась спасительная щель выхода.
– Эй, Тьоре! – раздался сзади смутно знакомый голос.
Рике обернулась.
Да, ей не показалось. Двое братьев Олафсенов сегодня тоже были тут. Её окликнул Йенс, который одно время учился вместе с Рике, но остался на второй год. Он маячил в проходе, остальные высыпали гурьбой за ним. Валет, высокий и красивый, стоял рядом с Йенсом.
– Подойди, Тьоре, не бойся, – сказал Валет. В руках он крутил складной чёрный зонт.
«Побежать и выскочить на улицу, – мелькнуло в голове у Рике. – Закричать, позвать на помощь».
Предательские ноги сами шагнули обратно.
– Чего надо?
– А что так грубо? – улыбнулся Валет. Он сделал несколько шагов и теперь стоял почти вплотную к Рике, оценивающе оглядывая её и Улафа. Его приятели подобрались поближе.
Рике выступила вперёд, закрыв собой младшего брата.
– Мы спешим. Чего вам?
– Это, Тьоре… Есть сто крон? – промямлил Йенс, явно чувствовавший себя не в своей тарелке.
– А лучше двести! – радостно поддержал его один из дружков. Остальные похабно заржали.
Рике повернулась, чтобы уйти. Но проход уже закрывали двое, непонятно как очутившиеся у неё за спиной.
– А мы вот никуда не спешим, – лениво сказал Валет. – Давай-ка поговорим, Тьоре. Как тебя зовут?
– У меня нет с собой денег! Дайте пройти!.. – храбрясь, заявила она.
– А если проверю? – протянул Валет, и зонтик, который он держал в правой руке, вдруг раскрылся со щелчком. Сам зонт был схвачен ремешком, и его верхняя часть выстрелила девочке в лицо, почти угодив в нос. Рике отшатнулась, чуть не упав. Ситуация вызвала в памяти недавнюю встречу со старушенцией на набережной, потом психованную чайку… Всё это промелькнуло в сознании Рике, погрузив ее в полное дежавю. Вокруг опять загоготали.
– Осторожно, детка, – ухмыльнулся Валет. – Жизнь полна сюрпризов. Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь! – Он сделал знак рукой, и стоявший сзади верзила схватил Рике, толкая её вперёд.
– Держите и мелкого, – Валет показал на Улафа, не делавшего, впрочем, никаких попыток к бегству.
Рике и брата запихнули в нишу.
– А что это малой такой вялый? А, малой? – Валет склонился к Улафу и взял его за подбородок.
– Он придурковатый вообще, – подал голос Йенс. – Ничего не соображает.
– Правда? – Валет взглянул на Рике, и девочка обмерла от страха. – Совсем ничего? Ну-ка, Хряк, закури сигарету!
Старший из братьев Олафсен вытащил сигарету из пачки и чиркнул зажигалкой.
Готовилось дурное. Рике попыталась что-то сказать, но голос сорвался. Со второй попытки у нее получилось:
– Отпустите нас! Что мы вам сделали!..
– Вы? Ничего. – Валет лениво разглядывал Улафа, словно муху, примеряясь, как оторвать насекомому крылышки. – Это мы вам сейчас сделаем. Научим уму-разуму.
– Вас поймают! В тюрьму посадят!.. Вы что, не соображаете?!..
– Ха-ха. Даже не смешно. Скоро будет не до нас. Уже сегодня у полиции появится новая головная боль. Давай-ка, Хряк, подправь мальцу личико…
– Не трогай его! Пусти! Пусти, урод!..
4
Ростом Рике удалась. Если в первые годы в школе девочка была просто повыше одноклассников, то в прошлом, вернувшись в августе с летних каникул, она обнаружила, что смотрит на всех (особенно на мальчишек) прямо-таки свысока. Учительница физкультуры, госпожа Хансен, иногда даже просила её уйти с площадки во время игры в гандбол, чтобы не давать команде очевидного преимущества. К счастью, подруги вскоре тоже вытянулись, и она уже не чувствовала себя одиноким небоскрёбом в малоэтажной застройке, возвышаясь над классом почти на голову.
Преимущество роста пригодилось ей и сейчас. Никто из этой банды не был выше её, несмотря на разницу в возрасте. Пока ошеломлённый плевком Валет замешкался на секунду, Рике наклонилась вперёд и с размаху заехала затылком прямо в нос обхватившему её дружку Валета. Раздался хлюпающий хруст, и руки этого типа сразу разомкнулись.
– Ааа!.. – гнусаво завопил он.
Рике вскинула правую, толчковую, ногу, и лягнула Валета в живот. Вернее, лягнула бы, если бы противник не среагировал со скоростью кобры: он схватил её за ногу, и крутанул, используя стопу девочки как рычаг. Потеряв равновесие, Рике грохнулась на бетонные ступеньки, да так, что перехватило дыхание.
Глаза предводителя шайки сузились от злобы. С губ срывался невнятный хрип. Руки тянулись к горлу девочки, и Рике решила, что теряет сознание – всё, что случилось после, было уж очень похоже на выверт помрачённого рассудка.
Свет в проулке быстро померк. Буквально за три секунды наступила ночь. Виднелись лишь смутные силуэты замерших на месте людей. Шумное дыхание подростков стихло, заткнулся даже тип с разбитым носом.
– Что это? – тихо сказал кто-то.
Раздался звук, будто по переулку пронесся порыв ветра.
Силуэты, окружавшие Рике, попятились. Некоторые исчезли в проходе, раздался топот убегающих ног.
– Стоять! – хрипло гаркнул Валет.
Он вытащил телефон из кармана куртки и включил фонарик, осветив нишу и всех в ней. Рике приподнялась на локте, с облегчением увидев Улафа. Брат сидел на корточках у стены, а хряка с сигаретой и след простыл. Девочка с трудом встала на ноги.
– Я не знаю, что это за хрень, – начал Валет, – но…
Вживую Рике с медведями никогда не встречалась. Однако достаточно видела их на «Дискавери» и национальных каналах. Бешеный рёв, вдруг раздавшийся в проулке, мог издать самый огромный и свирепый гризли из всех, когда-либо существовавших.
Рике подумала, что у неё остановилось сердце. В бледном свечении экрана телефона она увидела, как лица Валета и его «гвардейцев», смуглые от природы, заливает мертвенная бледность.
Чёрная тень, гораздо чернее темноты проулка, возникла в углу ниши. Пылающие глаза двумя горящими углями прожигали душу. Кто-то пронзительно завизжал, и всю шайку как ветром сдуло. Вереща, бравые борцы с маленькими детьми меньше чем за секунду покинули проулок.
«Вот и конец», подумала Рике. Более нелепое окончание идиотского дня трудно себе представить. Быть сожранной медведем в ста метрах от дома, после того как тебя чуть не изнасиловали и не убили гопники – какая волнующая смерть!..
Уже в следующую секунду заметно посветлело.
На месте медведя стояла давешняя старушка в розовом жакете, с волнением глядя на детей.
Рике вскочила и подняла Улафа, молча сидевшего у стены.
– Ты как? Всё в порядке?
– С вами всё в порядке? – в унисон сказала старушка, отряхивая одежду Рике. Девочка никак не могла определиться: женщина или уже старушка?
– Вы кто? Что это было? – Рике обняла Улафа, закрывая его от этой невесть откуда взявшейся помощницы. Она выглянула в проулок – в обе стороны он был свободен. С Хокон-Атлантистен слышался нарастающий шум – звуки потасовки, невнятные крики и вопли.
– Девочка! Слушай меня внимательно! – неожиданная спасительница крепко схватила Рике за руку. – Принимаешь ли ты мою помощь добровольно, без принуждения и по собственному желанию?
– Что? Да пустите! Что вам надо?
– Я спрашиваю, принимаешь ли ты мою помощь добровольно и без принуждения?
Старушка повысила голос, но и он не смог заглушить резко усилившегося шума с улицы. Там орали, и кого-то, похоже, били. Внезапно оглушительно грохнуло, и Рике с вцепившейся ей в руку бабкой подпрыгнули.
– Ну? Принимаешь ли ты мою помощь…
– Да! Принимаю! – в отчаянии закричала Рике. – Добровольно! Без принуждения!!!
Пытливые глаза пожилой женщины на секунду встретились с её взглядом, и она сразу же повернулась в сторону набережной, увлекая детей за собой.
– Что же мы тогда стоим? Надо быстренько убираться отсюда! Не ровен час ещё твои загорелые дружки вернутся!
Они выскочили на пустынную набережную. Женщина дёрнула Рике в сторону складских пакгаузов. Пробежав несколько десятков метров, заскочили в приоткрытую двустворчатую дверь. Толстые створки, окованные железом, захлопнулись у них за спиной.
Загорелся светильник под потолком.
Помещение принадлежало торговой компании. Поперёк его перегораживала деревянная стойка, стены были увешаны рекламой, а со стороны входа стояли несколько удобных кресел со столиками между ними.
– Садитесь, дети. На улице неспокойно, придется нам немного побыть здесь. – Голос женщины звучал теперь гораздо более миролюбиво. – Я сделаю кофе и принесу печенье и молоко для мальчика.
– Кто вы? Что вы хотите? – выдавила из себя вконец растерявшаяся Рике.
– Я та, кто научит тебя, как избегать опасности и не бояться негодяев. Садитесь, садитесь. Я та, кто поможет тебе стать сильной и смелой. – Женщина прошла за стойку и включила электрический чайник. – Хотя смелости тебе, признаю, и так не занимать. – Женщина приосанилась. – Я Илзе Лунд, Эрика. Грядут тяжёлые времена. И если хочешь пройти сквозь эту тьму, я готова тебе помочь.
«Откуда она знает моё имя? – подумала Рике. – Пройти сквозь тьму? Божечки ты мой!»