1
– Да ну, фигня все это, – заявила недоверчивая Грете.
– Подожди, – сказала Кирстен. – Дай я.
Она растопырила пальцы и уставилась «сквозь» них на классную доску – самый тёмный фон. Прошло секунд десять.
– Блин, Грете, смотри сама! – радостно воскликнула Кирстен. – Всё, как Рике говорит!
Она поднесла пальцы одной руки к другой и медленно развела их в стороны.
– Вау!!! – окончательно восхитилась девочка.
Грете тоже уставилась на свои пальцы. Потом схватила карандаш.
– Ха! – крикнула она. – Тут тоже «аура»! – Она свела два карандаша и потянула их в стороны. – Ха-ха! Липа это всё!
Рике и Кирстен свирепо уставились на свои карандаши.
– Блин, – жалобно сказала Рике, убедившись, что так и есть – у предметов тоже просматривается некая «аура». – А я думала, что она только у людей, ну и кошек там, животных всяких…
– Ты, Ри, доверчивая слишком, – беспощадно сказала Грете. – Поэтому надуть тебя проще простого.
Какая я дура, подумала Рике. И рассердилась на Илзе – надо же, как женщина её провела! И сразу вспомнила призраков. Стоп! А призраки что, тоже надувательство?
Господин Берг вошел в класс, за ним его ассистентка – Ханна.
– Георг! – подскочила Кирстен. – Можно вопрос?
– Конечно, задавай! – Георг Берг любил, когда у учеников возникали вопросы.
– Вот мы тут вроде бы как ауру нашу видели, – Кирс покрутила ладошкой с растопыренными пальцами у себя перед носом. – Знаете, да? А потом посмотрели карандаш, а у него тоже аура есть! Это что, обман, получается?
– Ага, понял. – Учитель сел за свой стол, а ассистентка – слева от него, вровень с учениками. – В интернете нашли?
– Это Рике нашла! – Грете аж распирало от возмущения. – Шарлатанство какое-то!
– Ничего страшного здесь нет, – Георг ободряюще улыбнулся Рике. – И это уж точно не повод набрасываться на подругу. Обычный оптический эффект. К сожалению, им часто пользуются деятели, которым выгодно убедить людей, что они знают разные тайны. Советую просто не заморачиваться.
– Вот! – Грете повернулась к Рике, а та показала ей язык. К счастью, в классе никто не смеялся, большинство вообще не поняло, о чем речь.
– Кстати, Рике, госпожа Лайнен, оказывается, ваша соседка? – Господин Берг теперь смотрел только на неё, серьёзно сдвинув брови.
– Да. – Рике прочистила горло. – Она вам звонила?
– Точно, звонила. Просила завтра отпустить тебя с занятий вместе с ней на репортаж. Поделишься, куда вы собрались, или это пока секрет?
– Нет, никакого секрета. Поедем в Герресборг, посмотрим, как там беженцы живут.
– О-о, важная тема! Хорошо. Ты же нам подготовишь доклад про поездку?
– Ну да, Лута меня вроде для этого и звала.
– Отлично, – снова улыбнулся Георг. – А теперь давайте приступим к уроку.
Все еще немного сердитая, Рике быстро зашла в соцсеть и настрочила сообщение для Илзе: «Нам учитель говорит, что аура – это оптический эффект! Как так получается?»
– Рике, убери, пожалуйста, телефон, – сказала Ханна, заметив ее манипуляции.
Девочка послушно спрятала трубку в рюкзак.
В субботу разговор Луты Лайнен с родителями вышел на редкость кратким.
Когда Лута спросила, можно ли Рике съездить с ней для съёмок сюжета в коммуну, приютившую мигрантов, Ирма посмотрела на Ларса, а тот думал всего секунды три.
– А что, – сказал отец, – съезди. Посмотришь, как люди живут, и вообще. Там безопасно? – это уже вопрос к Луте.
– Абсолютно! – уверила та. – И плюс с нами еще два охранника едут. Бояться нечего.
– Хорошо, – кивнул Ларс Тьоре. – Договорились.
Ирма вышла во двор вместе с Лутой, а отец подошел к Рике и положил руки ей на плечи.
– Смотри там по сторонам внимательно, дочь, – посоветовал он.
– В смысле безопасности или репортажа?
– В смысле и того, и другого.
Как раз в момент, когда девочке вспомнился этот недолгий разговор, телефон в рюкзаке тихо тренькнул. Рике украдкой посмотрела, что там.
«Да, это оптический эффект, – написала Илзе. – Но и нечто много большее. Некоторые люди просто не хотят видеть то, что у них перед глазами. Объясню при встрече».
Вздохнув, Рике спрятала сотовый обратно. Взрослые всегда всё усложняют.
Стреляя глазами по сторонам, девочка быстро осмотрела своих одноклассников. Если расфокусировать взгляд, у каждого из них виднелась над головой та самая дымка (слово «аура» Рике не очень нравилось, оно напоминало передачи с четвертого канала, где постоянно стращали всякими ужасами про НЛО, секретное оружие погибших цивилизаций и мировой заговор рептилоидов), та дымка, которую она видела и на своих руках. Причем она колыхалась в основном в области головы и шеи – а в остальных местах её, видимо, блокировала одежда. Что бы на это сказал господин учитель? Она пригляделась к Георгу Бергу и обнаружила, что его дымка чуть отличается от всех остальных. У него она немного тянулась вверх, создавая над головой небольшой конус. Интересно, что бы это значило? Однако с подругами своим открытием Рике благоразумно делиться не стала.
Во вторник в восемь утра девочка уже стояла у калитки дома Луты. Небо хмурилось, но дождя сегодня не обещали. Журналистка выглянула из двери и помахала ей рукой:
– Заходи! Машина немного задерживается, выпьем кофе!
Они посидели минут десять. У Луты зазвонил телефон, и она перекинулась по нему парой фраз.
– Пойдём, сейчас подъедут. Кстати, а где твои инструменты?
– Какие инструменты?
– Инструменты журналиста. С чем ты будешь работать?
– А-а, – поняла Рике. – Я решила, что поснимаю на телефон, и диктофон в нем есть. А если надо что-то записать, я взяла блокнот, – и она помахала лёгким рюкзачком.
– Молодчина, – похвалила Лута. Девушка засунула телефон в карман оранжевой дутой курточки и кинула на плечо небольшой белый рюкзак.
Они вышли на улицу, и через минуту подъехал бежевый «вольво», в котором уже сидели три человека.
– Знакомьтесь, – сказала Лута, когда они с Рике уселись на заднее сиденье. – Это Эрика, моя молодая коллега, можно сказать, она сегодня на стажировке. Для своих Рике. Мадс наш водитель и охранник, а это Фрита и Мортен, они из муниципалитета.
– Привет, – нестройно поздоровались новые знакомые. Симпатичная Фрита, сидевшая на переднем сиденье рядом с Мадсом протянула Рике пачку чипсов. – Будешь?
– Спасибо. – Девочка захрустела чипсами. – А где ваше оборудование?
– У нас ещё микроавтобус, – пояснила Лута. – Он уже выехал в Герресборг.
Коммуна, куда заселили мигрантов, находилась километрах в пятнадцати от города.
Машина проехала центр, мимо Рыбного рынка с немногочисленными уже туристами, по Новому мосту через фьорд (его постороили в восьмидесятых, вместо паромной переправы), где справа открывалась серая рябь залива, и через несколько минут покинула пределы Тролльхавена.
Все, кроме водителя и Рике, уткнулись в свои гаджеты. Наушники в уши, и тебя как бы нет. Только девочка вертела головой по сторонам, разглядывая мелькающие в окнах пейзажи.
Они ехали по шоссе, которое вело вдоль побережья в столицу, Осло. Движение было довольно оживлённое. Проносились красно-жёлтые лесистые холмы с редкими постройками. Затем их «вольво» свернул с шестиполоски на двухрядную дорогу через лес.
У Рике тренькнул телефон, она полезла в карман. Грете прислала подборку гифок с вампирами из фильмов. На одной были Ком Труз с Предом Биттом, из какого-то старого кино, такие клёвые, закачаешься!
– Ммм, вампиры. Круто, – заценил Мортен, сидевший слева от Рике. Лута скосила глаза посмотреть.
– Я тоже с них тащилась, – присоединилась она. – Ещё и готом была. Вампиры форева!
Вскоре показался каменистый пустырь, за ним вдалеке на пригорке краснели одно- и двухэтажные домики.
– Здесь в сороковые лагерь был, – сказала Фрита, ни к кому конкретно не обращаясь. – Морские Псы с перепугу согнали сюда местных знахарок и травниц, потом еддеев ещё держали. Где-то рядом и военнопленные осси были.
– А там что? – спросила Рике, показывая на красные домики. От них к дороге сбегал просёлок, упиравшийся в дощатые ворота.
– Ферма вроде, – равнодушно ответила Фрита. Светлая челка упала ей на глаза, и она принялась сдувать её в сторону.
– Надо бы лагерь этот восстановить, – сказал Мортен. – Всех чурок сюда определять.
– По Морским Псам соскучился? – вступил Мадс.
– А что, – сказала Лута. – При них хоть порядок был. Всю шваль калёным железом выжигали. А после войны что? Бардак. И чем дальше, тем больше бардак. Скоро беженцы эти на голову сядут.
– В Дойчланде уже садятся. А во Франкии так и вовсе ноги свесили, – хмыкнул Мортен.
– В смысле – свесили? – влезла Рике.
– Не бери в голову, – буркнул Мадс. – Это Лута с Мортеном развлекаются так. Нельзя никого в лагеря сажать, а то быстро всё покатится по наклонной.
– Скажешь тоже, – бросила Лута. – Сейчас другие времена.
Дальше все снова уткнулись в свои телефоны.
Мелькнул указатель «Герресборг», они проехали посёлок – этнический музей, несколько десятков разноцветных домиков, развалины замка на горе. Дорога сделала резкий поворот, и сразу из-за деревьев показались корпуса бывшей лесопилки. Их переоборудовали в двухэтажные общежития, куда заселили новоприбывших беженцев. Недалеко от них из белого микроавтобуса трое парней как раз вытаскивали аппаратуру – камеру, штатив, длинный микрофон, похожий на мохнатую удочку.
Рядом с общагами бегали дети, ходили закутанные с головы до ног женщины. На веревках сушилось бельё, а несколько бородатых мужчин курили возле огромного чана. Под ним прямо на земле горел огонь, а в чане дымилось какое-то варево.
– Вот мы и на месте, – сказала Лута, и все вылезли из машины.
2
Тогда, в 94-м, в приюте Хисимбы нашли убежище около четырехсот человек, большинство – дети и подростки.
Люди Тамаса разгрузили машину Красного Креста, а Илзе тем временем пыталась помочь бабушке Тура и Селин – спасённых ею детей.
Женщина потеряла много крови и была очень плоха. Хисимба накормил детей, пока Илзе перевязывала их бабушку и наскоро осматривала других нуждающихся в медицинской помощи.
Интерахамве с той стороны ограды подтащили к воротам лестницу, и голова одного из них показалась над забором.
– Смотри-ка, сколько здесь тараканов! – крикнул он и загоготал, скаля зубы.
Люди в приюте глядели на Илзе с надеждой, и хуже всего было от того, что она практически ничего не могла для них сделать. От взрослых ощутимо пахло страхом, а дети сидели, сжавшись в комочки. Затравленное выражение на их лицах заставляло Илзе бессильно отводить глаза.
– Чего вам надо? – крикнула она торчавшему над забором боевику.
– Не твоё дело! – с вызовом ответил мужчина. – Валите отсюда, и останетесь целы!
Он ещё раз обвел взглядом двор приюта и исчез.
– Женщину надо везти к нам, – сказала Илзе Хисимбе.
– Нет! – испугался Мукабе, стоявший рядом. – С ней нас не выпустят!
– Он прав, – грустно согласился Тамас Хисимба. Его глаза за толстыми стёклами очков глядели спокойно, но голос звучал виновато. – Вы можете ехать, но никого из нас не пропустят. Боевики и так злятся, что вы увели детей у них из-под носа.
Он указал на Тура и его сестру, доедавших свой рис из мисок в тени раскидистой акации. Дети услышали разговор, и выжидательно уставились на взрослых.
– Здесь она протянет от силы несколько часов. – Илзе потеребила полы своей белой накидки с эмблемой Красного Креста.
– А там вы с ней проедете максимум несколько метров. – Хозяин приюта осторожно тронул женщину за локоть. – Поезжайте, а мы останемся в уповании на господа. В благодати своей он нас не оставит.
– На господа, значит, надейся… – Илзе посмотрела на сотни глаз, глядевших на них со страхом и надеждой. – Мукабе, поехали.
Она со значением посмотрела на Хисимбу.
– Держитесь. Мы вас тоже по мере сил не оставим.
Селин робко помахала ей рукой. Женщина постаралась ободряюще улыбнуться в ответ.
Ворота приоткрыли ровно настолько, чтобы их белый «лендровер» с эмблемами Красного Креста на передних дверях протиснулся на улицу. Дорогу сразу заступили боевики интерахамве – «народной милиции», а по сути, обычных горожан-туху, с энтузиазмом откликнувшихся на призыв властей убивать своих соседей-хутси. С некоторыми из них они годами и десятилетиями работали вместе, и жили в соседних домах.
Поигрывая мачете, тот самый парень, что заглядывал за ограду приюта, подошел к окну со стороны Илзе.
– Ты здесь чужая. Уезжай в свою Европу. Или Атлантис, откуда ты там. Не лезьте в наши дела, – и он презрительно сплюнул в уличную пыль.
– Подождите, – Илзе сделала примирительный жест. – Мы хотели бы вывезти этих людей отсюда. У нас может быть что-то полезное для вас: продукты, лекарства. Можем договориться.
– Я не буду с тобой ни о чем договариваться, тётка. – Белые зубы парня опять блеснули на его темном лице. – Тараканы сдохнут, не сегодня, так завтра.
– Там же дети! – не выдержала Илзе. – Женщины, старики! Ваши соседи!
– Маленькие тараканы, значит. Удобней давить будет. Они из нас кровь сосали столько лет, теперь мы их крови попьём. Валите, короче, ты мне надоела.
Он махнул рукой:
– Пропускай!
Посеревший от напряжения Мукабе нажал на педаль, и машина покатилась по улице, медленно набирая скорость.
– Господи, неужели ничего нельзя сделать? – Илзе уткнулась головой в скрещённые руки. – Чудовища! Это просто чудовища!
Мукабе посмотрел на нее.
– Сейчас страшные времена, Илзе. Но в Африке мы видим это по-другому, чем белые люди. Здесь всегда кого-то убивают, и где-нибудь всегда страшные времена.
Машина вырулила на прямой участок дороги, и он прибавил ходу.
– Я поговорю с Филиппом, что-то можно же придумать…
Часть улицы впереди закрывал стоящий боком грузовик. Мукабе вывернул руль и нажал на педаль, рассчитывая на скорости проехать возможную ловушку. Неожиданно для них обоих из-за грузовика выскочила орущая ватага людей, размахивающих палками и мотыгами.
Джип на скорости около шестидесяти километров в час влетел в эту гущу людей, разбрасывая их в стороны. Водитель так резко ударил по тормозам, что машину занесло и развернуло задом наперёд. Илзе, по привычке пристегнувшаяся, не пострадала, но Мукабе налетел грудью на рулевое колесо. Он лежал на нем, тяжело дыша, изо рта стекала струйка крови. Пассажирка начала дёргать застёжку ремня безопасности, стараясь освободиться.
В облаке пыли, поднятом колесами джипа, возникли разъярённые лица. Налитые кровью глаза, раскрытые в крике рты, и несколько тёмных рук, возникших как будто ниоткуда. И эти руки потащили Мукабе, лежавшего без сознания, на улицу, и там его начали топтать ногами, страшно крича, рядом с телами попавших под колеса джипа.
Илзе наконец отстегнулась, и выскочила из своей двери, но там её сразу ударили в лицо, она отшатнулась, и кто-то стал бить мотыгой, стараясь попасть ей по голове. Илзе упала на колени, закрываясь, и тогда подскочил другой человек, рубанувший ей по рукам мачете. Она почувствовала тёплую кровь, хлынувшую на лицо, и поняла, что сейчас её убьют.
– Оу-оу-оу-оу! – загорланили рядом, и сомкнувшиеся вокруг нее ноги вдруг расступились, и кто-то быстро заговорил на киньяуранда, а другие ему сердито отвечали.
– Вставайте, – сказал тот же голос на инглише. Сильные руки поставили Илзе на ноги, она разлепила залитые кровью глаза. Все казалось обесцвеченным и плыло. Илзе шатало, но человек, пришедший на выручку, подхватил её сбоку и повёл с собой. Стоявшие вокруг урандийцы молча расступались.
Мужчина подвел Илзе к белому джипу, почти такому же, как у них, только вместо эмблемы Красного Креста на его борту чернели буквы ADRA SOS. Он помог ей залезть в машину, сам забрался за руль, после чего аккуратно перевязал резаные раны на её руках.
– Держитесь, – сказал он. – Я Карл. Сейчас отвезу вас в Красный Крест.
Интерахамве, такие агрессивные всего несколько минут назад, уже не обращали на них никакого внимания. Мужчина сдал назад, развернулся, и покатил по пустынной улице.
Илзе чувствовала, что соскальзывает в беспамятство, но нашла в себе силы пробормотать:
– Мой водитель… Мукабе…
– Я сожалею, – сказал мужчина, быстро глянув на нее. – Он погиб.
Тут-то она и отключилась. Свои видения Илзе потом вспомнила не сразу, они всплывали в памяти еще месяца три, урывками и клочками. А Карл чуть не слетел с дороги, когда у израненной женщины вдруг закатились глаза, и она утробным голосом заговорила:
– Мьямирамбо… Приют Хисимбы… Завтра их всех убьют. Надо ехать в префектуру. К премьеру. Проси о помощи. Запомни… – И она затихла, голова бессильно откинулась на спинку.
– В префектуру к премьеру? – непонимающе повторил её спаситель, крепче перехватив руль. Господи, час от часу не легче…
В миссии КК Илзе уложили на носилки и быстро унесли в здание. Стоявший у дверей темнокожий старик-хутси коснулся рукой Илзе, когда ее проносили мимо, и застыл на несколько секунд.
Дождавшись, пока Карл поговорит с Филиппом, он подошел к мужчине. Карл как раз садился в машину.
– Она что-то говорила вам? – взволнованно спросил старик. – Эта женщина, на носилках?
– Ну да, говорила про приют какой-то. А что?
– Она получила посвящение, мсье. Если она вам что-то сказала, это очень важно!
– Да ладно. Она была без сознания, бредила. Ерунда.
– Пожалуйста, мсье, это не бред. Вспомните, что она вам сказала. Просила что-то сделать?
– Вроде да. А что такое? Иисусе, я не понимаю вас!
– Сделайте, как она сказала. Её устами говорили ангелы.
– Я скорее бы подумал, что её устами говорили бесы. – Карл взглянул в глаза старику. Припекало солнце, глаза с красной сеткой сосудов на желтых белках смотрели ему прямо в душу. – Но раз это так важно, я сделаю. Всё равно собирался туда съездить.
– Храни вас Господь, мсье. – Старик слегка поклонился, и заковылял в тень.
Карл выехал через ворота миссии, бормоча себе под нос:
– Мьямирамбо, Хисимба… Премьер, префектура…
Он сделал всё так, как сказала женщина, лежавшая на его пассажирском сидении без сознания. Женщина, спасенная им по чистой случайности. И видит Бог, он ни разу не пожалел об этом.
3
Пока телевизионщики готовились к съёмке, Рике прошлась вдоль общежитий, стараясь не отходить далеко от машины.
Дети с интересом косились на неё. Некоторые выглядели так, будто разгружали вагоны с углём, но большинство были довольно опрятными. Закутанные женщины почти все попрятались в зданиях, а вот бородатых мужчин, наоборот, стало больше. Девочка достала телефон и немного поснимала виды.
Со стороны шоссе подъехала полицейская машина и остановилась поодаль. Двое стражей порядка сидели в ней, и пили кофе из стаканчиков.
Мортен с Фритой подошли к группе мигрантов, недолго поговорили с ними, а потом направились в одну из общаг. Лута и люди с телеканала столпились возле белого микроавтобуса, и журналистка раздавала им указания. Мадс стоял рядом, посматривая по сторонам.
Рике ради забавы решила посмотреть, как выглядит дымка над головами окружающих. В группе телевизионщиков дымка почти у всех имела обычную форму. Только над Лутой Лайнен она сгущалась в низкий конус, похожий на дымку над головой Георга Берга. Девочка повернулась посмотреть на мигрантов. А вот тут что-то было неладно – у большинства дымка была размыта, или торчала какими-то клочьями. У Рике начали уставать глаза, и она перестала разглядывать беженцев, помотав головой. Тут и Мадс замахал ей рукой, мол, иди к нам.
Съёмочная группа двинулась к зданию общежития, откуда как раз вышли муниципальные чиновники. Они разговаривали с высоким седобородым мужчиной в коричневом одеянии и тюрбане. Рике непроизвольно расфокусировала взгляд. К её удивлению, над головами Мортена и Фриты поднимались такие же конусы, как у Луты, а у старика, казалось, совсем не было никакой дымки! Это даже как-то тревожило. Девочка отвела глаза и взглянула на второе общежитие, стоявшее под углом к первому. Над этим зданием дрожало марево, как в сильную жару над нагретым асфальтом. Рике впервые видела такое. В окнах было пусто, но ей почудилось, что из-за темных стекол на неё неотрывно смотрят. Ощущение нарастало, и, наконец, на девочку словно выплеснули ведро ледяной воды. Рике изрядно струхнула. К счастью, никто не обратил на это внимания. Юная журналистка поспешила спрятаться за спинами взрослых от жутких окон, решив больше сегодня не злоупотреблять видением аур.
– Сейчас делаем общий план, – указывала тем временем Лута оператору, – говорим с Фритой, потом берем интервью у имама, и поснимаешь внутри.
– Кто такой имам? – Рике дернула Мадса за рукав куртки.
– Глава общины, религиозный лидер, – негромко ответил мужчина.
Оператор кивнул, плавно поводя камерой влево-вправо. Рике быстро щёлкнула фотиком стоявших у дверей муниципалов и старика-имама, включила диктофон и приготовилась внимательно слушать.
– Сегодня мы находимся в коммуне Герресборг, где нашли приют более пятисот беженцев, прибывших в Нордланд из Ближнестана. – Лута остановилась возле дверей в общежитие с микрофоном в руках, теперь камера снимала только её, а звукооператор держал свою «мохнатую удочку» над их головами. – В то время как войска Остланда и тиранического режима продолжают терзать многострадальную ближнестанскую землю, эти люди готовятся стать полноправными гражданами Европы, стоящей сегодня на переднем крае сопротивления остландской агрессии.
Она повернулась к Фрите.
– Глава отдела перемещённых лиц в муниципалитете Тролльхавена Фрита Селвик расскажет нам об условиях жизни в коммуне. – Микрофон перекочевал под нос Фрите.
– Спасибо. Наш муниципалитет ответственно подошел к вопросу о проживании размещённых у нас беженцев. Как можно видеть, мы подготовили комфортабельные помещения для прибывающих людей. Каждой семье выделена отдельная комната, бессемейные живут по четыре человека. Все беженцы обеспечены социальной поддержкой, в коммуне открыты курсы по изучению норвегского и профессиональной подготовке прибывших. – Сухие казённые фразы легко слетали с языка Фриты, для неё такое явно было не впервой. – Мы рассчитываем обеспечить работой всех беженцев, сто десять человек уже поставлены на учёт нашей службой занятости.
– Благодарю вас, госпожа Селвик. – Лута с улыбкой повернулась к седобородому мужчине и заговорила на инглише. – Нас встречает духовный лидер общины, достопочтенный Джалал Абу-Аббас. Расскажите, господин Абу-Аббас, как вы сумели избежать репрессий режима, уцелеть под бомбёжками осси и добраться до Европы?
Имам приосанился. Поглаживая седую бороду, он степенно заговорил, тоже на инглише:
– Хвала Творцу милосердному и всемогущему, теперь мы в безопасности. Когда началась революция и повстанцы пришли в наш город, правоверные вздохнули спокойно. Но тиран приказал войскам расстреливать мирные поселения, и многим пришлось бежать из страны. Два года мы добирались до Европы из нашего края, разорённого приспешниками сатрапа. Понимая, что дни его сочтены, злодей призвал на помощь Остланд, страшную страну. Их авиация безжалостно бомбит наши города, убивая мирных жителей – детей, женщин и стариков, которые никогда не держали в руках оружие. Мы надеемся, что Европа и Соединённые Государства, храни вас Всевышний, остановят кровавую бойню в Ближнестане, и откроют миру преступления режима и оккупантов-осси. Прошу, проходите, я покажу, как мы живём. Многие здесь могут поведать о страданиях, которые они перенесли по вине шайтанов, разоряющих Ближнестан.
Рике вслед за съёмочной группой протиснулась в двери общежития, машинально отметив, что имам толком не ответил ни на один вопрос Луты.
По обе стороны длинного коридора из открытых дверей выглядывали дети и взрослые.
– Большинство из них не говорят ни по-норвегски, ни даже на инглише, – сказал имам. – Задавайте ваши вопросы, а Максуд будет переводить.
Тут же из-за спины имама возник улыбчивый мужчина лет сорока, с чёрной курчавой шевелюрой, в сером свитере и джинсах.
– Проходите за мной, – замахал он рукой. – Много кто хочет вам рассказать о своей беде.
Рике уже приблизительно представляла себе, что она здесь увидит. Истории про обстрелы и бомбежки остландской авиации, зверства войск режима и применение химического оружия. Не то, чтобы ей было неинтересно, просто за последние годы эта тема стала уже совсем привычной. Она выключила диктофон – из-за спин взрослых было почти ничего не слышно.
Тем временем Лута с сочувственным видом слушала очередную женщину, быстро лопотавшую по-арабски. Максуд так же быстро переводил. С обеих сторон от съёмочной группы толпились жильцы общежития. Рике повернулась и по коридору вышла на улицу.
У входа во второе здание стояли имам, две женщины, и несколько молодых мужчин, некоторые ещё совсем подростки. К своему изумлению, Рике увидела среди них Валета. Быстро отступив за стеклянную дверь холла, она остановилась, снова вытащила телефон и включила запись видео.
Одна из женщин была в платке, у другой оставались открыты только глаза. Эта, с закрытым лицом, говорила, обращаясь к имаму и мужчинам, на что имам медленно кивал. Рике думала, что в восточных странах указания обычно дают мужчины, но тут, видимо, было не так.
Женщина махнула рукой по направлению к полицейской машине, потом на автобус телевизионщиков, а затем вся группа повернулась и уставилась на вход в общежитие, за стеклянными стенами которого укрылась Рике. Девочка поспешно отступила вглубь помещения, споткнулась о ступеньку и чуть не упала. Её поймала чья-то крепкая рука.
– Осторожней, детка, – услышала Рике спокойный голос Мадса.
Имам и остальные уже вошли в соседнее здание, последней заходила закутанная в черное женщина. Она ещё раз посмотрела на стеклянные стены холла, и Рике показалось, что этот взгляд пронзил её насквозь.
Сзади послышался шум.
– Пойдём-ка на улицу, – сказал Мадс. – Наши уже заканчивают.
Они пошли к машине. Собирался дождь. Рике старалась не смотреть в сторону второго здания. Что здесь делает Валет, интересно? Она очень надеялась, что тот её не заметил.
Группа быстро погрузилась в машины. Рике видела, что Лута довольна репортажем.
– А ты что наснимала? – спросила журналистка у девочки.
– Да ничего толком, – соврала Рике. Какое-то чувство подсказывало ей, что та группа людей, снятых на её телефон, гораздо больше, чем «ничего».
Полиция всё так же сидела в своем автомобиле. Один из полицейских, похоже, собрался вздремнуть.
Машины скатились с пригорка и поехали обратно к шоссе. Но буквально через пару минут Мадс начал притормаживать, и Рике вытянула голову между передними сиденьями, – посмотреть.
Там, где они видели дощатые ворота фермы, теперь поперек дороги стоял старый пикап грязно-зеленого цвета. Ему очень подошло бы определение «рыдван». К двери пикапа прислонился худой дядька в растянутом буром свитере и грязнючих брезентовых штанах. С головы свисали сальные седоватые лохмы, а лицо украшала недельная щетина. Одной рукой странный тип подносил ко рту сигарету, а в другой держал охотничье ружьё. Машина с журналистами остановилась метрах в пятнадцати, сзади притормозил микроавтобус.
Мадс открыл окно.
– Прошу прощения, – крикнул он. – Освободите нам дорогу?
– Вы те самые журналюги? – неприветливо осведомился мужик. – Ездили к чуркам в Герресборг, нна?
– Это может быть интересным, – пробормотала Лута и выбралась из машины. – Да, те самые! – крикнула она мужику из-за приоткрытой дверцы и «включила» свою профессиональную улыбку. – Вы что-то тоже хотите нам рассказать?
– Ага, – ощерился тот. – Давайте, снимайте!
– Может, уберёте оружие? – осведомилась она. Мужик молча сунул ружье в кабину пикапа.
Лута махнула рукой оператору из фургона.
– Сделай вид, что снимаешь, камеру не включай, – вполголоса сказала она ему, когда тот подошел.
Рике увидела, что от ворот к рыдвану идет белобрысый парень лет шестнадцати, в резиновых сапогах, штормовке и таких же брезентовых штанах, как у мужика.
– Поехали домой! – крикнул парень.
– Убирайся! – рявкнул мужик. – Я щас интервью буду давать, нна!
Парень спокойно стал у ворот, скрестив руки на груди.
– Вот, значит, что! – заявил мужик, подходя ближе. – Вы этим своим приятелям черномазым скажите, нна, пусть убираются! Нечего у нас тут шариании разводить!
До Рике дошло, что клиент изрядно пьян. Пока он стоял у машины, этого не было видно, но лишившись надёжной опоры, мужик уже нетвёрдо держался на ногах.
– Вот это всё ворьё! – крикнул он, воинственно потрясая рукой. – Террористы грёбаные! Какого их к нам приглашают, нна? Зачем пускают? Нам и без них хорошо! Гнать их в шею!..
К воротам от фермы подъехала еще одна машина. Крепкий седой старик в несколько шагов пересёк промежуток, отделявший его от пьяного оратора и сгреб того за шиворот.
– Э! Ауа, нна! – выдавил из себя опешивший дядька.
– Заткнись! – прикрикнул в ответ старик.
Он запихнул мужика в пикап, обошёл его и сел за руль. Недобро глянув на журналистов, старик развернулся и съехал с дороги в ворота.
– Вон оно что, – сказал Мадс. – Старый Торссон. Это его ферма.
– Парень! – закричала Лута подростку, который закрывал ворота. – Это твой отец был?
– Вы не думайте!.. Это он сейчас пьяный, а так-то нормальный! – парень скрылся за створками ворот.
Лута махнула рукой и села в машину. Оператор ушел к фургону.
– А мы тут много кто так думает, на самом деле-то! – закричал подросток, выглянув из-за ограды. – Вы приходите завтра в Церковь Святого Духа! Там служба будет, а потом патер слово скажет, послушаете!..
Мадс нажал на педаль, и их «вольво» покатился по дороге.
– А что, Рике? – Лута повернулась к девочке и подмигнула. – Сходим завтра на службу? Парень-то, а? Симпатичный?
И она негромко засмеялась, а Рике почувствовала, что её щёки вдруг покрыл легкий румянец.
4
– Привет! – крикнула Рике от дверей.
– Привет, – отозвалась Ирма из кухни. – Обед через двадцать минут!
– Отлично, – обрадовалась девочка. – Я голодная, как зверь!
Улле лунатиком пересеёк коридор и зашёл в туалет.
– Ри, привет, – произнес Ларс Тьоре, спускаясь со второго этажа. – Как день?
– Хорошо! – Рике разулась, и прошла на кухню. Улыбнувшись Ирме, она сунула в рот кусок хлеба. – Кое-что поснимала. Посмотрю, можно ли сделать репортаж. Поможешь?
– Конечно, – сказал отец. – Давай вечером? – Он потрепал её по волосам.
– Мм, – Рике показала колечко из большого и указательного пальцев, что означало «о’кей».
После обеда все уселись в гостиной на диване. Ирма принесла кофе и бутерброды с тунцом. Улле тихо возился на полу с кубиками «Лего».
– Посмотрим «Оккупированных» по ТВ-2? – предложила Ирма.
– А что там? – Рике еще не видела ни одной серии.
– Как злой Остланд оккупировал наш Норвег, – усмехнулся отец.
Ирма включила телевизор.
– Сейчас, перемотаю, – сказала она.
– Пап, а Остланд правда может напасть?
– Бред. Им незачем на нас нападать.
– Ничего не бред, – возразила Ирма. – Мы в Поланде полвека жили в их оккупации.
– Они ушли уже тридцать лет назад. – Отец поерзал на диване, устраиваясь поудобнее. – А Атлантис вывел из Европы свои базы?
– Они там, чтобы нас защитить. Ты же видишь, что творят осси в последнее время! Сакартвело, Таврида! И уже зарятся на Балтланд и Скандинавию!
– Ирма, – Ларс успокаивающе приобнял жену. – Если бы мои границы со всех сторон поджимали военными базами, я бы вел себя точно так же, как осси.
– Да ну тебя, – Ирма толкнула его в плечо. – Давайте смотреть.
Сериал Рике не впечатлил. Она думала, там будут сражения, герои и танковые армады. А осси всего лишь захватили несколько нефтяных платформ и плели какие-то интриги. Им противостояли дебильноватые на вид подростки и военные.
– Старые песни на новый лад, – резюмировал Ларс после финальных титров. – Раньше мы боялись их потому, что они красные, теперь нас заставляют бояться их потому, что они осси.
– Ты не прав. – Ирма несогласно тряхнула головой. – Эти люди способны на все. Им там мозги промывают каждый день, а пропаганда похлеще, чем у Хитлера.
– Ирмочка, – отец встал и подошел к окну. – Остланду незачем захватывать наши нефтяные платформы. У них своих нефти и газа девать некуда. Им незачем бомбить Балтланд, как нам тут показывало Би-Би-Си, или нападать на Финланд и Сведен, чтобы разместить там свои базы. Их ракеты и так долетят куда угодно.
– Ларсик, – язвительным тоном сказала Ирма. – ЧКПУ убило моего прадеда. Отец попал в тюрьму в восьмидесятом, когда Остланд подавлял восстание «Солидарности». Они захватывают земли у граничащих с ними стран, наращивают мощь армии, бомбят Ближнестан, поддерживают диктаторов – этого мало?
– Я был в Остланде. Мать Ри оттуда, если ты забыла. Все эти сказки про диких осси, медведей и балалайки – полная ерунда. Пусть у них далеко не всё ещё ладно, но после распада красной империи они сейчас восстанавливают страну и своё влияние в мире. А если нам показывают их как врагов – значит кому-то нужна война.
Ирма хотела возразить, но Ларс поднял ладонь.
– Не хочу больше спорить. Пойми, если осси решат, что есть прямая угроза, они не будут тянуть, как во время второй мировой. И могут ударить. Думаю, что в первую очередь – по базам Атлантиса в Европе.
Разговоры о политике были для Рике чем-то новеньким. Раньше в семье о таких вещах практически не говорили.
– Дочь, – обратился к ней отец, – давай лучше послушаем тебя. – Расскажи, что там было интересного в Герресборге.
Рике вкратце описала, что она засняла. Посмотрели запись на её телефоне.
– Интересно, – сказал отец, когда увидел странную группу во главе с имамом, снятую девочкой.
– А, вот ещё что, – и Рике рассказала про случай на дороге.
– Торссон? Знаю, – ответил отец. – Старик ещё в Сопротивлении воевал. Крепкий дед.
– Маргиналы, – сказала Ирма. – Красные, что ли?
– Ну – красные, не красные, не знаю. Но ведь в чём-то они правы.
– Что надо гнать мигрантов? Да ладно!
– Что ладно, Ирма? А Речь Посполита почему их не пускает, не скажешь? А я скажу. Потому что там осси и так ненавидят. А здесь ещё не ненавидят. И сейчас у нас творятся безобразия, а виноватым кто будет? А?
Ирма промолчала. Рике тоже молча смотрела на отца.
– То-то же. А ведь слухи уже пошли. Не слышала? – Ларс смотрел на жену. – Что воруют, хамят, нападают, чуть ли не изнасиловали кого-то – мигранты, да-да. А полиция замалчивает. В Дойчланде, во Франкии чёрт-те что творится. И тут будет, всё ведь к тому и идёт.
– Да и у нас в центре поговаривают, – тихо сказала Ирма.
– Значит, звал этот парень, младший Торссон, вас в церковь на службу? – Рике кивнула. – И Лута пойдет? – Ещё кивок. – А что, сходи, пожалуй. Пора тебе знать, чем город дышит.
Рике подошла к отцу и прижалась к нему. Через секунду присоединилась Ирма с Улле на руках. Девочка подумала, что раньше такие семейные объятия успокаивали почти сразу. А теперь противное гнетущее ощущение в груди притихло, но никуда не ушло.