Дамы вздохнули и понимающе переглянулись. Миссис Харрис, вдохновлённая молчаливой поддержкой слушательниц, продолжила:
– Вот я и говорю, что иногда лучше, когда сердце склоняется к мужчине более спокойному, более домашнему… Вроде господина Рейнольдса.
Мисс Фрэмптон громко ойкнула. Оглянувшимся на неё дамам она со смущённой улыбкой показала иголку и палец с выступившей каплей крови. Переведя взгляд обратно на Харрис, миссис Спунер фыркнула:
– Рейнольдс?! Он такой тихоня! Наверное, не знает, с какой стороны подступиться к женщине!
Стрельнув глазами на Элизабет Фрэмптон, вновь увлечённую шитьём, Харрис возразила:
– Иногда я подозреваю, дорогая Агата, – слова «дорогая Агата» она выделила особо, – что вы плохо разбираетесь в мужчинах. Знаете поговорку про тихий омут? В таких мужчинах как раз страсти поболее, чем в некоторых, потому что они не распыляются во все стороны. Вы видели, какой взгляд у господина Рейнольдса, когда кто-нибудь при нём заговаривает о преступниках? Это же чистый огонь! Я думаю, что если бы нашлась женщина, способная пробудить его чувства, он бы смог сделать её очень счастливой.
Мисс Филпот уставилась на миссис Харрис в раздумье, да и остальные притихли.
– Итак, – продолжила Марта, – нам очень повезло, что господин Рейнольдс завтра придёт к нам на игру. Однако я не сомневаюсь, что привлечь внимание такого достойного мужчины сможет только особенная женщина.
Дамы покивали, переглядываясь украдкой.
***
На следующий день в пансионате уже с утра царила радостная суматоха. Дамы одалживали друг у друга атласные и бархатные ленты, просили совета по укладке волос, обменивались модными журналами. Мисс Филпот во время любых разговоров безостановочно массировала кисти рук, каковым жестом чрезвычайно смущала своих собеседниц. Миссис Триклбэнк утром вышла из своей комнаты с лицом, густо намазанным сметаной, и ходила так несколько часов подряд, пока, наконец, миссис Спунер не напомнила ей о приличиях.
У Марты Харрис, помимо стандартных дамских забот, было ещё одно дело, требующее внимания. Утром после чая, когда на кухне остались только она и Агата Спунер, Харрис упомянула, что у неё совершенно случайно оказались два билета в кино – на сегодняшнюю премьеру нашумевшего детективного фильма.
– Ах, какая жалость! Так повезло получить билеты, но ведь сегодня – игра!..
Миссис Спунер отмахнулась несколько раздражённо.
– Так почему бы вам со Стивенсом не сбежать с этой дурацкой игры в кино?
Харрис бросила на неё взгляд из-под ресниц.
– К сожалению, господин Стивенс терпеть не может кинотеатр! Но… Ведь, кажется, господин Вулнер – большой поклонник детективов? Впрочем, сейчас, когда он попал сразу на второе место списка журнала «Модница», у него, наверное, совсем нет свободного времени… – она сочувственно вздохнула.
Агата уставилась на неё с удивлением.
– Я бы, конечно, позвала его, но… Вы бы отдали нам билеты?
Харрис тепло улыбнулась.
– Конечно, моя милая. Я ведь помню, каково это – быть молодой…
Миссис Спунер фыркнула, но не так самоуверенно, как обычно.
– Дорогая Марта, я младше вас только на четыре года!
Харрис мечтательно подняла глаза на тканевый абажур под потолком.
– Ну, вот и наслаждайтесь этим. Четыре года – это большой срок. При желании за четыре года можно прожить целую жизнь… – она перевела взгляд на миссис Спунер. – И да, я с удовольствием отдам вам билеты. Надеюсь, вечер будет приятным.
И Агата Спунер, против своей обычной манеры, не нашлась, что ответить.
***
Стивенс, Тёрнер и Рейнольдс прибыли точно к назначенному времени, и сразу после чая игра началась.
Мисс Гриффит-Джонс, поджав губы, села со своей вышивкой в кресло у камина, но все остальные дамы оживлённо кружили вокруг большого стола, рассаживаясь по местам.
Зоркий глаз миссис Харрис мгновенно приметил растерянное лицо мисс Фрэмптон. Марта юркнула к скромнице и, вцепившись в её руку, решительно потянула её к Рейнольдсу, однако в последнюю секунду заметила миссис Триклбэнк, тоже нацелившуюся на место рядом с констеблем. На ротацию с мисс Фрэмптон времени не было, и миссис Харрис была вынуждена приземлиться на стул справа от Рейнольдса самостоятельно, усадив Элизабет по правую руку от себя. Миссис Триклбэнк тут же села слева от Рейнольдса. Глянув на её довольное лицо, Харрис буркнула: «Это мы ещё посмотрим». Пока же игра не началась, Марта обратила улыбку на Стивенса, севшего почти напротив неё и посматривающего на Рейнольдса с явным подозрением.
На первом круге выбыли констебль Тёрнер, мисс Марш и миссис Триклбэнк. Миссис Харрис показалось, что Тёрнер откровенно слил игру, после чего слишком уж торопливо пересел на пустующее место недалеко от камина, но сейчас это её не волновало.
Миссис Триклбэнк не выказала желания куда-либо пересаживаться, а только хихикнула и пролепетала:
– О, господин Рейнольдс, вы так хорошо играете!
Харрис раньше не особо интересовалась характером констебля Рейнольдса, но всё же она считала себя проницательной особой. И её проницательность подсказывала ей, что Рейнольдс далеко не глуп. Марта закусила губу и со всей ответственностью приняла решение действовать в соответствии с тактикой прямо противоположной, нежели выбранная миссис Триклбэнк.
Мельком глянув в свои карты, миссис Харрис обратила взор на профиль Рейнольдса.
– Вы знаете, господин Рэйнольдс, чем больше я на вас смотрю, тем яснее вижу – у вас очень интересное лицо! Я бы сказала – интеллектуальное. Такие черты! С вас стоит нарисовать портрет! – она вздохнула. – Ах, если бы я умела рисовать… Но постойте, мисс Фрэмптон ведь умеет! Правда, душенька?
Все, включая Рейнольдса, посмотрели на Элизабет Фрэмптон, которая смешалась, но кивнула.
– Не стесняйтесь, милая! Вы замечательно рисуете! – Харрис вернулась к Рейнольдсу. – Она замечательно рисует, я сама видела! Просто даже не хуже Тёрнера!
Стивенс подпрыгнул и обернулся к Тёрнеру.
– Тёрнер! Вы рисуете? Почему я не в курсе?
Констебль оторвал взгляд от вышивки мисс Гриффит-Джонс и выпучился на миссис Харрис, которая лукаво улыбнулась.
– Нет-нет, я говорила об Уильяме Тёрнере…
Выражение лица Тёрнера не изменилось, и Марта неуверенно пробормотала:
– Вас тоже зовут Уильям?..
Голос мисс Гриффит-Джонс мог бы заморозить и айсберг посреди Ледовитого океана.
– Уважаемая Марта, вы что же, не помните имени нашего гостя, который регулярно бывает в нашем доме вот уже пять лет?
Впервые в жизни Марта Харрис прочувствовала, что означает выражение «сгореть со стыда».
Внезапно наэлектризованную тишину разбил звонкий смех мисс Фрэмптон. Все лица повернулись к ней. С лёгкой улыбкой Элизабет воскликнула:
– О боже, я только сейчас обратила внимание на это чудесное совпадение! Не только господин Тёрнер – однофамилец с художником Тёрнером… Ведь и Стивенс, и Рейнольдс – это художники!
Все дамы изумлённо посмотрели на констеблей. Рейнольдс, кажется, не удивился, но вот Стивенс выглядел ошарашенным.
– Художник?! Вот уж не ожидал…
Мисс Фрэмптон лукаво улыбнулась ему.
– О, не беспокойтесь, Фредерик Стивенс успел нарисовать не так много, так что вашей репутации ничто не угрожает!
Рейнольдс взглянул на Элизабет с интересом.
– Мисс Фрэмптон, у нас в отделении есть ещё Хант и Моррис…
На её лице отразилось радостное удивление осознания.
– Да, конечно! И почему я раньше не замечала? Ох, я надеюсь, у вас там и Россетти есть! Я бы с удовольствием взяла у него автограф!
– Нет, Россетти нет…
И они засмеялись, глядя друг на друга поверх головы миссис Харрис, которая постаралась сползти со своего стула ещё ниже.
Остальные участники игры растерянно переглянулись, а Марта Харрис наконец-то вздохнула с облегчением, бросила последний настороженный взгляд на Тёрнера, отвернувшегося к мисс Гриффит-Джонс, и произнесла:
– Дамы и господа, давайте вернёмся к игре!
Однако стоило оставшимся игрокам сосредоточиться на картах, как Марта словно бы невзначай обронила:
– Как вы считаете, Элизабет, ведь правда у господина Рейнольдса интересное лицо? Он очень похож на того поэта…
– Джона Китса? – и мисс Фрэмптон тут же густо покраснела.
Миссис Харрис оживилась.
– Да, совершенно верно! Если бы Китс носил форму, был бы точь-в-точь наш констебль Рейнольдс!
Миссис Триклбэнк, до этого сидевшая тихо, вдруг вставила:
– Милые дамы, вы совсем засмущаете констебля, сравнивая его с романтическими поэтами! Сначала художники, теперь – поэты… Мне кажется, это не совсем уместно… – она улыбнулась Рейнольдсу. – Ведь вы, должно быть, не интересуетесь подобными глупостями?
Констебль откашлялся.
– Нет, отчего же… На досуге я люблю почитать…
Миссис Харрис победоносно прищурилась на миссис Триклбэнк за его спиной и вернулась к беседе.
– О, это весьма занятно! И что же вы предпочитаете?
Стивенс, потянувшийся за новой картой, услышал вопрос и посмотрел на Рейнольдса с интересом.
– Да, что вы читаете? Я обязан быть в курсе!
Тот смутился.
– Ну, во-первых, конечно, я всегда читаю на ночь должностную инструкцию…
Стивенс удовлетворённо кивнул и уставился в свои карты, потеряв интерес к разговору.
Рейнольдс осторожно перевёл взгляд с него на миссис Харрис и дальше – на мисс Фрэмптон – и продолжил:
– Иногда и поэзию читаю. У Китса есть очень интересные образы, – он улыбнулся уголками губ. – Никогда не думал, что могу быть похож на него .
Мисс Фрэмптон вновь порозовела, но всё же нашла в себе силы улыбнуться в ответ.
На втором круге выбыли все, кроме миссис Харрис, Рейнольдса и мисс Филпот. Последняя, получив новые карты, фыркнула и раздражённо бросила их на стол, признавая поражение. Оставшись вдвоём с дамой, Рейнольдс начал было поддаваться, но миссис Харрис быстро дала понять, что понимает его задумку и не одобряет её. В итоге после упорной борьбы констебль всё-таки получил заслуженную победу и приз – кофейный торт.